Загадка доктора зака

Семь – число, имеющее особое значение для людей, ищущих смысл в жизни.

Эта книга посвящает себя тем, кто нашел в себе мужество остановиться на мгновение
и подумать…




Доктор Зак грустил в ожидании интересной истории. Исто­ рии, достойной его гениального писательского пера, не было. Все было банально, тривиально, скучно и наводило на мысль о бренности существования тела и души, мечущейся и скуля­ щей в материальности двадцать первого века.
«Ну, приди, приди, интересный больной», – мечтал доктор, одержимый писательским зудом в области поясницы, распро­ страняющимся на обе ягодицы.
«Тук-тук», – кто-то постучал тихонько в дверь, и доктор ин­ туитивно почувствовал, что сейчас произойдет нечто. Он был подобен охотнику, замершему неподвижно в кустах в ожида­ нии косули, гонимой львицей.
Пациентом оказался мистер Смит, человек средних лет, скромный, интеллигентный, с большими очками, закрываю­ щими от злых взглядов две трети лица. Очки были темными, подбородок – небритым и маленьким, а оба уха изогнуты бук­ вой Г. Он прокашлялся, сел в кресло и снял очки, открыв боль­ шие черные испуганные глаза.
«Не знаю, что и сказать, доктор, – тихо и нерешительно вы­ давил он, приложив ладони к груди, – странно. Я, наверное, сумасшедший, да? – Он встревожено покрутил головой в разные стороны. – Ничего подобного со мной в жизни не случалось», – добавил он, нервно выдирая кусочки материи из ручки кресла.
«Извините, – попросил доктор Зак, – новое кресло».
«Да-да, конечно, – сконфуженно произнес мистер Смит, вырвав достаточно большой кусок ткани, – вы меня, доктор, наверное, отправите в госпиталь, – прошептал он. – Я сошел с ума, понимаете?»
 
«Конечно, – уверенным тоном ответил доктор Зак, – сума- сшествие – моя профессия. Расскажите все по порядку».
Он посидел молча, чихнул, вытер нос салфеткой, посмот­ рел внимательно на доктора и спросил:
– Доктор Зак, вы когда-нибудь чувствовали себя как белка в колесе?
– Конечно, – без запинки ответил доктор. – Всю жизнь.
– Тогда вы меня поймете, – немного успокоился мистер Смит, – вам ничего не надо объяснять. Хочу вас спросить: что будет, если белка смертельно устанет, а колесо будет продол­ жать вращаться?
Доктор оценил философскую глубину вопроса. Он живо представил себя, почему-то совершенно голого, с галстуком, бегущего в громадном вращающемся колесе. У него в ру­ ках был портфель, на губах – пена, лицо небритое, уставшее и изможденное. Колесо не обращало внимания на доктора Зака и вращалось с бешеной скоростью. Он кричал и про­ сил кого нибудь колесо остановить. Вокруг не было ни души. И вдруг он понял, что это он, доктор Зак, сам вращает коле­ со. Доктор с удивлением открыл глаза, обнаружив пациента, с любопытством уставившегося на него двумя маленькими, бегающими туда-сюда мышками-глазками. Доктор Зак скон­ фузился. Ему показалось, что пациент прочитал его мысли. Это было нехорошо, потому что необходимо сохранять дис­ танцию между врачом и пациентом для лучшего терапевти­ ческого эффекта.
– Доктор, – промямлил мистер Смит взволнованным голо­ сом, – я помню тот день… – он внезапно перестал говорить, вытянул длинную шею вперед, а голову наклонил чуть чуть вбок, как бы прислушиваясь к чему то.
– А здесь что? – он ткнул дрожащим пальцем в дверь.
– Это дверь, через которую вы вошли в кабинет, – объяснил доктор Зак.
– Да-да, конечно. – Он задвигался, пытаясь найти удоб­ ную позу, но это было сложно: нервные конечности крутились в своём ритме.
– А это? – мистер Смит указал на другую дверь, нарисован­
ную на стене кабинета.
 
– Другой кабинет, – продолжал объяснять спокойным то­ ном доктор Зак. – Коллега ведет прием. Вы чего-то боитесь?
– Нет-нет… я устал бояться.
– Почему бы вам не рассказать, что случилось, – предло­ жил доктор Зак, немного раздраженный тем, что постоянно представлял себе колесо, а себя голым, бегущим в нем.
– Я проснулся однажды, – начал мистер Смит. – Да… все было, как обычно, никаких проблем. Помню, поел, оделся, вы­ шел из квартиры, спустился по лестнице, открыл дверь и… – больной замер, широко раскрыв глаза и смотря в никуда, руки зависли в воздухе, а голова запрокинулась назад.
– Да, – доктор Зак нервно постучал пальцем по столу. – Вы открыли дверь и…
– …И обнаружил себя снова на кухне. Жена Ксюша гото­ вила кофе, а сын одевался в школу. Помню, что почувствовал легкое головокружение, страх; на мгновение показалось, что это сон. С другой стороны, как же я мог проснуться полностью одетым, стоя на кухне с портфелем в руке? Странно, чрезвы­ чайно странно, я ничего не понимал.
Доктор Зак с интересом слушал, подыскивая объяснение происшедшему в психиатрическом справочнике, который дер- жал в памяти.
«Ты вернулся? – спросила меня Ксюша, кружась по кухне. – Забыл что-нибудь?»
«Нет-нет», – промямлил я растерянно, пытаясь понять, что к чему.
«Ты немного бледный, – сказала она, мельком взглянув на меня. – Плохо себя чувствуешь?»
«Да ничего, – объяснил я, – голова разболелась. Где тайле­ нол?»
«Посмотри на полке», – бросила Ксюша, выпорхнув.
Голова болела страшно. Я вспомнил, что вчера мы ходили в гости, где я много выпил. «Вот и объяснение», – решил я и немного успокоился. Я принял таблетку, запил водой, вышел из квартиры, спустился по лестнице, открыл дверь и…»
Доктор Зак широко открыл глаза, приготовившись услы­ шать интересное продолжение, но глаза мистера Смита были раскрыты шире.
 
«…оказался дома, на кухне. Я так испугался, что не смог устоять на дрожащих ногах и упал на стул. Портфель выпал из рук, перед глазами поплыли разноцветные круги, стало тяжело дышать. Ксюша увидела меня, растерянного, дрожа- щего.
«Я сто раз говорила, чтобы не пил много… Ой! Что я за­ была?! – Она покрутилась на месте, вращая головой в разные стороны. – Ах, да! – жена схватила пачку сигарет и пулей вы­ летела из кухни, опаздывая на работу».
Доктор Зак почувствовал, что увлечен историей. Он пред­ вкушал, что напишет интересный рассказ. Перед богатым во­ ображением доктора прыгал пациент – голый, но в шляпе, бе­ гающий с кухни на улицу и обратно.
– Мне показалось, что я схожу с ума, доктор, – продолжал он. – Что происходит? Рубашка стала мокрой и намертво при­ липла к спине. Я сделал попытку встать, – это было тяжело, ноги дрожали.
– Да, – доктор Зак с пониманием кивнул головой, полной творческих идей.
– Я ущипнул себя за ногу и чуть не вскрикнул от боли, убе­ дившись, что это не сон, а жуткая реальность. Перед глазами пронесся сумасшедший дом, где я окончу существование.
Мистер Смит глубоко вздохнул и продолжал:
«Я сбежал вниз по лестнице, толкнул парадную дверь, ве­ дущую на улицу, и через мгновение стоял в гостиной кварти­ ры, где увидел жену. Ксюша накладывала крем на лицо, стоя перед зеркалом.
«Что случилось? – в ее глазах я заметил испуг. – Я думала, ты ушел. Опять что-нибудь забыл?»
«Нет, нет, – повторил я растерянно, – не знаю, что происхо­ дит…».
Я закрыл лицо дрожащими руками, пытаясь понять, что к чему. Но разумные мысли исчезли. Остался страх.
«Послушай, – продолжала она, – ты, наверное, болен, поче­ му бы не измерить температуру?»
«Температуру?» – поинтересовался я, глядя безумным взглядом человека, внезапно заблудившегося в многочислен­ ных реальностях бытия.
 
