31

Эльза лежит на кровати, обложившись книгами - кокон из пледа, разноцветные обложки: «Ведьма с Портобелло», «Убить пересмешника», «Вино из одуванчиков», «Хлеб с ветчиной». В руках — чашка с кофе и «Джейн Эйр». Играет «Violator». В целом, привычный творческий беспорядок и запах сандала, корицы, меда и кофе. Эльза глядит на меня, приподняв бровь.
- Настроение у меня непонятное, - отвечаю я. Вздыхая, Эльза откладывает книгу. Я пришла к ней, чтобы вместе позаниматься, но эссе упрямо не лезет в голову.
- Как насчет «Я — начало»?
Декабрь богат на хорошие фильмы, они находят меня сами, остается только смотреть и восхищаться. Слово за слово, мы решаем посмотреть заодно и «Вечное сияние чистого разума» - «ты есть во всех моих воспоминаниях». Эльза заказывает китайскую еду: «Давай просто тыкнем пальцем», вытаскивает из холодильника два ведерка мороженого со вкусом пралине. Сидим на полу, спиной к кровати, плечом к плечу. Эльза в черной безразмерной футболке и синих — где только откапала такие — шароварах, закуталась в плед.
Заканчиваем киномарафон под вечер — огни за окном, темное небо.
- Пошли, прогуляемся.
Эльза натягивает длинное черное пальто с высоким воротником — фирменную шляпу ещё — почти Шерлок. Мы бредем по улице мимо кофеен, ресторанов, витрин и остановок. Жизнь во всех её проявлениях — свет в окнах квартир, спешащие с работы люди, таящиеся по темным подворотням искатели кайфа, бездомный Флойд, ночующий на остановке, подложив под голову грязный рюкзак. У каждого своё место, своя роль в огром пазле бытия. А кто я? Эльза рядом тихонько мурлычит под нос: «when people run in circles it's a very mad world». Усмехаюсь неслучайному совпадению. В своем распахнутом пальто, с копной фиолетовых волос почти до пояса Эльза выглядит загадочно. Так мы и идём в ночь: я и сошедшая со страниц Кларисса Маклеллан - «мой дядя утверждает...». Дует ветер, мигают фонари.
Мы будем идти, пока не устанут ноги. Эльза читает стихи на всю улицу громким поставленным голосом. Плевать на запреты и правила — за стихи, как и молитвы, нельзя карать, ведь они — из сердца.

Утром просыпаюсь раньше будильника, солнца и Эльзы, мирно сопящей на другой половине кровати, свесив к полу руку — нужно забежать домой за тетрадками. Оставляю Марлоу записку на холодильнике: «увидимся на испанском».
Пустые улицы утром — не то же самое, что ночью. По ночам ты ожидаешь чудес, маньяков или Бэтмэна, выпрыгивающего из-за угла. Утром единственое, что на тебя выпрыгивает, - обыденность. Дрожать в предвкушении смысла нет. Дом погружен в сон, значит я успею первой занять ванну: папа вчера уехал на какую-то коференцию, а брат наверняка ещё спит.
Собравшись, захватив оливковый рюкзак, я спускаюсь на кухню, где сидит Зак — Ромео над телом «мертвой» Джульетты — печально кутя чашку с остатками чая в руку.
- Зак? - Кислый кивок в ответ.
Сажусь на соседний стул, внимательно вглядываясь в бледное лицо и синяки под глазами.
- Не спал всю ночь?
- Угу. Думал.
Понятно, что за странное чувство терзало меня вчера — это была грусть моего брата.
- О чём думал? - прекрасный диалог с человеком, не желающим высовываться из своей ракушки. Будто пытаю его — достану утюг, кастрюлю с водой на плиту — как в темном подземелье, честное слово. А он ни за что не выдаст тайну Атлантиды, секрет философского камня или место, где закопан Святой Грааль.
- Тебе нравится физика. Вик пишет неплохие статьи и гоняет на байке как профессионал. У всех есть какая-то цель, старасть, ориентир, - Зак умолкает, но я могу уловить ход его мыслей.
Жизнь без цели — существование, корабль без маяка — обломки у торчащих из воды скал.
- Ты хорошо рисуешь, - осторожная попытка.
- Не достаточно. Я никогда не занимался этим серьезно. Так, для души. Просто хобби, никаких возможностей.
