Компания

Пациент вполз в кабинет доктора Зака с тяжёлым глубоким вздохом. Сев на кушетку, он сложил ручки на коленях, выдохнул и жалобно протянул:
— Меня на той неделе привезли в больницу, но надо было везти не меня, а всю компанию!.
— Успокойтесь, пожалуйста, — попросил доктор Зак, — расскажите по порядку. Что случилось?
Пациент потер вспотевшие ладони друг о друга, о штаны, о спинки кресла, опять тяжело вздохнул и прошептал: «Доктор, они ненормальные! Они могут общаться, лишь чмокая и наполняя прожорливые рты всякой гадостью. Я  разочарован, я очень разочарован! Мне так обидно и одиноко!»
Он помолчал немного, а потом продолжал:
— Вы знаете, я люблю экспериментировать. Вот тут у меня день рождения случился, и я, как полагается, пригласил друзей и родственников, но еду не приготовил. Какого чёрта, думаю, я буду им давать еду! Когда они приходят, то жрут, как свиньи, а на меня внимания не обращают! А я хотел, чтобы они со мной поговорили по душам, по родственному, не отвлекаясь на разные глупости. Ведь они же ко мне в гости пришли, а не к еде, верно?
— Верно, — кивнул головой доктор Зак, глядя на верхушки деревьев, раскачиваемые холодным осенним ветром.
— Так вот, они пришли и сразу, как голодные псы, стали бродить в поисках еды. Все полки облазали, в туалете шкафчики пооткрывали, обшарили на кухне помойные ведра, даже в шкаф заглянули. Нигде еды не нашли, но всё равно бегали, как сумасшедшие и скулили. А на лицах у них такое недоумение было нарисовано, как будто я перед ними стоял без штанов, с красным флагом, и пел на древнееврейском про Деда Mороза. Я попытался их успокоить и с трудом усадил за стол, а потом торжественно высказал благодарность за то, что они собрались, пожертвовав драгоценным временем.
Я заметил, что многие сидели с бледными и печальными лицами. Меня окружали грустные глаза, наполненные безысходностью. В воздухе стояла черная дымка траура — такая обычно царит на похоронах. Некоторые, особенно женщины, были близки к обмороку и сидели с похолодевшими конечностями, сине-зелеными кругами под запавшими от тоски глазами и были готовы вот-вот упасть на пол без чувств. Никто друг с другом не разговаривал. Глаза у всех бешено вращались  по часовой стрелке, тщетно пытаясь найти что то съестное. Они совершенно не понимали, что нужно делать, когда на столе нет никакого угощения.
— Какой замечательный день! — громко произнес я. — Просто великолепный!
Никто не обратил внимания на мои слова. Только где то вдалеке на кухне звякнуло  мусорное ведро. А потом раздался звук падающего тела, измученного голодом.
— Я не понимаю, — рассуждал я, продолжая удивляться, — почему вы должны всегда жевать, чтобы разговаривать о том, о сём? Почему мы не можем просто так посидеть и поговорить?
— Не понимаю, — произнес дядя, с трудом отлепляя язык, присохший к зубам от отсутствия водки.
— Ну, давайте поговорим о жизни, не выделяя желудочный сок, — предложил я.
— Это невозможно, — вздохнула тётя. — Мы не можем говорить о жизни без выделения сока. Нет сока — нет жизни.
Её одухотворённое интеллигентное лицо покрылось красными пятнами, руки затряслись, а губы вытянулись в трубочку, как у младенца в поисках соски.
— Конечно, — согласился брат, — в соке содержатся специфические белки, которые так воздействуют на мозг, что хочется говорить о смысле жизни.
У брата было специальное образование в области биохимии.
— Да, — кивнул курчавым париком приятель-психиатр, — разговор о жизни без желудочного сока может привести к нарушениям процесса мышления, а в тяжелых случаях — к галлюцинациям.
— … И вообще к язвам, гипертонии и инфарктам, — добавила его жена, специалист по внутренним болезням.