– Конечно, – понимающе кивнул головой доктор Зак. Ре­ альности, параллельные и перпендикулярные, были любимой темой доктора Зака для разговора и размышления.
«Да, температуру, – подтвердила Ксюша, подойдя ближе и взглянув с тревогой на моё бледное, красновато-зеленоватое лицо. – У тебя понос? – поинтересовалась она. – Сейчас сви­ репствует грипп с температурой и поносом».
«Понос?» – переспросил я, чувствуя, что необходимо сроч­ но бежать в туалет, пока не поздно.
«Почему бы тебе не сходить в туалет и не проверить? – ре­ зонно предложила она и, мельком взглянув на часы, завопи­ ла: – Господи! Опаздываю! Босс убьет!»
Ксюша стала прыскать на себя духи, а я что есть духу по­ бежал в туалет, на ходу расстегивая штаны. Распахнув дверь туалета, я остановился как вкопанный, забыв, что я был без штанов и зачем я туда бежал».
– Интересно, – заметил доктор Зак, с удовольствием поче­ сав затылок.
Пациент широко раскрыл глаза, вытянулся по направлению к доктору Заку и прошептал:
– Прямо передо мной, на стульчаке, со спущенными шта­ нами, сидел президент компании, где я работаю, и читал газету с очень сосредоточенным и озабоченным видом. Он спокойно на меня посмотрел и произнес совершенно невозмутимым то­ ном: «Вы не могли бы подождать несколько минут? Я сейчас закончу и освобожу место».
«Хорошо», – тихо ответил я, закрывая дверь и чувствуя, что вот-вот потеряю сознание.
«Ну? – крикнула Ксюша издалека. – Понос? Если да, то прими лекарство. Оно на полке. Иди в кровать и пей побольше жидкости».
Я услышал, как хлопнула дверь. Почему-то, не падая в обмо­ рок, я решил еще раз открыть дверь туалета, чувствуя сильный позыв. Кишечник сокращался в страшных судорогах, испуган­ ный происходящим. Открыв дверь, я увидел своего лечащего врача. Он стоял в белом халате, ожидая увидеть меня, как толь­ ко я открою дверь. Врач сделал шаг вперед, приложил стето- скоп к моей взволнованной груди и произнес озабоченно:
 
«Почему бы нам не проверить сердце более тщательно? Я вас посажу на велосипед».
«Куда?» – спросил я рассеянно, чувствуя, как доктор то уда­ ляется, то приближается, то становится микроскопически ма­ леньким, то громадным.
«На велосипед», – улыбнулся доктор, уже сидя на стульчаке со спущенными штанами. Стетоскоп висел через шею, а в ру­ ках он держал рецепты. Протянув их, он добавил: «Три таблет­ ки три раза в день с тремя стаканами воды».
Я застыл в неподвижности, войдя в состояние, подобное шоку.
«А что вы так смотрите? – удивленно поднял глаза доктор. – Что-то не то?»
«Нет, всё то, – прошептал я, – всё то».
Внезапно туалет  и  доктор  закружились  перед  глазами, я попытался шагнуть назад, чтобы  сохранить  равновесие, но это было тяжело сделать со спущенными штанами. Я по­ шатнулся и почти упал, как вдруг увидел страхового агента. Он стоял и улыбался, возвышаясь, как гора. Я попытался де­ рнуться влево, вправо, но каждый раз он заграждал дорогу своим мощным телом. Тогда я решил проскочить у него меж­ ду ног, но был уже пригвожден к стене его круглым живо­ том. Почувствовав удушье, я стал кричать и что есть силы бить его руками и ногами между ног. Однако он, не обращая ни малейшего внимания на удары, продолжал заискивающе улыбаться и затем произнес изысканно вежливо, с приятной интеллигентной улыбкой:
«Пожалуйста, подпишите».
«Где?» – закричал я. Он ткнул жирным пальцем в бумагу, внезапно появившуюся у него в руке.
Поставив подпись неизвестно откуда взявшейся авторуч­ кой, я еще раз ударил его между ног, но агент уже исчез, рас­ творившись в воздухе.
Я спустил штаны, совершенно не имея желания идти в ту­ алет. Сделав три шага влево, я внезапно увидел перед собой мою абсолютно голую секретаршу. Она сидела на полу и печа­ тала на компьютере, грызя яблоко. Бросив на меня уважитель­ ный взгляд, она встала и протянула конверт.
 
«Вам письмо», – произнесла она очаровательным голосом и, плотно прижавшись, обняла мою шею, нежно поцеловав в ухо. Я автоматически окинул комнату быстрым взглядом, на­ деясь, что жены нет рядом.
«Я могу сегодня уйти в два часа дня?» – прошептала она в ухо, облизнув его шершавым языком. В этот момент я поте­ рял сознание. Организм, по всей видимости, не смог справить­ ся со стрессом и решил отдохнуть, отправив меня в темноту и тишину. Придя в себя, я почувствовал дикую головную боль и нащупал на лбу большую шишку, которую получил, оче­ видно, от удара об пол. Встав на ноги, я, пошатываясь, пошел в спальню, где увидел свою машину, разобранную на части. Под днищем лежал механик, одетый в грязный, замасленный комбинезон. Увидев меня, он помахал гаечным ключом и крик­ нул: «Надо бы трансмиссию заменить, шеф».
«Господи», – прошептал я и, рванувшись из спальни назад, побежал к входной двери. Открыл ее, пролетел по лестнице и, моля Бога, толкнул ногой парадную дверь. Через секунду я был на кухне.
«Срочно, нужно срочно вызвать «скорую», – пронеслось у меня в голове. – Пусть забирают и отвозят в психиатриче- скую больницу. Там лечат. Я на все согласен. Любые таблетки и уколы. Только бы избавили от кошмара».
Доктор Зак слушал мистера Смита, часто мигая от возбуж­ дения.
«Я схватил телефон, – продолжал тот, кусая губы, – и по­ чувствовал, как кто-то дёрнул за руку. Это был почтальон».
«Сэр, – уважительно произнес он. – Вот счета. Это, – он на­ чал протягивать мне их один за другим, – за машину. Это – за дом, школу, мебель, свет, газ, воду. А вот это – за воздух, кото­ рым дышите; землю, по которой ходите; ветер, обдувающий усталое лицо; ноги, которыми двигаете; глаза, обозревающие прекрасный мир; голову, помогающую думать. Пожалуйста, оплатите все сейчас и звоните, куда хотите».
Я со всей силы оттолкнул почтальона и услышал шум. Обер­ нувшись, я увидел в квартире множество людей. Они стояли кружком и что-то говорили, размахивая руками и мотая голо­ вами. На расстоянии они выглядели миролюбиво, но внезапно
 
стали приближаться, как бы плотно смыкая кольцо. Теперь они выглядели более злобными и агрессивными, а глаза приобрели красный оттенок. У них удлинились ногти, превращаясь в ког­ ти. Лица обросли грязной шерстью, рты превратились в пасти с клыками, готовыми разорвать в клочья.
Я посмотрел вперед и увидел окно, которое жена забыла закрыть, торопясь на работу. Несмотря на то, что мы живем на десятом этаже, я, не раздумывая ни секунды, прыгнул и…
Мистер Смит шмыгнул носом. Доктор Зак с нетерпением ждал продолжения.
– И… – продолжал он, – приземлился здесь, в офисе, док­ тор Зак.
Они посидели минуту в молчании и, наконец, доктор произ­ нес: «Интересная история».
Мистер Смит с волнением поднял глаза к потолку и тихо сказал: «Вы знаете, доктор Зак, я очень, очень устал…».
– Конечно, – кивнул головой доктор. – Устали, вам необхо­ дим отдых.
Доктор Зак приготовился написать рецепт, но внимание снова переключилось на самого себя, бездыханного, голого, с портфелем в руке и галстуком на шее, лежащего под бешено вращающимся колесом.
– Колесо, – задумчиво протянул доктор Зак, выписывая ре­ цепт, – можно остановить.
– Как? – Мистер Смит с удивлением посмотрел на доктора. Но доктор Зак не слышал вопроса, да если бы и слышал, все равно не ответил бы, потому что сам не знал ответа. Все, что он мог, – это помочь бегущему в колесе человеку не чувство­ вать себя усталым и сумасшедшим.
 