Зак отодвигает чашку. Трет глаза.
- Я занимался танцами, ты знаешь. Участвовал в конкурсах, побеждал. Но нужно было расти, становиться лучше. А я не мог. Мы заваливали тренировку за тренировкой — у меня банально не получалось. И я просто не явился на выступление... Это ещё хуже, чем облажать. Говорил потом всем, что меня дразнили, но это фигня. Я ушел сам, сбежал, как последний трус.
Минута тишины стынет арктическими льдами и завыванием ветра в отчаявшейся душе.
- Лишь однажды меня дразнили из-за танце в школе. Тогда капитан команды подошел к тому идиоту и пригласил его на тренировку. Кэм, высокомерный гавнюк, потом извинился. Такие у меня были друзья — не просто команда по танцам. Я их предал. Мы не общались больше.
И добавляет глухо, пряча в ладонях лицо:
- Единственное, чем я хотел бы заниматься, не получалось у меня. Несмотря на постоянные тренировки, стертые ноги, синяки и недосып.
Кладу свою ладонь на плечо брату и мягко улыбаюсь, потому что — рыжие растрепанные вихры, мятая черная футболка с эмблемой Бэтмэна — Зак выглядит потерявшимся маленьким мальчиком. Ему хочется помочь.
- Ты старался, Зак.
Наливаю Заку чашку горячего чая, и тихо замечаю:
- Знаешь, тебе лучше пойти поспать. Выглядишь позавчерашним трупом.
- Ну спасибо, сестрёнка! - кривится Зак, но чуть улыбается — первый луч света после дождя.
В школу едва-едва не опаздываю. Эльза фиолетовым ориентиром встречает меня у входа, выделяясь в толпе торопящихся на занятия.
- Ну? - «Почему опоздала? Мне тебя что, до скончания веков ждать?»
- Прости, у Зака предрождественская депрессия. - Развожу руками.
Эльза хмурится, вопрошающе поглядывая на меня, но миссис Мартин рассказывает о тонкостях повелительного наклонения в испанском языке, сурово окидывая взглядом класс, и мы вынуждены отложить разговоры до перемны.
- Ну? - повторяет Эльза, едва мы выходим в шумный коридор.
- Зак занимался танцами.
- Да, занимался, - подруга поджимает губы.
- Он скучает...Сильно. И жалеет, что бросил.

Весь оставшийся день я провожу в тумане размышлений, и даже физика медленно, но верно, проходит мимо меня. Декабрь ползет к январю, а значит, что скоро праздник. Время рождественских чудес, новогодних напитков в кофейнях и теплых встреч.
- Мы уезжаем в горы на Рождество. - Сообщает Эльза, когда мы усаживаемся за круглый деревянный столик в полюбившейся нам кофейне. Марлоу маленькими глотками потягивает свой горячий шоколад с пряностями.
- Ох, - расстроенно выдыхаю. - Будет странно без тебя во всей этой суматохе. - Так всегда бывает. Мы с Эльзой знакомы всего ничего, но я уже готова выискивать её в беспокойной пучине и толкотне, чтобы только увидеть медовые глаза с кошачьим прищуром - «всё будет в порядке».
- Ты проведешь время со своей большой дружной семьей, Зои. Куча еды, дети под ногами, ссоры из-за очереди в ванную и последний кусок пирога. Чудо!
- Ну спасибо, успокоила! - Делаю вид, что обижаюсь на эльзино хихиканье. 
Подруга небрежно откидывает мешающие волосы за спину, улыбается и говорит:
- Да ладно тебе, Зи-Зи, всё будет в порядке! - И тревога отступает, как море во время отлива — далеко.

Папа дома, только вернулся с конференции, гремит на кухне сковородками и кастрюлями, как прилежная домохозяйка. Я сажусь на стул, с благодарностью принимая протянутую чашку с чаем:
- А где именно Зак занимался танцами?
Папа хмыкает и поворачивается ко мне. На нем новый фартук — цвета кофе с молоком, не фартук, а целое произведение искусства. Прячу улыбку за чашкой.
- Это почти на другом конце города. Там танцевальная академия...
Папа хмурится — вспоминает — прямо как Зак во время его недавнего откровения на этой же самой кухне. Отмолчавшись, снова принимается за кастрюли. Я вздыхаю. Папу не назовешь разговорчивым человеком, а во время готовки он молчит усерднее Герасима. Ладно, зато ужин будет вкусным.