Все молчали, разочарованно покачивая головами. Дядя, высунув язык и шумно дыша, долго и внимательно смотрел на стол, а потом начал царапать по нему ногтем, что то отковыривая. После неимоверного труда, слегка вспотев,  он наконец отковырнул маленькую щепочку и, быстро положив ее в рот, стал жевать, с громким чмоканьем и обильным выделением слюны. Тётя бросила на него взгляд, полный зависти и негодования. Дядя смутился, задрожал, сморщился, как груша, и скрепя сердце дал тёте кусочек щепочки, вынув её изо рта. Тетя блеснула счастливыми глазами, положила деревяшку в широко раскрытый от неистового аппетита рот и тут же сомкнула мощные челюсти, мгновенно раскусив её.
Брат, извинившись, с кряхтеньем сполз со стула, захрипел, зафыркал, заблеял. Когда он высунул голову, все увидели его довольную жующую физиономию, перекошенную от счастья до безобразия. Гости оживленно задвигались на стульях, вытягивая пальчики с коготками по направлению к замечательному столу из красного дерева.
— Вчера смотрел интересный футбол, — дядя вытер рукавом тётиной кофты выпавшие на его щёки сопли психиатра.
— Погода была ужасная, ужасная, — прошипела тетя, выковыривая из под десен застрявшую деревянную щепку, отломанную от стула.
Друг-психиатр ловко отломил вилкой кусочек стола, понюхал его, полизал и многозначительно заметил:
— Красное дерево хорошо принимать от бессонницы. В нём содержится много серотонина.
— Неужели?! — воскликнули все и бросились на стол, зубами и ногтями сметая всё на пути.
— Господа! — расстроился я. — Я же только хотел поговорить о жизни, а вы мебель портите!.. Как не стыдно!
— Говори, говори о жизни! — тетя ползала, набивая щепки за обе щеки. За ней полз психиатр, пытаясь схватить то, что она не успела отгрызть.
Внезапно раздался грохот, и стол развалился пополам.
— Это лучшее красное дерево, которое я ел в жизни! — крикнул дядя, разрывая зубами ножку стула.
— Конечно, — согласился биохимик, — столько гормонов, аминокислот и белков!
Он настолько увлекся царапанием, что продырявил ногтем снизу дырку в столе, и теперь смотрел на свой палец сверху.
— Мой Бог! — психиатр выпучил глаза. — Я чувствую, как мозг наполнился серотонином.
— Как вы можете жрать дерево! — воскликнул я. — Мы же люди! Мы не можем переваривать хлам!
— Вопросы о смысле жизни нас пугают, — объяснила тетя, тщательно вытирая рот чулком. — А когда человек напуган, то может переварить даже железо.
— Ну, пожалуйста, хватит! — попросил я. — Не надо есть стол! День рождения закончен!
Все встали, отряхнулись и ушли, захватив остатки мебели. Я со страхом смотрел на щепки. Внезапно перед глазами появилась картина, где человекообразные существа, не желая говорить о жизни, ползают вокруг, поедая здания, машины, деревья… Я протянул руку, достал щепку и попробовал её на вкус. Кусок деревяшки впился в язык, и я долго прыгал на одной ноге, поминая добрым словом день рождения.
Пациент замолчал и вопросительно посмотрел на доктора Зака.
— Очень интересный рассказ, — заметил доктор, глядя на часы, — очень интересный… Вы, наверное, чувствуете себя довольно одиноко?
Пациент кивнул головой. Доктор Зак заметил, что больной жуёт. Доктор автоматически посмотрел на письменный стол в поисках царапины.
— Я жую жвачку, доктор, — объяснил пациент. — А вы?
— Я? — удивился доктор Зак и внезапно обнаружил, что тоже жует, только не знает что.
— Хотите поговорить о жизни? — поинтересовался больной.
Доктор Зак поймал себя на мысли, что он не знал, чего хотел больше — говорить о смысле жизни или продолжать жевать.