;;;;;;;



Я жил под кроватью очень долго. Иногда кажется, что мир еще не был рожден, а я там уже жил. Как я туда попал? Я интересовался у летучих,  ходячих  и  ползучих  –  никто не знает. Помню, однажды я испугался и лег под кровать, дрожа от страха, не зная, что делать дальше. Родители меня немного поискали, но потом, влекомые насущными делами, исчезли. Папа с мамой старательно откладывали деньги на очередной отпуск, потому что страшно уставали, кидая друг в друга мебель и посуду. Отец лихорадочно терял в весе от подъема тяжестей, а мать совершенно охрипла от истери­ ческих криков. Им нужно было восстановить здоровье на пляже, где была бы возможность зарывать головы друг дру­ га в песок.
Первое время я ползал под кроватью, выдувая отовсюду горы пыли.
Там было неплохо: темно, нешумно, никто не швырялся мною об стенку, я мог ползать, стоять в полный рост и даже подпрыгивать. Правда, с прыжками нужно было быть осто­ рожным, поскольку железные пружины накручивались на во­ лосы. Мне нравилось, что я мог смотреть телевизор сколько угодно, выставив из-под кровати глаз.
Я был смышленым и быстро сообразил, что можно добы­ вать питательные вещества из кроватного дерева и простыней. Кровать была древняя, антикварная, сделанная из качествен­ ного, высоковитаминного красного дерева. Простыни были хорошие, прекрасно жевались и имели высокую питательную ценность. Ночью, когда родители спали, я выползал и острень­ кими зубками отгрызал кусочки от простыни, которые береж­ но складывал стопочкой на черный день.
Со временем мое тело полностью адаптировалось, умень­ шилось в размерах. Я мог спокойно подпрыгивать, не ударя­ ясь головой о железную сетку. Единственное, что держало в напряжении, это пружины: когда предки пытались совоку­ питься, они сильно прогибались и придавливали меня к полу,
 
но я приспособился к ритму и знал, в какой момент нужно отпрыгнуть, чтобы остаться в живых.
Однажды ночью я выкатился с целью найти побольше хо­ рошего дерева и качественных простыней и страшно испугал­ ся, увидев на кухне большое белое ажурное пятно. Но тут же успокоился: это светился экран телевизора, который родите­ ли забыли выключить. Присмотревшись  к  происходящему на экране, я увидел мужчину, который бил женщину столом по голове. Женщина жаловалась на плохую погоду, а мужчи­ на кричал, что у него болит задница. Женщина схватила стул и шлепнула его по голове, после чего он ударил ее люстрой, а она его – кухонным ножом. На крики прибежал ребенок и на­ чал в них стрелять из пистолета. Я так перепугался, что обка­ кался прямо на пол. Дерущиеся напомнили мне мою жизнь, и неприятные воспоминания испортили аппетит. Я пополз обратно и, совершенно обессиленный, заснул беспокойным сном, вздрагивая при ритмичном покачивании тяжелых метал­ лических пружин.
Однажды я съел кусочек несвежего дерева и давно не сти­ ранной простыни и почувствовал себя больным. Мне стало одиноко, и я решил найти компанию. Это было сложно, пос­ кольку я не мог встретить такого же, как я: маленького, с про­ долговатой головой, большими ушами, крупными губами для сдувания пыли и сильным, ловким, извивающимся змеиным телом, позволяющим проникать во все дыры. Я утратил ощу­ щение принадлежности к человеческому роду и давно уже не мог определить, кем же являюсь в животном царстве.
Когда то давно отец назвал меня умной свиньёй и зеленым змеем. Помню, мама однажды сказала, что я – перенапряже­ ние для ее нервной системы, а отец, подойдя поближе и надев очки, внес поправку, заметив, что я похож на соседа. Запутав­ шись во всем этом, я прекратил попытки себя классифициро­ вать и понял, что являюсь уникальным существом, мутантом, приспособившимся к жизни под кроватью.
Я попытался завязать дружбу с мышками, которых встре­ тил в подвале, где наслаждался кусочком вкусного стула. Я по­ думал, что, может быть, я – мышка, но обнаружил, что пока не имею хвоста, не интересуюсь сыром и не люблю нюхать
 
воздух, шевеля длинными усиками. Однажды я своим видом так напугал кота, что мышки мне благодарны до гроба.
Короче, я ходил-бродил в поисках общества, однако все без­ результатно. Я решил покинуть кровать и начать искать кого нибудь где-нибудь. Я выскользнул из дома ночью и решил больше никогда не возвращаться. Проползая по аллее, я услы­ шал голос мамы.
– Господи, слава Богу, наконец-то ушел! Он уже взрослый.
– Да, – раздался голос отца. – Пусть сам себе на хлеб зара­ батывает!
– На дерево, – поправила мама.
– Да, – согласился отец, – и шелковые простыни.
– Но я так боюсь за него, – мать шмыгнула носом. – По- смотри, какой он зеленый, ушастый, шерстяной, пузатый, острозубый…
– Ничего, ничего, – кашлянул с удовольствием папочка. –
Скоро оперится, научится самостоятельно летать и даст нам, наконец, возможность отдохнуть.
– Может, нам в старости хорошее дерево с простынями ку­ пит, – вздохнула мамочка, и они исчезли, продолжив сильно и ритмично раскачивать кроватные пружины.
Я приполз назад и съел у кровати две ножки. Страшно хоте­ лось, чтобы они свалились туда, где я провел детство.
Я выкатился из дома и вскоре обнаружил себя сидящим на траве, задумчиво жующим сочный кусочек древесины, захва­ ченный на случай, если проголодаюсь. Я не совсем понимал, что делать дальше, и решил посидеть в кустах до утра, а там уже продолжить приключение.
Настало утро. Я дрожал от страха, опасаясь, что как только выйду из кустов, большие жирные существа, вроде мамы с па­ пой, растерзают меня на части. Я подозревал, что эти создания любят с чавканьем поглощать ядовитый сыр, отвратительное мясо и макароны вместо того, чтобы наслаждаться вкусной древесиной и хлопком. Именно эта гадость делает их такими агрессивными сексуальными маньяками.
Я вышел, едва видимый над высокой травой. Обрюзг­ шие двуногие бежали в никуда, быстро перебирая корявыми ходулями по асфальту. Их глаза, полные идиотизма, были
 
перепуганными. Мне  хотелось  крикнуть:  «Кретины!»,  но я решил не навлекать беду, потому как они были сумасшед­ шими. Я был убежден в том, что именно спанье на кровати с большим куском мяса во рту может сделать их взгляды такими тупыми и ненавидящими.
Внезапно я оказался у кого то под ногами и понял, что меня будут использовать в качестве футбольного мяча. Мной немно­ го поиграли; придурок с длинным красным носом от перееда­ ния жира попытался сбросить меня в речку с моста. Другой, с зелеными ушами от избытка сыра, схватил его за руку и за­ орал, что нельзя загрязнять окружающую среду, потому что и так уже всемирное потепление. Тогда красноносый бросил меня в мусорный ящик.
– А ну, уберите это оттуда! – закричал толстозадый двор­ ник. – Контейнер предназначен для нормального мусора. Кла­ дут тут всякое! А потом не вычистить!
Он замахал беспомощными руками, пытаясь выразить эмо­ ции. Эти двое и дворник чуть не подрались, но под конец меня швырнули в кусты, и я повис на ветке, зацепившись шерстью за колючки.
Большая машина остановилась рядом. Оттуда вышел поли­ цейский, подошел поближе и, надев резиновую перчатку, осто­ рожно, закрывая нос ладонью, взял меня за когти левой ниж­ ней конечности. Теперь я висел умной продолговатой головой вниз, и мои усики почти доставали до земли.
– Я вам выпишу штраф за кидание вот этого на кусты! – грозно произнес полицейский. – Для этого, – продолжал он, держа меня на вытянутой руке, подальше от погубленного кол­ басой носа, – есть особые места.
Я молился. Я научился этому, глядя, как мама с папой три раза в день просили Господа оx деньгах. Там, под кроватью, я зачастую умолял Господа, чтобы они прекратили прыгать, так как опасался за свою жизнь, методично ударяющую желе­ зом по ушам.
– Вы понимаете, какой вред это может нанести цивилизо­ ванному обществу? – прохрипел полицейский.
– Извиняемся, – подобострастно прошипели человеческие придурки.
 