Я поднимаюсь в свою комнату, поудобней устраиваюсь на кровати с ноутбуком в руках — на экране сайт танцевальной академии. Даже в таких небольших городках, как этот, оказывается, уйма людей, желающих посвятить себя танцам. Бездумно тыкаю на раздел «Галерея» и листаю вниз. Зак на фотографии абсолютно такой же, как сейчас. Торчащие в разные стороны - «эй, это модная прическа, отстань!» — рыжие волосы, насмешливый взгляд. Но улыбка абсолютно другая — не тусклый свет гаснущего фонаря, а солнце сквозь призму телескопа — обжигает и прожигает насквозь. Ещё ни разу я не видела его улыбающимся так. И решение, подогреваемое желанием помочь и больше не видеть скорбного взгляда, возникает само собой.

- Ну и чего ты хочешь, сестра Зака? - Руки в боки, кроваво-красная помада, серые кристаллы глаз, два хвоста волос цвета лазурных волн и руки, скрещенные на груди. Взрослый ребенок, знающий, чего хочет, цену себе и времени. Вида Ларсен — как жизнь, всё сущее и огонь в глазах впридачу — смотрит на меня в упор.
- Он скучает, - я неловко мнусь под пристальным взглядом Виды. Девушка громко фыркает в ответ на мое заявление.
- Прошло два года. Где ты была раньше? - «Что за ерунду ты городишь, крошка». Я теряю терпение:
- Я узнала о том, что у меня есть брат только пару месяцев назад. И я хочу помочь ему. Надоело уже видеть его кислую физиономию.
Вида накручивает на указательный палец чуть завивающийся к концу хвостик с ужасно скучающим выражением на лице.
- Он ушёл, потому что боялся подвести вас. И себя. Так бывает, когда человек пытается, прикладывает все силы, чтобы сдвинуться с мертвой точки, но продолжает стоять на месте...
- «Джульетта! Мне твоя печать известна. Как быть тебе, ума не приложу», - цитирует, рассматривая свои ботинки.
- Вы же его друзья. И скучаете, я почти уверена. Зак вот скучает. Пожалуйста, дайте ему шанс! - Ну что за противная девчонка! Мне ещё на колени перед ней встать?
- Я тебя услышала, сестра Зака. Остально зависит не только от меня. Мне пора! - лениво тянет девушка и кивает мне, уходя.
- Меня Зои зовут! - Кричу вдогонку, просто чтобы выпустить пар.
Звоню Вик, чтобы поделиться мыслями, но она опять не берет трубку. Всю неделю она пропадает где-то, бросая лишь туманное «у меня дела» и «всему своё время».

Вик звонит сама спустя два дня — как чувствует.
- Как дела, племянница?
- Ты где пропадаешь? Плетешь интриги с целью украсть Рождество, мой дорогой Скрудж?
Вик вздыхает на том конце провода — фу, какая мерзость, и как тебе только в голову могло прийти? - и говорит:
- Сегодня мы идём за покупками. Мы — это я, ты и Эльза. Я зайду за вами после школы. - С этими словами Вик вешает трубку - сдавайся, сопротивление бесполезно.
- И куда мы идём? - проходя мимо очередного магазина, где можно было бы что-то купить, вопрошаю я.
- Перекусить. Я проголодалась, - Виктория удостаивает нас взглядом, полным сострадания. Глупые дети, не понимаете, что сначала — еда.
- Вы с Джеем просто идеальная пара, - выдает Эльза и хихикает в ответ на тихое ругательство из уст Вик.
- Ему шестнадцать, он лучший друг моего племянника! Только Санты-Барбары нам не хватает! Фу, - мгновенно взвинчивается и возражает Портер. Эльза поднимает руки в защитном жесте:
- Окей. Твоя еда — твои правила, - и хохочет, уворачиваясь от тычка острым локтем Вик.

Спустя полтора часа мы входим в крутящиеся двери небольшого торгового центра. Он не большой, как и наш город, но самое необходимое найдется — и игрушки, и книжный, и несколько магазинов одежды, и продуктовый. Конечно, большинство всё ещё предпочитают делать покупки в маленьких частных магазинчиках своих знакомых. Но Вик, за время псевдоучебы в колледже уже привыкшая к мегаполису, шуму на улицах, громадным торговым центрам и большому выбору, тянет нас подальше от «магазинчик Альберта — всё для рыбалки, охоты и активного отдыха», ха, откуда он только понабрался таких словечек. В своих суждениях Виктория категорична — частенько даже перегибает палку, а излюбленное занятие Зака — после подтруниваний над Джедом — спорить с Вик.
- Вау, посмотрите, какя прелесть! - пищит Эльза, тыкая пальцем в витрину с игрушечной железной дорогой.
- Он ездит по кругу Эльза. Как в дурацком дне сурка, что в этом классного? - Мальчик, завороженно следивший за поездом, зло зыркает на Викторию и убегает к маме.
- Миссис Скрудж, - сердито бурчит Эльза, надувшись.
Мы бродим от магазина к магазину — трогаем, смотрим, восхищаемся, но не находим того самого, от чего сердце билось бы быстрее. Конечно, Виктории легче выбирать подарки — она много лет знает Зака, Алекс, Лору и остальных, а мне остается только с грустью поглядывать на уставшие счастливые семьи: мужчина, нагруженный пакетами и свертками, женщина устало улыбается и норовит забрать у мужа часть ноши, дети, смеются, бегают вокруг родителей. Невольный зритель — такое ощущение у меня сейчас. Я не перестаю бояться и ждать — открою глаза, и всё окажется сном: смерть Оливии и Мамы Эл, переезд к отцу, Зак. Всё окажется чудесным сном.
- Эй, ты чего зависла? - Виктория толкает меня в бок.
- Ничего. - Словами не описать. В задумчивости тереблю концы шарфа. Он пахнет лавандой.
Торговый центр выпускает нас на свежий воздух улиц — уставших и с пустыми руками.
- Так дело никуда не пойдёт! Что за фигня? - Вик сует руки в карманы черного пальто.
- Может, просто походим по городу?
Повернув в очередной раз — я не перестаю путаться в перекрестках улиц — мы набредаем на притаившийся во дворе с аркой маленький магазинчик. На витрине выставлены  книги, старинный велосипед, вазы на высоких подставках.
- То, что нужно! - в один голос восхищаются Вик и Эльза.
Внутри пахнет старыми книгами — запах мистической затхлости, на полках огромного шкафа, до потолка, стоят и лежат книги: местами потрепанные и потертые обложки, пыль, глобусы с изображением созвездий — Марко Поло, треуголка, ветер новых открытий. Эльза прохаживается между рядов старинных стульев с резными спинками и  бархатными подушечками на сиденьях. С осторожность проводит рукой по  изящной фрафоровой статуэтке девушки-самурая. Вик, побродив по магазину, деловито подходит к старичку с трубкой в зубах.
- А доставка у вас есть?
Тот, отрываясь от чтения толстенной книги с множеством закладок, окидывает Викторию взглядом ценителя искусства:
- Для вас, прекрасная леди, есть всё.
Словно и ожидая именно такого ответа, Вик принимается заполнять  протянутые ей бумаги, тихонько объясняя что-то.
- Это чудо, что мы нашли его! Я редко бываю в этой части города, - с усталой, но исполненной радостью улыбкой, произносит Эльза. Вик хитро поглядывает на нас — у нее в руках ни одного пакета, в отличии от нас с Марлоу.
- Узнаете потом. Сюрприз! - Когда Виктория улыбается в уголках глаз у нее собираются маленькие морщинки. Уставшие, с замерзшими на холодном осеннем ветру носами, мы медленно бредем домой.

- Я дома! - Тишина отвечает мне.
Взбегаю вверх по лестнице. В коридоре, ведущем к комнате брата, висят его рисунки. Черные розы на красном фоне, пейзаж нашего маленького городка, величественные горы и море, с отраженным в нем пытающим закатом — в аккуратных белых рамках на светло-серых стенах. Из комнаты Зака доносится поскрипывание карандаша и музыка. Мой вежливый стук оставлен без внимания, так что я толкаю темно-коричневую дверь и заглядываю в комнату.