Полицейский, продолжая меня держать за нижнюю лапку, подошёл к контейнеру с нарисованным на нём красным крес­ том, открыл крышку и швырнул меня внутрь.
Я очутился в полной темноте и испугался. Это место на­ помнило мне жизнь под кроватью, где временами я чувствовал себя одиноко, и я заплакал…
Внезапно я услышал писк, кто-то включил фонарик, и я уви­ дел множество существ, похожих на меня. Некоторые были страшно зубастые, а другие обладали такими большими розо­ выми ушами, что, казалось, могут летать, как летучие мыши, с которыми я безуспешно пытался подружиться. У других были огромные, влажные, подвижные носы, которыми они, как муравьеды, шевелили в поисках бумажек и букашек. Они не были похожи на жадных двуногих, слонявшихся по асфаль­ ту с тоской в выпученных от избытка жира глазах.
– Привет! – сказал я, и тут же кто-то сильно толкнул меня в бок. Я свалился на нечто отвратительно пахнущее – то ли кусок колбасы, то ли хлеба. Несколько существ вспрыгнули на мою спину и стали царапаться коготками, щелкая червячными носами. Я попытался встать на лапки, но мне в рот воткнули кусок капусты. Подпрыгнув вверх, я ударился головой о крыш­ ку контейнера и отключился.
Очнувшись, я увидел себя лежащим на траве. Я был весь оплёван, обкусан и обжёван. Рядом сидел большой пёс и обли­ зывал мою шкурку шершавым языком. Я попытался встать на лапки, но не устоял и, пошатнувшись, начал падать. Пёс схва­ тил меня зубами за шерстку и побежал сквозь кустарник, через дорогу и, наконец, разжав челюсти, осторожно положил меня возле здания, на котором было написано «Госпиталь». Я умел читать, поскольку выучил алфавит под кроватью, пока папа с мамой занимались по вечерам физкультурой, бросая посуду о стенки.
Толстый тип в белом халате небрежно взял меня за треу­ гольное перепончатое ухо и потащил внутрь здания.
– Эй! Эй! – закричали ему безобразные белые двуногие. – Не сюда! Ты что, спятил? Тащи это в изолятор!
Моё тельце бросили в серую каменную коробку с громадным стеклянным окном, через которое на меня глядели озабоченные,
 
безразличные лица. На физиономиях было нарисовано смире­ ние с тяжелой судьбой, забросившей их в пространственно- временное измерение на семьдесят лет в наказание за что-то плохое, что они совершили в прошлом.
На зелёные лица были натянуты белые маски, поверх кото­ рых выглядывали отсутствующие глаза. Кисти рук были спря­ таны в плотные перчатки, дабы, не дай Бог, не коснуться моей нечистой шкурки, в которой прятались армии вирусов, грозя­ щих уничтожить человечество, почти приползшее к вечному счастью.
Существа скрипели от пессимизма и тыкали в меня паль­ цами и трубками. Я был страшно голоден, поскольку давно не грыз любимое красное дерево и крахмальную простыню. Запах их противной картофельно-мясной еды вызывал у меня тошно­ ту. Отвратительные простыни были жутко пресными на вкус и застревали в глотке. Я потерял в весе и стал еще меньше.
Однажды один из маразматиков взял меня за нос и пота­ щил по бесконечно длинному коридору, а потом положил на стол, сделанный из высоковитаминного красного дерева. При виде существ, сидевших с серыми лицами вдоль стола, мне стало не по себе и захотелось домой, под кровать. Все пыта­ лись рассмотреть в деталях мою персону, ползущую по поли­ рованной поверхности в попытке ухватить зубками кусочек дерева.
Один из них, с пупырышками на кончике озабоченного мо­ нотонными буднями носа, открыл рот, и оттуда донеслось мы­ чание, постепенно перешедшее в полуосмысленную речь.
– Расскажи, как папа с мамой издевались над тобой, – по- просил он.
– Не понимаю, – буркнул я в отчаянной попытке отломать щепочку. Она была такая вкусная и свежая, что я закрыл глазки и стал шумно дышать, чувствуя приближение оргазма.
– Вот, – продолжал прыщавый. Он взял лист бумаги и на­ рисовал на нем человеческий зад. – Ты знаешь, что это такое?
– Конечно, – кивнул я. – Я на этом всю жизнь сидел под кроватью.
– А папа с мамой? Они с этим играли? – спросил он, указав на задницу.
 
– Нет, – я уже почти проглотил щепочку. – Нет. Честно го­ воря, мой зад и родители никогда не встречались и друг друга не знали.
– Ты уверен? – Он нагнулся, и я увидел несколько рядов крупных, желтых, кривых клыков.
– Конечно. – Я повернул мордочку в сторону, умирая от запаха перегара, исходящего из его вонючей пасти. – Я был бы рад дать родителям зад, чтобы они с ним поиграли. Но им было не до него.
– Может, ты забыл? – прыщавый приблизил рожу.
Я хотел царапнуть её коготком, но передумал, решив снача­ ла отгрызть еще немного щепочек.
– Я не забыл, – объяснил я. – Такие создания, как я, не за­ бывают счастливых моментов в жизни.
– Но ведь они могли с этим играть в то время, пока ты спал?» – продолжал настаивать клыкастый.
– Нет, – с трудом выговорил я, чмокая. – Они спали ночью, а я днем, когда они работали, старясь оплатить дом, в котором стояла вкусная кровать.
– Но, может, однажды они пробрались в дом днем, когда ты спал? – не отставал он.
Он мне надоел. Я был полностью поглощен процессом от­ грызания щепочек, но это было непросто, и я заскулил, чуть не сломав зуб.
– Вот! – воскликнул он. – Вот! Это вполне могло случить­ ся!
Лицо у прыщаво-клыкастого покраснело. Он заблестел от счастья и был похож на лису, наконец-то нашедшую вход в ку­ рятник.
– Сколько раз они это с тобой проделывали? – послыша­ лись вопросы отовсюду. Все двуногие, до сих пор сидящие с невозмутимыми лицами, обмотанными белыми тряпками, внезапно оживились и начали возбужденно переговаривать­ ся, чмокая, кивая обеспокоенными головами, чихая и дергая утомлёнными от бессмысленного бега ногами.
– Кушать… – с трудом выговорил я, чувствуя, что слабею.
Затем я отключился. Когда я очнулся, то увидел себя лежащим на невкусной простыне. Рядом сидело существо в белом халате
 
с выражением обычного идиотизма на перекошенном от уста­ лости лице. Оно тыкало иголкой в мою лапку и чертыхалось.
– А что ты делаешь, кретин? – поинтересовался я.
– Тебе нужно внутривенное вливание питательных ве­ ществ, – объяснило существо и показало на мешок с жид­ костью, привязанный к палке. Я подумал, что там, наверное, живительный раствор из высококачественного дерева и шел­ ковых простыней.
– Хочешь поиграть с моей жопой? – поинтересовался я. Существо вздрогнуло и пулей вылетело из палаты.
«Теперь то я знаю, как избавиться от идиотов!» – решил я и, обрадовавшись, слетел на пол и начал кататься вперед-назад в поисках дерева.
В этот момент в палату зашел чудовищного размера бугай и, посадив меня на ладонь, пошёл к выходу. Через некоторое вре­ мя я очутился на том же столе, вокруг которого сидело несколько озабоченных быстро бегущим временем человеческих обрубков. Они шептались друг с другом и не обращали на меня внимания. Мне стало не по себе, и я попытался слететь под стол.
– Лежать! Не летать! – крикнула женщина с большими гру­ дями, которые угрожающе всколыхнулись в мою сторону.
– Хотите поиграть с моей жопой? – крикнул я в отчаянии, пытаясь избавиться от них, чтобы спокойно спрыгнуть вниз и погрызть ножку стола. Но они, к моему огорчению, даже не вздрогнули. Я увидел несколько пар немигающих бесцветных глаз, упершихся в меня, как гвозди в стенку.
– Мы хотим, – спокойно произнесла грудастая, – чтобы ты чувствовал себя у нас как дома.
– Тогда дайте красного дерева и чистых простыней, – по- просил я.
– В нашем доме, – продолжала она, – ты будешь есть, пить, принимать лекарства, ходить в школу, а также посещать раз­ личные группы для коррекции поведения.
– Я не люблю ваш дом! – признался я. – Я хочу к себе под кровать, отпустите.
– У меня  впечатление,  –  медленно  произнес  человечек с низким маленьким лбом, – что мы имеем дело с подстолов­ но-деревянно-крахмальным психозом.
 