Привычный беспорядок: на полу валяются несколько футболок, на дверце шкафа висит черная толстовка и светло-голубые джинсы. На столе громоздятся глобус, стопки тетрадей, учебников с торчащими из них синими и красными закладками. На стенах прибавилась парочка рисунков быстрые черные линии на белом фоне — черный скотч, мельчайшие детали, отточенность движений. Зак сидит на ковре, прислонившись спиной к кровати — любимая поза, конечно, зачем нужны кровать, стул и мягкое темно-зеленое кресло? - и рисует карандашом в толстом блокноте на пружине с матовой черной обложной. Рядом валяются карандаши, огромный желтый ластик и куча смятых листов. На ноутбуке играет «Violator».
Эй, - опускаюсь рядом с братом. Он хмурит брови и вырывает набросок, бросая его к смятой кучке печальных собратьев. На Заке «печальная толстовка» - черная, большая, с капюшоном и длинными широкими рукавами - «чтобы прятаться от темноты: в темной комнате черную кошку, ну ты понимаешь».
- Что с настроением? - судя по «жизнерадостной музыке», Заку не очень-то весело.
Зак со вздохом откладывает блокнот, снимает капюшон и отворачивается к окну — солнце выглядит нелепо, остро контрастируя с пессимистичным настроем в этой комнате.
- Как физика? Я слышал, что о вашем с Эстер проете отзываются весьма лестно, - вопросом на вопрос отвечает брат. Моя очередь вздыхать.
- Брось, ты лучше меня знаешь, что учитель Уильямс боготворит Эстер.
- Нет. Он знает, о чём говорит. Поздравляю.
Зак резко поднимается с пола.
- Знаешь, пойду пройдусь, - не глядя на меня выходит из комнаты.
Поднимаю один из снятых лисов бумаги и разглаживаю его: на рисунке замершие посреди танца девушка и двое юношей. Хватаю следующий, ещё один — по очереди рассматриваю все смятые рисунки. На всех — танцующие люди, тени, полутени, штрихи и напряжение мышц.
Зак скучает.
Вскакиваю, хватаю рюкзак и по перилам скатываюсь вниз. На ходу натягивая куртку, бегу за братом — он вряд ли ушел далеко. Я не сильна в утешении, ведь чаще грустила и нуждалась в утешении я сама, но смотреть, как гаснет улыбка и блеск в глазах брата я не могу. Последнее время он вообще не улыбается.
- Зак! - Зову брата и, догнав, хватаю за рукав черной куртки.
Зак недоуменно оборачивается.
- Прогуляемся вместе?
Медленно идём вперед — два посланника осени, одетых в темные тона. Между бровей Зака пролегает складка — от беспокойных мыслей. Солнце скрывается за облаками, небо окрашивается в серый. Зак усаживается прямо на тратуар напротив Танцевальной Академии — я знала, что он пойдёт сюда. Не трудно догадаться. Черные джинсы, высокие черные ботинки, черная куртка — Зак, неприкаянная душа, преступник снова и снова возвращающийся к месту злодеяния.  Мы удачно сливаемся с мрачным осенним пейзажем.
- Я не могу перестать думать о том, что просрал все свои возможности. Упустил то, что любил. И предал друзей, - пряча руки в карманы, тихо говорит Зак.
- Зак, тебе шестнадцать.
- Разве возраст оправдывает предательство?
- Нет. Но у тебя ещё будет возможность.
- Не начинай, Зои. Замолчи. С этих слов обычно начинает папа. Лучше молчи, если хочешь повторить его слова.
- Отвали! - Пихаю брата в бок. - Нет. Я расскажу тебе кое-что, ладно? Просто послушай.
Зак странно смотрит на меня — что на этот раз? опять грустные истории о погасших звездах? - и кивает.
- Возле нашего с Оливией дома растет дерево. Оно всегда казалось мне каким-то великаном, особенно в детстве. Я долго ходила вокруг него, боясь залезть. Год или даже два, представляешь? - Я смеюсь немного хрипло от волнения и холода. - Такая трусиха твоя сестра. Но потом я немного подросла, дотянулась до нижней ветки и с большим трудом залезла на неё. И сорвалась. Почти не ушиблась, ветка была совсем низко над землей, но испугалась. Какое-то время я обходила несчастное дерево стороной, прежде чем решилась попробовать вновь. Я залезла чуть выше и снова упала, содрала коленки и ладони в кровь. После этого я залезала на это чертово дерево почти каждый день и каждый раз падала. Потом научилась нормально спрыгивать и слезать. Понимаешь?
- Да, неважный из тебя скалолаз. - Зак хмыкает.
- Точно. Но я хотела сказать, что только ты решаешь: рисковать или оставить всё как есть.
- Не знал, что ты такой философ, Зи-Зи. Дашь почитать свой трактат «о деревьях и ссадинах»? - Зак чуть улыбается, а это уже маленькая победа.
- Я любила сидеть на этом дереве. Знаешь, полезно иногда сменить угол зрения. А там, с высоты верхней ветки, в окружении зелени и шелеста...Словно смотришь на всё со стороны и видишь в разы лучше. Точней.
Несколько долгих минут мы сидим в умиротворяющей тишине, каждый думая о своём. Зак напрягается, когда из Академии начинают, толкаясь, смеясь и размахивая руками, выходить люди. Высокий светловолосый парень в кожаной куртке резко останавливается, увидев нас, и что-то говорит компании рядом с ним. Пять голов, десять глаз: я чувствую себя под прицелом снайпера — красная точка на груди — сердце стучит: «бум, бум».
- Вот чёрт. Пошли отсюда, - Зак поднимается и широкими шагами идет прочь, натягивая капюшон на глаза. Мне приходится едва ли не бежать, чтобы успеть за ним.
- Эй, Форрест, не расскажешь, в чём дело?
- Тот парень. Томас. Он знает меня. И остальные тоже. Я сидел там как полный дурак! Хорошо же это выглядело со стороны! Не нужно было приходить...
- А ты не думал позвонить кому-то из своих друзей? Поговорить. Объяснить.
- Мы не друзья уже. - Перевод: «Не дави на больное, мне и так плохо. Лучше игнорировать эту проблему, чем делать что-то. Я боюсь».
Возвращение домой тяжёлое, полное кружащихся в беспорядке мыслей — как после похода за сокровищем вернуться в родной дом ни с чем и услышать: «А мы ведь тебе говорили...». Зак сразу скрывается в своей комнате, хлопает дверью и снова включает обволакивающую печальными нотами музыку. Дерево за моим окном вздыхает под порывом ветра и медленно качает тяжелыми ветвями.
- Зои. Как жизнь? - голос Джея настороженный и обманчиво-бодрый, уж я-то знаю.
- Зак.
- Ага, - тут же отвечает Джей.
- Я встречалась с Видой. - Шепчу я, хотя знаю, что Зак не услышит из-за музыки и разделяющей наши комнаты лестницы. Но секреты требую уважения и чтобы их говорили тихо.
- Ни фига себе!
- Ага.
- Давай встретимся сейчас. Не телефонные подробности так жажду услышать я, - Джей участвует в школьном спектакле и теперь разговаривает странными, как будто бы исковерканными, фразами.
- Где?
- В нашем кафе через полчаса.
В нашем, одними губами произношу я, улыбаясь. Да, так оно и есть.
В комнате Зака вот уже сорок минут и тридцать пять секунд играет одна и та же песня на повторе.
- Дурак. - Бурчу, натягивая свитер. - Не хватало ему моего Холода. Теперь мы почти Южный полюс.

Джей ждет на улице перед входом в «наше кафе» - прислонился плечом к фонарному столбу, положил на асфальт жалкого вида шляпу и громко зачитывает монолог Гамлета.
- Быть или не быть, - нагнетает он, поглядывая на монетки в шляпе.
- Вот что ты за идиот, а? - Заканчиваю я и утаскиваю Джея внутрь, оставив под мелким дождем разочарованных зрителей: пожилую даму в длинном сером пальто и ярко-розовой беретке и компанию хихикающих девчонок.
- Так гибнет искусство! - мрачно издает Джей и сует «гонорар» в карман куртки.
Мы садимся за столик у окна. Я замечаю, что Розовая Беретка продолжает стоять под дождём, прямо как маяк — одинокая точка посреди зарождающейся бури. Мне захотелось что-нибудь сделать для неё — позвать внутрь, спросить, не случилось ли у неё несчастье, или хотя бы протянуть ей зонтик.
- Земля вызывает Зои! - Джей пинает меня носком зеленого ботинка.
- Я разговаривала с Видой Ларсен, она сказала, что посмотрит.
- Звучит многообещающе.
- Кто знает. - Пожимаю плечами.