– Может быть, – согласились Большие Груди. – Только по­ чему череп маленького размера и голубая шерстка на плечах?
– Да… – задумчиво протянул Низкий Лоб. – Да… Может быть, деревянно-тепловатое расстройство психики одинокого типа?
– Да, – встрял в разговор Большой Лысый Череп, до сих пор сидевший молча и ковырявший в носу карандашом. – Да. Но посмотрите на уровень возбуждения ушей, на скорость их вращения против часовой стрелки и форму носа… то есть пе­ реднего щупальца. Это вполне может быть подкроватно-тем­ ное расстройство, крахмальный тип, грубый подтип. Посмот­ рите на перепончатые пальцы и форму копчика.
– А может быть, хмыкающе-вращающееся расстройство, неопределенный тип? – предложили Большие Груди.
– Хотите поиграть с моей жопой? – крикнул я что есть силы во второй раз и предпринял отчаянную попытку спрыгнуть со стола. Большие Груди вскочили, схватили меня за заднюю лап­ ку и швырнули обратно.
Я взглянул на ее груди и зажмурился от страха.
– В любом случае мы имеем налицо детско-родительское расстройство! – твёрдо произнесла она.
– Анализ крови показал высокую концентрацию пыли, ко­ торая часто может быть найдена под кроватью, – продолжил Большой Лысый Череп. – В постановке диагноза необходимо учитывать этот факт. По всей видимости, мы можем предпо­ ложить деревянно-крахмально-тёмно-подкроватно-одиночное расстройство.
Все согласно закивали.
– Предлагаю, – продолжал он, – в качестве медикаментоз­ ного лечения дать несколько препаратов, а именно: Крезак – от жизни под кроватью, Фузак – от пыли, Музак – от дерева, Пре­ зак – от простыни, и Пузак – от боязни света.
– А как насчет желания убежать домой под кровать? – по­ интересовались Большие Груди.
– Можно половину нормальной дозы Думака, учитывая небольшой размер правого зеленоватого перепончатого ответ- вления от левой вроде бы… лопатки, – предложил Лысый Большой Череп и, нахмурив лоб, кивнул носом.
 
– Главная проблема заключается в том, – продолжал Низ­ кий Лоб, – что больной не слушался родителей, делал все наоборот, ни разу не пригласил их к себе под кровать и сам никогда не поднялся к ним, дабы насладиться семейным те- плом. Какое безобразное поведение! Как он мог себе позво­ лить сгрызть ножки кровати для того, чтобы они грохнулись в самый интимный момент?
Я представил себе падающих предков и не смог удержаться от смеха.
– Надо бы ему ещё дать пару таблеток Бзака от смеха, – до­ бавили Большие Груди.
– Третья проблема, – Низкий Лоб ещё не закончил, – невни­ мательность и повышенная активность. Если бы он заметил, сколько пыли скопилось под кроватью, то смог бы привлечь родителей к процессу очистки. В результате совместного тру­ да могло бы возникнуть взаимопонимание между членами се­ мьи. Далее, если бы он был менее активным, то не отвлекал бы родителей, позволяя им зарабатывать достаточное количество денег, чтобы они, наконец, смогли обратить внимание на соб- ственного ребенка.
Я попытался снова спрыгнуть со стола, но Лысый Большой Череп оттащил меня назад. Я устал слушать их глупости и был готов заплакать от отчаяния, голода и бессилия. Мне казалось, что я мышь, над которой проводят эксперимент большие хит­ рые жадные коты.
– Также, – чихнул, брызнув на всех желтоватой слюной, Низкий Лоб, – я осуждаю поведение родителей. Они могли бы чаще убирать под кроватью, чтобы ребенок не так сильно каш­ лял и покупать ему дерево и простыни лучшего качества. Они были в состоянии сделать ножки кровати железными, чтобы он не смог их перегрызть. Родители обязаны были периоди­ чески, хотя бы раз в год, приходить в обед домой и проверять, не отравился ли ребенок мясом и сыром.
– Кроме того, – Низкий Лоб прокашлялся, – они могли бы больше времени уделять процессу образования ребенка и обучить его способам безопасного ползания по ночам в поисках дерева и простыней, дабы он не сталкивался на каждом шагу с хищны­ ми котами и прочими вредными для здоровья насекомыми.
 
Он воткнул маленькие красненькие глазки в Большие Груди и часто задышал.
Меня схватили за хвост и швырнули назад в палату. Они стали мне давать лекарства и каждый раз просили открыть рот, чтобы убедиться, что я их глотаю. Вскоре я почувствовал себя очень счастливым.
Мне было весело, когда я сидел один в темноте и когда, ле­ тая перед зеркалом, рассматривал свой длинный нос, зеленова­ тую кожу, когти на конечностях и безжизненно-бледное лицо.
Я с большим удовольствием разглядывал свое длинное тельце, сплошь покрытое синяками и рубцами. Я вспоминал с наслаждением жизнь под кроватью, как мною играли в мяч, и забавное приключение в контейнере с красным крестом. Од­ нажды я даже громко рассмеялся, вспомнив, как родители чуть не сломали мне шею, сильно прыгнув на матрасе.
Низкий Лоб, Большие Груди и Лысый Череп были очень до­ вольны, глядя на моё постоянно улыбающееся лицо.
На завтрак мне давали немного неплохого качества дерева с противным салатом из капустных листьев. Они сказали, что будут постепенно менять диету в сторону нормальной, чело­ веческой. Сразу дать мне человеческую диету оказалось не­ возможным, потому что я, как они объяснили, быстро умру от отравления. Я ненавидел их салаты, они напоминали несвежие пресные простыни, которые я жевал в подкроватной жизни.
Однажды, когда я закончил есть, меня привели в группу су­ ществ, которые выглядели так же, как и я. Я хотел подлезть под стул и пожевать его ножку, но учитель схватил меня за пе­ реднюю лапку и посадил обратно. Он сел в кресло, качнул го­ ловой, как бы стряхивая ненужные мысли, высморкался, про­ тер тем же самым носовым платком стёкла очков и, кашлянув, произнес:
– Пожалуйста, пусть каждый скажет, сколько ему лет, что­ бы я смог разделить вас на группы согласно возрасту.
«Мне 10… мне 50…» – послышались ответы.
– А мне 92…
Назвал я эту цифру просто так: мне вполне могло быть пять лет – или сто; я был в затруднении, поскольку в темноте под кроватью потерял счет времени.
 
Наша группа была маленькой: всего пять существ. Учитель попросил нас разделиться на мальчиков и девочек. Это было сложным, почти невыполнимым для меня заданием. Я сде­ лал выбор и решил стать мальчиком. В нашей группе было два мальчика – я и еще один, который все время кашлял. Он рассказывал, что провел целую вечность в подвале, где было холодно. Друзья, приблудные коты и собаки, согревали его долгими зимними ночами. Мы быстро подружились. Я ему рассказывал историю про жизнь под кроватью, а он мне – про жизнь в подвале. Чем больше времени мы проводили вместе, тем менее я чувствовал себя одиноким. Я стал мечтать о жизни в подвале, а он – о жизни под кроватью. Мы ловко выплевыва­ ли таблетки для счастья.
И тут случилось чудо: я начал кушать салат, мясо и сыр и не чувствовал тошноту. Мне больше не хотелось красного дерева, и вид прекрасной шелковой простыни уже не возбуж­ дал. Я начал расти и быстро превратился в молодого человека с прекрасной внешностью. Я был полон энергии, великолепно учился в школе и занимался спортом.
Мой приятель тоже стал меняться. К моему удивлению, он стал превращаться в маленького мальчика. Вскоре его голова уже была не выше моего пояса. Мальчик стал очень капризным и, кроме игры в футбол, ничем не хотел заниматься. Я почув- ствовал, что мне все трудней и трудней находить с ним общий язык, и вскоре мы разбежались в разные стороны…
К моему величайшему разочарованию, я продолжал менять­ ся, и однажды, взглянув на себя в зеркало, чуть не закричал от ужаса. Оттуда на меня глядел старикан, улыбаясь загадочной улыбкой все в жизни познавшего мудреца.
Случайно в больничном коридоре я наткнулся на бывшего приятеля – он, с соской во рту, ехал на трехколесном велосипе­ де и махал игрушечной саблей.
Низкий Лоб посмотрел на нас, довольно улыбнулся и за­ метил, что наконец-то лекарства и нормальный образ жиз­ ни вернули нас в общество людей. Я понял, сколько лет си­ дел под кроватью на пыльном полу в темноте и заплакал. Я страшно завидовал пацану на велосипеде, у которого вся жизнь была впереди. Меня перевели в группу престарелых.
 
Там  меня  попросили  вспомнить  что-нибудь  интересное. Я открыл рот, чтобы что-нибудь сказать, но не смог.
– Не помню, – объяснил я, – с памятью плохо.
– Вообще не помните? – спросил Низкий Лоб, начавший подозревать старческий склероз.
– Нет, – объяснил я, – помню. Я был существом.
– Интересно, – в комнату вошли Две Большие Груди, – рас­ скажите нам об этом существе.
– У Существа не было имени, – начал я, но потом замолчал, потому как больше не хотел говорить. Я внезапно почувство­ вал, что счастлив. Мне стало ясно, что никто не виноват и моя жизнь не могла быть другой. Оставалось только понять, в чём был её смысл.
В раскрытую форточку влетела бабочка и села мне на руку. Наверное, подумал я, смысл был в том, чтобы я и бабочка встретились сейчас здесь. Я улыбнулся. Мне показалось, что я вплотную приблизился к истине, которую ни мне и никому
другому никогда не удастся понять.
Бабочка согласно взмахнула крыльями и исчезла, чтобы снова когда-нибудь появиться в моих удивительно интересных бесконечных жизнях.
 