Когда я снова смотрю за окно, Беретка уже ушла. Но на том месте, где она стояла, мне чудится яркое розовое пятно.
               
Джей провожает меня, чтобы заглянуть к Заку. Когда до моего дома остается всего два других, Джей останавливается.
- Смотри-ка!
- Что за фигня?
У подъездной дорожки стоит большая серо-голубая машина, а возлее неё - Вида и еще пятеро незнакомых мне людей и мой брат. Зак улыбается и кивает, неловко спрятав руки в карманах джинсов. Вида подходит к нему вплотную и бьет в плечо, а потом обнимает.
Проходит вечность, и Земля делает миллион оборотов, прежде, чем они садятся в машину и, помахав на прощанье брату, уезжают.
На календаре двадцать второе декабря.
- Это лучший подарок, Зои, - шепчет Зак. Я умалчиваю о том, что купила ему подарочное издание комиксов о Бэтмэне — пусть это будет ещё один маленький сюрприз.
- Всегда пожалуйста, - отвечаю я, и арктические льды на сердце тают под светом улыбки брата. Странная штука - жизнь.
Мы втроем - Зак, Джей и я — сидим на полу в комнате Зака и едим китайскую еду в белых картонных коробочках.
- Они сказали, что я идиот, - не понятно, почему Зак так доволен этим заявлением. - И,  если я не растерял свои офигительные навыки, то должен подготовить номер к сентябрю и выступить перед комиссией. Я могу вернуться! - - Они сказали, что верят в меня.
Ничего ты не растерял! - тут же встревает Джей.
Зак улыбается так, словно рекламирует зубную пасту, только искренней.

Брат не перестает улыбаться и утром. Он даже просыпается раньше обычного и готовит нам с папой завтрак.
- Ты что-то натворил, ребёнок? - Зак картинно закатывает глаза на такое обращение и клятвенно заверяет, что у него всего лишь хорошее настроение.
- Ну-ну, - как-то недоверчиво отзывается папа, принимаясь за омлет.
Мы идём в школу вместе - я люблю ходить пешком и почти никогда не езжу на автобусе. Зак  рядом, не переставая, рассказывает о том, как он любил тренировки, как после удачных выступлений они всей командой праздновали.
- Во время танца душа вырывается на свободу, парит в невесомости, и всё чувства — это восторг, свобода и чистая энергия. - Говорит брат. А я и не знала, что он умеет так красиво излагать мысли — вот что бывает, когда занимаешь своим делом. Если любишь что-то всем сердцем, и Троя падет, и сокровища найдутся, и лужа превратиться в океан.
А я снова чувствую себя чужой.
Как сложилась бы моя жизнь, будь я сейчас дома? Оливия пропускала бы свои нити и совершала продуманные безумства, а Мама Эл — ворчала и заваривала травяной чай. Я никогда не узнаю, что ушло из моей жизни с этой огромной потерей. Но они  — двое самых важных в жизни — навсегда остануть в моём сердце. А всё, что я должна сделать — найти себя. Только вот как?..
- Тебя что-то тревожит, - Эльза подсаживается рядом перед началом испанского, как всегда проницательная и меткая на слово.
- Да, - просто отвечаю я.
- Зак? - делает попытку Марлоу.
- Не совсем. - Я не знаю, как описать, свои чувства. Мысли жужжащим роем пчел кружат в голове, не давая возможности сосредоточиться и успокоиться.
- Ну же, рассказывай! - Не унимается подруга.
Спасает меня начавшийся со звонком и стуком каблуков урок. Правила грамматики и чтения, листы с текстом на партах и приближающийся сочельник — всё это далеко от меня. Безумно хочется спрятаться, залезть под кровать и сжать в объятьях Рыцаря, но мне уже не пять. Подумать только! Ещё и Эльзы не будет рядом, когда она так нужна. Только занятый своей радостью Зак и тысячи историй «а помнишь» от незнакомых мне людей, которые зовутся моей семьей.
- Завтра сочельник, - замечает Эльза и внимательно вглядывается моё лицо, словно надеясь найти там ответы на вопросы вроде «в чем смысл жизнь?” и «произошел ли человек от инопланетян?».
- Что?
- Не грусти, ладно? - Это звучит утвержднием. Такая уж Эльза — не спрашивает, а делает почти всегда верные выводы.