;;;;;;;



– Доктор, – пациент бросил задумчивый взгляд на доктора Зака.
Больной скрючился, изобразив знак вопроса, затем раскру­ тился в обратную сторону и стал похож на хромосому.
– Доктор, – протянула унылая хромосома, – я… я винил в плохом настроении всех: жену, любовницу, соседей, собаку, погоду, боль в пояснице, пыль под столом, круги под глазами и детство,  отравленное  коммунистами,  гомосексуалистами и пончиками… Но я всегда, доктор, старался найти научное объяснение тоске. Однажды в библиотеке я нашел книжку, в которой было написано, что у меня в голове не хватает моле­ кулы. Там даже был рисунок: загогулина, вся в пупырышках, прыщиках, с кольцами и завитушками, похожая на ошейник для соседской собаки. И обидно стало: вот, думаю, из-за такой, можно сказать, гадости, вши, я не могу быть счастлив. И по­ чему у меня в голове нет этого дерьма? Вот у вас, доктор, оно есть. И у соседа моего тоже. И у его собаки. А у меня нет. Пла­ кать хочется.
Доктор Зак подумал, что, наверное, у него тоже немного этого дерьма, но вида не подал, а сделал заинтересованное лицо, откашлялся и, улыбнувшись, тихо произнес:
– Видите ли, конечно же…
– Ну, так вот, – перебил пациент, внезапно свернувшись в клубок, – в книжке написано: чтобы нужную молекулу вер­ нуть, нужно таблетку проглотить, тоже из молекулы состоя­ щую. Как я эту химию не люблю!.. Как не люблю! Еще в дет- стве с уроков убегал… Короче, взял я книжку и пошел в парк. Сел на скамеечку, открыл ее, смотрю на эту загогулину, а серд- це кровью обливается. Вдруг вижу, рядом со мной на скамей­ ке фигура сидит, в плаще, с длинным носом. И такая она, эта фигура – вогнуто-выпуклая!.. В точности похожа на молекулу. И нос, и уши – всё, как у нее!
Доктор Зак почувствовал, как приближается к диагнозу все ближе и ближе.
 
– И вот, – продолжал пациент, снова изогнувшись вопро­ сом, – я фигуре этой и говорю: где тебя чёрт носил? Из-за тебя всю жизнь угрюмый хожу! И ничто меня не радует, даже ры­ балка со стаканом водки!.. Она ко мне развернулась – наглая такая – смотрит крючками, нос у нее дрожит, плащ раскрылся, а под ним вся молекула видна как на ладони!
– А ну, проваливай отсюда! – прохрипела фигура.
А я ее – хвать за рукав! Пошли, говорю, теперь я тебя не от­ пущу и всю жизнь с хорошим настроением ходить буду. А она меня как толкнет двумя руками, сильная молекула такая, и го­ ворит:
– Тебе не я нужна, а он.
– Кто это – «он»? – Я с трудом встал с травы, отряхиваясь от грязи.
– Вот, – фигура протянула листок, где был записан адрес.
«Психоз, – подумал доктор Зак, – типичный шизофрениче- ский психоз».
– Взял я бумагу, доктор, – продолжал пациент, – нашел дом, позвонил в дверь – и оторопел. Смотрю – а на пороге я сам стою…
Доктор Зак написал рецепт, взглянул на часы и увидел, что до конца разговора у них осталось пять минут.
Пациент продолжал: «Ну, наконец, – этот второй «я» взял меня за руку, провел в комнату, посадил на диван, а сам сел напротив.
– Я, что, рехнулся? – спрашиваю я.
– Да ты давно рехнулся! Что же ты со своей жизнью де­ лаешь? – говорит мой второй «я». – Спешишь, бегаешь, как угорелый, днем и ночью; покупаешь, продаешь; смотришь дурацкие фильмы… Прожигаешь жизнь, делаешь то, что не любишь. Да ты же меня совсем в землю закопал! И задушил! А я так цветочки люблю сажать, стихи писать, с водочкой в ло­ дочке сидеть, марки со значками собирать, путешествовать. А ты меня за горло держишь и ничего делать не даёшь!.. По- этому такой грустный и ходишь. Молекулы какие то все выис­ киваешь. У тебя же одна жизнь, козел!
– Смотрю я на него, доктор, а у самого в животе булькает, в спине хлопает, в голове трещит, а в заднице колет.
 
Доктор Зак заметил, что слушает пациента вот уже десять ми­ нут, позабыв обо всем на свете, и в горле у него пересохло, в гла­ зах помутилось, а стёкла очков запотели. Он с трудом проглотил слюну, снял очки и начал протирать стёкла большими пальцами, одновременно в некоторой растерянности морща лоб.
– И вот, доктор, – больной подпрыгнул в кресле и сложился крест-накрест, – так мне не по себе стало, что я выбежал из квартиры, даже дверь не захлопнул. Стою на улице, смотрю на машины – и вдруг чувствую, как всё во мне размякло. Пошел я в парк, лег на травку возле куста и в первый раз за много- много лет подставил лицо ветру, закрыл глаза и раскинул руки в стороны.
Доктор Зак увидел, как его рука потянулась к выписанному рецепту, повертела его туда-сюда, а потом выбросила в корзин­ ку с мусором.
– А ко мне то вы зачем пришли? – поинтересовался доктор Зак, натянув очки на кончик носа.
– Пообщаться, – объяснил пациент, – я за эти годы ни од­ ного настоящего друга не приобрел, чтобы сокровенным поде­ литься.
– Ну-у… – протянул доктор, – да…
Доктор Зак твёрдо решил записаться в кружок рисования. Иногда лишние минуты, проведенные с больным, могут изме­ нить жизнь.
 
;;;;;;;



Пациент вполз в кабинет доктора Зака с тяжёлым глубоким вздохом. Сев на кушетку, он сложил ручки на коленях, выдох­ нул и жалобно протянул:
– Меня на той неделе привезли в больницу, но надо было везти не меня, а всю компанию!.
– Успокойтесь, пожалуйста, – попросил доктор Зак, – рас­ скажите по порядку. Что случилось?
Пациент потер вспотевшие ладони друг о друга, о штаны, о спинки кресла, опять тяжело вздохнул и прошептал: «Док­ тор, они ненормальные! Они могут общаться, лишь чмокая и наполняя прожорливые рты всякой гадостью. Я разочарован, я очень разочарован! Мне так обидно и одиноко!»
Он помолчал немного, а потом продолжал:
– Вы знаете, я люблю экспериментировать. Вот тут у меня день рождения случился, и я, как полагается, пригласил друзей и родственников, но еду не приготовил. Какого чёрта, думаю, я буду им давать еду! Когда они приходят, то жрут, как свиньи, а на меня внимания не обращают! А я хотел, чтобы они со мной поговорили по душам, по родственному, не отвлекаясь на разные глупости. Ведь они же ко мне в гости пришли, а не к еде, верно?
– Верно, – кивнул головой доктор Зак, глядя на верхушки деревьев, раскачиваемые холодным осенним ветром.
– Так вот, они пришли и сразу, как голодные псы, стали бродить в поисках еды. Все полки облазали, в туалете шкаф­ чики пооткрывали, обшарили на кухне помойные ведра, даже в шкаф заглянули. Нигде еды не нашли, но всё равно бегали, как сумасшедшие и скулили. А на лицах у них такое недоуме­ ние было нарисовано, как будто я перед ними стоял без шта­ нов, с красным флагом, и пел на древнееврейском про Деда Mороза. Я попытался их успокоить и с трудом усадил за стол, а потом торжественно высказал благодарность за то, что они собрались, пожертвовав драгоценным временем.
Я заметил, что многие сидели с бледными и печальны­ ми  лицами.  Меня  окружали  грустные  глаза,  наполненные
 
безысходностью. В воздухе стояла черная дымка траура – такая обычно царит на похоронах. Некоторые, особенно женщины, были близки к обмороку и сидели с похолодевшими конечно- стями, сине-зелеными кругами под запавшими от тоски глаза­ ми и были готовы вот-вот упасть на пол без чувств. Никто друг с другом не разговаривал. Глаза у всех бешено вращались по часовой стрелке, тщетно пытаясь найти что-то съестное. Они совершенно не понимали, что нужно делать, когда на столе нет никакого угощения.
– Какой замечательный день! – громко произнес я. – Про- сто великолепный!
Никто не обратил внимания на мои слова. Только где-то вдалеке на кухне звякнуло мусорное ведро. А потом раздался звук падающего тела, измученного голодом.
– Я не понимаю, – рассуждал я, продолжая удивляться, – по­ чему вы должны всегда жевать, чтобы разговаривать о том, о сём? Почему мы не можем просто так посидеть и поговорить?
– Не понимаю, – произнес дядя, с трудом отлепляя язык, присохший к зубам от отсутствия водки.
– Ну, давайте поговорим о жизни, не выделяя желудочный сок, – предложил я.
– Это невозможно, – вздохнула тётя. – Мы не можем гово­ рить о жизни без выделения сока. Нет сока – нет жизни.
Её одухотворённое интеллигентное лицо покрылось крас­ ными пятнами, руки затряслись, а губы вытянулись в трубоч­ ку, как у младенца в поисках соски.
– Конечно, – согласился брат, – в соке содержатся специфи­ ческие белки, которые так воздействуют на мозг, что хочется говорить о смысле жизни.
У брата было специальное образование в области биохимии.
– Да, – кивнул курчавым париком приятель-психиатр, – разговор о жизни без желудочного сока может привести к на­ рушениям процесса мышления, а в тяжелых случаях – к гал­ люцинациям.
– …И вообще к язвам, гипертонии и инфарктам, – добави­ ла его жена, специалист по внутренним болезням.
Все молчали, разочарованно покачивая головами. Дядя, высунув язык и шумно дыша, долго и внимательно смотрел
 
на стол, а потом начал царапать по нему ногтем, что-то от­ ковыривая. После неимоверного труда, слегка вспотев, он наконец отковырнул маленькую щепочку и, быстро поло­ жив ее в рот, стал жевать, с громким чмоканьем и обильным выделением слюны. Тётя бросила на него взгляд, полный зависти и негодования. Дядя смутился, задрожал, сморщил­ ся, как груша, и скрепя сердце дал тёте кусочек щепочки, вынув её изо рта. Тетя блеснула счастливыми глазами, по­ ложила деревяшку в широко раскрытый от неистового ап­ петита рот и тут же сомкнула мощные челюсти, мгновенно раскусив её.
Брат, извинившись, с кряхтеньем сполз со стула, захрипел, зафыркал, заблеял. Когда он высунул голову, все увидели его довольную жующую физиономию, перекошенную от счастья до безобразия. Гости оживленно задвигались на стульях, вытя­ гивая пальчики с коготками по направлению к замечательному столу из красного дерева.
– Вчера смотрел интересный футбол, – дядя вытер рукавом тётиной кофты выпавшие на его щёки сопли психиатра.
– Погода была ужасная, ужасная, – прошипела тетя, выко­ выривая из-под десен застрявшую деревянную щепку, отло­ манную от стула.
Друг-психиатр ловко отломил вилкой кусочек стола, поню­ хал его, полизал и многозначительно заметил:
– Красное дерево хорошо принимать от бессонницы. В нём содержится много серотонина.
– Неужели?! – воскликнули все и бросились на стол, зуба­ ми и ногтями сметая всё на пути.
– Господа! – расстроился я. – Я же только хотел поговорить о жизни, а вы мебель портите!.. Как не стыдно!
– Говори, говори о жизни! – тетя ползала, набивая щепки за обе щеки. За ней полз психиатр, пытаясь схватить то, что она не успела отгрызть.
Внезапно раздался грохот, и стол развалился пополам.
– Это лучшее красное дерево, которое я ел в жизни! – крик­ нул дядя, разрывая зубами ножку стула.
– Конечно, – согласился биохимик, – столько гормонов, аминокислот и белков!
 
Он настолько увлекся царапанием, что продырявил ногтем снизу дырку в столе, и теперь смотрел на свой палец сверху.
– Мой Бог! – психиатр выпучил глаза. – Я чувствую, как мозг наполнился серотонином.
– Как вы можете жрать дерево! – воскликнул я. – Мы же люди! Мы не можем переваривать хлам!
– Вопросы о смысле жизни нас пугают, – объяснила тетя, тщательно вытирая рот чулком. – А когда человек напуган, то может переварить даже железо.
– Ну, пожалуйста, хватит! – попросил я. – Не надо есть стол! День рождения закончен!
Все встали, отряхнулись и ушли, захватив остатки мебели. Я со страхом смотрел на щепки. Внезапно перед глазами поя­ вилась картина, где человекообразные существа, не желая го­ ворить о жизни, ползают вокруг, поедая здания, машины, дере­ вья… Я протянул руку, достал щепку и попробовал её на вкус. Кусок деревяшки впился в язык, и я долго прыгал на одной ноге, поминая добрым словом день рождения.
Пациент замолчал и вопросительно посмотрел на доктора Зака.
– Очень интересный рассказ, – заметил доктор, глядя на часы, – очень интересный… Вы, наверное, чувствуете себя до­ вольно одиноко?
Пациент кивнул головой. Доктор Зак заметил, что больной жуёт. Доктор автоматически посмотрел на письменный стол в поисках царапины.
– Я жую жвачку, доктор, – объяснил пациент. – А вы?
– Я? – удивился доктор Зак и внезапно обнаружил, что- тоже жует, только не знает что.
– Хотите поговорить о жизни? – поинтересовался больной.
Доктор Зак поймал себя на мысли, что он не знал, чего хотел больше – говорить о смысле жизни или продолжать жевать.
 
;;;;;;;


Ночь превратилась в кошмар. Когда я засыпал, кто-то прихо­ дил в сон, обливал меня неприятной вонючей и горячей жидко- стью и кричал: «Что ты любишь делать?!» Барабанная перепон­ ка трещала от напряжения, голова раскалывалась на миллионы кусочков. Этот «кто-то» не обращал внимания на мои страдания и продолжал орать. Я его жёг, пилил, рубил на части, вешал на крючок, бил ногами, но он вставал, свеженький и целехонький, совершенно невредимый, и продолжал гнусно издеваться над старым человеком. Я пытался воззвать к его здравому смыслу, размахивая руками, ногами и прочими конечностями. Я объяс­ нял, что нелогично, неприлично, ужасно, возмутительно, груст- но и недопустимо задавать глупый вопрос человеку, которому девяносто лет. Безобразие! Он не обращал внимания на моё ще­ бетание, размахивание конечностями, и, как огромный чёрный коршун, возвышался, продолжая спрашивать.
Однажды он исчез. Я боялся радоваться. Мне казалось, что как только я обрадуюсь, он опять придет в сон и начнет из­ деваться. Время шло, а он не появлялся. Наверное, решил я, убежал мучить кого нибудь другого. А потом, доктор, стали происходить странные, пугающие события.
Однажды, когда я гулял в парке с собачкой, в голову забежа­ ла волнующая, необычная мысль.
«А что я люблю делать?» – подумал я.
Я старался избавиться от мысли, напевая песенку и пиная шишки ногами, однако это было невозможно: как кровожад­ ный комар, она вкручивалась в мозг и назойливо там жужжала, не давая возможности расслабиться и насладиться утренним солнцем.
Однажды я увидел себя лежащим без сна на кровати. От от­ чаянной борьбы я обессилел и обливался потом. Не зная, что делать, пошел к психиатру, который выписал таблетки, заста­ вившие сидеть на унитазе ночи напролет в попытках выдавить из себя то, что я не хотел есть в дневное время. Мысль выдав­ ливаться не хотела: таблетки сделали её сильной. Я был так зол, что укусил собачку, которая бегала от меня, как сумасшедшая.
 