Сегодня вечером она сядет в машину, потом в самолет, и в следующий раз мы увидимся только в новом году.  Выждав паузу, Эльза добавляет:
- Я зайду к тебе перед отъездом, - с этими словами мы разходимся в разные стороны. 
- Хэй, сестра Зака, - окликает меня голос сзади.
За моей спиной двумя рыцарями света вырастают Вида и Светловолосый Незнакомец, что заметил нас с братом сидящими на тротуаре.
- Мы хотели познакомиться с тобой, - приветливая улыбка на лице парня, смешинки в глазах Виды. - И поблагодарить.
С этими словами спутник Виды протягивает мне руку.
- Кэмерон, для своих Кэм.
- Зои. Для своих и для чужих.
- Это мило и трогательно, Зои, сестра Зака, - влезает Вида, - но мы действительно хотим поблагодарить тебя. Нам нужно было поговорить с Заком, поддержать, а мы просто... Не знаю, пустили всё на самотек.
- Будем честными, мы предали его. Не помогли. - Добавляет Кэмерон.
- Спасибо. Не понимаю, почему мы не встретились, не поговорили раньше.
Вида уже не кажется такой суровой и заносчивой — не рядом с Кэмероном и не с сожалением на идеальном лице. Все мы люди, а людям свойственно ошибаться. Домой я иду не спеша, обдумывая каждую мысль. Папа и Зак, вернувшиеся раньше меня, украшают дом. Венки, шарики, цветные огоньки — всё другое, не такое, как раньше. Не знаю, хуже ли, лучше ли. Просто другое, как и моя жизнь теперь.
- Эй, Зои, не поможешь? - Зовёт меня брат, и я откладываю тяжкие мысли на потом. На когда-нибудь.
Всё развешено, в гостиной стоит украшенная елка, отчего дом наполняется ароматом ожидания чуда. В этом вся прелесть ожидания — сладостное волнение. Жаль только, что после ожидания почти всегда ждет лишь горькое разочарование.
- Эй, посмотрите! - Зак указывает на окно.
Мы наперегонки бежим на улицу, не потрудясь взять куртки — папа за нами.
С неба мелкими белыми хлопьями падает снег — серое небе пеплом ссыпается на наши головы. Снежинки блестят, кружась в непрерывном танце. Минута, и всё покрыто слоем забвения, белым саваном зимы — дома, тротуар, газоны, кусты и наши головы. Зак исчезает в доме и возвращается с моим пальто.
- Постоим ещё, - говорит он и накидывает черную ткань мне на плечи.
- Спасибо.
Папа уходит в дом завершать последние приготовления — завтра утром мы выезжаем, чтобы встретить рождение нового года большой семьей в фамильном особняке. Фотографии сеньора Севера обретают смысл для меня — этот дом я видела на фотографии, а совсем скоро увижу вживую.
Ничего не потеряно. Просто пришла пора меняться. Потеря тоже часть обретения, - ни к чему говорит Зак, ловя снежинки теплой ладонью. Я собираюсь задать тысячу вопросов, но вместо этого делаю глубокий вдох — не хочется портить момент призрачного спокойствия и красоты.
Эльза громко зовёт меня издали.
- Такой снегопад, - стряхивая снежинки с шапки, говорит она и заходит в дом. Одной рукой она прижимает к себе сверток в подарочной бумаге. Зак пожимает плечами, и мы следуем внутрь за Эльзой.
- Это тебе, Зои, - таинственно произносит Марлоу, передавая мне подарок. - Откроешь потом, перед Новым Годом, ладно?
Дождавшись кивка, Эльза обнимает меня. У входа она на мгновение замирает и, резко обернувшись, вытаскивает ещё один прямоугольный сверток. Он появился будто из рукава по мановению волшебной палочки — ловкость рук и никакой магии, да? Эльза как-то грустно улыбается, протягивая его мне.
- Подари это Заку. Не говори, что от меня. С Рождеством, Зои Портер-Юманз! - - Увидимся! - Эльза исчезает в снегопаде.
Я гляжу на то место, где она стояла секунду назад, прекрасная в своей непосредственности, и пытаюсь унять дрожь. Остается лишь надеяться, что обещания Эльзы не такие, как у Роз.
- Закрой дверь, холодно же, - кричит Зак из гостиной. И почему мне кажется, что холодно не от этого?