Смертельно устав от борьбы с самим собой, я в отчаянии плюнул через стол и попал на стену. Я смотрел на плевок, мед­ ленно ползущий вниз, и наконец решил узнать, что же люблю делать в жизни. Не знаю, сколько томительных дней и ночей я провел, ломая голову над этим вопросом, но потом, истощен­ ный, похудевший и посиневший, решил спросить жену, уже несколько лет живущую в доме престарелых. Она с удивлени­ ем покачала головой, глядя сквозь меня на стену, по которой полз озадаченный человеческой глупостью паук.
Я позвонил  ещё  топчущимся  на  земле  знакомым.  Они в удивлении чихали, кашляли, сморкались и озабоченно инте­ ресовались, как давно я был у врача.
Я измучился от бессмысленных разговоров и однажды об­ наружил себя голым, лежащим на полу. Рядом сидел озабо­ ченный пёс, которого я так часто кусал. Я плакал бессильны­ ми слезами и смеялся. Я внезапно осознал, что все годы жил в скрученном артритом теле кретина, который всю жизнь бе­ гал, как сумасшедший, по кругу в надежде найти что-то, кого то или нечто, что его осчастливит.
А где был я? Иногда люди выпивают по стаканчику, а потом не помнят, где были часок-другой. Но я не помнил, где я был девяносто лет…
От этой мысли перехватило дыхание, а щеки порозовели от изумления, как у первоклассницы, впервые увидевшей муж­ скую письку. Чем дольше я размышлял, тем страшнее стано­ вилось и тем больше я себя чувствовал сконфуженным, рас­ терянным, заколдованным. Потерявший терпение пёс царапал когтями дверь, пытаясь позвать на помощь соседей, которые были ещё большими кретинами, чем я.
Я приполз к психиатру, и на всю следующую неделю туа­ лет был забыт. Не выталкивалось из меня практически ниче­ го, хотя заполнялось столько, что собачка совсем помешалась от страха, видя, как я раздулся и заполнил всё пространство в квартире. Мысль еще больше окрепла: она была чрезвычай­ но энергичной и не оставляла меня в покое ни на мгновение. От таблеток и головной боли поехали мозги, и я начал разыс­ кивать самого себя. Я звонил в полицию, ЦРУ, ФБР, налоговую инспекцию и по всем номерам подряд.
 
Поиски закончились в приемном покое психиатрического госпиталя. Я продолжал себя разыскивать, бродя в коричне­ вой пижаме по коридорам отделения, а доктор всё прописы­ вал и прописывал пилюли. Я понял, что если не притворюсь нормальным, то встречу в отделении своё столетие. Я заявил, что нашёл самого себя и осознал, что люблю бегать по кругу с высунутым языком, пытаясь найти счастье на дне кошелька.
Доктор обрадовался и выпихнул меня на улицу.
Я пришел домой, загнал под диван обезумевшего от моего сумасшествия пса, сорвал с себя одежду, отключил телеви­ зор, телефон, радио, выбросил газеты и журналы, лег на пол и замер.
Впервые в жизни я позволил туману тишины окутать меня с ног до головы. Я лежал в страхе, с сильно бьющимся серд­ цем, не понимая, что сейчас произойдет. Вдруг я услышал ти­ хий стук. Я подумал, что это моя собачка, но она лежала без движения под диваном, напуганная до смерти.
Стук был тихий, но настойчивый. Я понял, кто стучал. Это было так печально, что я стал истерически смеяться. Я смеялся и одновременно дрожал от страха перед встречей с самим со­ бой, которая вот-вот должна была случиться на девяносто пер­ вом году моей активной жизни. Собачка отчаянно залаяла при виде незнакомца, приближающегося ко мне с улыбкой на лице.
 
;;;;;;;



Ги ходил  по  отделению  с  чувством  невыносимой  скуки и равнодушия. Тоска залезла в душу и надоедливо ныла внут­ ри. Медсестра открыла дверь и выпускала больных на полянку, чтобы те поиграли, покурили и побаловались. Ги встал в оче­ редь. Увидев его, она прокричала учительским тоном:
– Куда? Тебе не разрешено! Есть правило!
«Хотел бы я встретить кретина, который придумал пра­ вило и поговорить с ним по душам», – буркнул Ги, отойдя в сторону.
– Иди в палату и сиди там до завтра. Ты нагрубил нам и на­ казан за это. Так что отправляйся.
– Я не согласен, – возразил Ги, – никому я не грубил. Вы все ничего не понимаете, кроме своих жутких правил…
– Если будешь спорить, – завелась сестра, – будешь еще дольше сидеть в своей палате!
– Нет! – закричал Ги и сжал кулаки.
На крики прибежали два бугая-санитара и уложили малень­ кого, щупленького Ги на кровать, привязав ремнем.
Доктор Зак вошел в палату.
– Что случилось? – спросил он, натянув очки на кончик во­ лосатого носа. – Голоса?
– Ну да, – снова произнес доктор, не давая Ги возможности открыть рот.
Через пару часов Ги сидел за столом в окружении медицин­ ского персонала.
– Ты лишен привилегий в течение двух дней, – твердо ска­ зала медсестра. – Никаких прогулок, никаких игр – ничего.
И тут Ги услышал тоненький голосок, доносившийся отку­ да-то сверху, с потолка. Голосок всегда давал о себе знать, ко- гда кто-нибудь действовал мальчику на нервы.
«Ты лишен возможности дышать, видеть, нюхать и пробо­ вать на вкус, а также моргать. С этого момента ты абсолютно никто», – произнёс голос.
«Но я Ги!» – громко воскликнул Ги.
 
Все присутствующие с пониманием переглянулись.
«Ты – никто!» – повторил голос твердо.
«Если я Никто, значит, не могу расстраиваться и огорчать­ ся! Это означает, что я должен находиться в хорошем и бодром состоянии духа», – сделал вывод Ги.
«Верно», – подтвердил голос и исчез.
Ги расслабился. Он снисходительно посмотрел на напря­ женные лица присутствующих и улыбнулся, как будто знал не­ что такое, что им всем по причине узколобости не дано было узнать природой. Сотрудники стали о чём то спорить, но Ги их не слышал. Ему было хорошо, потому что он был Никто.
Он прекрасно себя вёл, и вскоре ему вернули все отнятые привилегии. Однако Ги никуда не хотел выходить из палаты. Ему было так здорово, что он не видел смысла в том, чтобы передвигаться. Желания отсутствовали, блаженство распро­ странялось по всему телу, расслабляя организм, измученный лекарствами и диагнозами.
Доктор Зак зашел в палату и с большим удовольствием посмотрел на Ги. Он чувствовал профессиональную гордость за правильно поставленный диагноз и верно подобранное ле­ карство в этом сложном психиатрическом случае.
«Ах, как я хорош!» – кричало ликующее лицо доктора. Доктор отражал по стенкам палаты лучи солнца, бьющего по его внезапно посвежевшим щекам. Он не понял, что Ги не хо­ тел больше существовать в мире, полном идиотских запретов и идиотов, их придумывающих.
Доктор Зак никогда не думал, что для такого огромного кай­ фа, который испытывал Ги, нужно стать Никем, а лучше все­ го – исчезнуть.
Ги сейчас жалел пациентов, которые постоянно ругались с персоналом больницы и в результате теряли привилегии. Скандалы происходили из-за того, что пациенты считали себя кем-то. Какие наивные!
«Надо поделиться открытием с остальными, –  подумал Ги. – Кто же им, несчастным, внушил, что они кем-то являют­ ся? Тот, кто это сделал – самый большой злодей на земле! Эх! Вот если бы встретить его! Я бы ему всё сказал, что думаю! Как он мог такому количеству людей поломать жизнь?!»
 
В палату вошла женщина – социальный работник.
– У нас есть план для тебя в отношении выписки», – ска­ зала она.
– И у меня есть план, – улыбнулся он.
– Ты опять начинаешь! – гневно прошипела социальная работница, но, глядя на успокоенное лицо Ги, размякла и при­ нялась рассказывать что-то. Ги её не слышал. У него не было ушей. Он был Никто.
 
;;;;;;;



Доктор Зак не хотел слушать никого, включая больных. Ему лезли в голову разные мысли, и он старался понять, о чем же они были. В воспаленном воображении мелькала женская грудь. Она улыбалась и таинственно манила оптимистическим соском, на котором висел авиабилет на Карибские острова.
Доктор Зак заметил, что вытянул руку, чтобы дотронуться до соска, но внезапно обнаружил, что перед ним в кресле си­ дит пациент и о чем-то говорит. Доктор Зак отдернул руку, от­ кинулся в кресле и с сожалением взглянул на человека.
– Да… – протянул мужчина в шляпе, веревочка от которой была протянута через два громадных красных уха, – у меня тоска.
– Конечно, – автоматически прошептал доктор Зак, сорвал с пачки бланк для рецептов и начал писать назначение.
– В сущности, это произошло на прошлой неделе, – про­ должал пациент.
– Да, – доктор Зак уже написал название лекарства и теперь думал о соске, билете, пальмах и жене, постоянно жалующей­ ся на головную боль.
– Я пришел домой поздно вечером, – продолжал пациент, – надеясь застать жену в постели, – он многозначительно каш­ лянул.
– Одна таблетка утром, – дал указание доктор Зак и тоже кашлянул, но без смысла, и поправил галстук, который забыл дома.
– И тут я увидел в постели мужчину, – больной сделал паузу.
– Лучше запивать лекарство апельсиновым соком, – посо­ ветовал доктор Зак, протягивая рецепт.
– Я закричал,  –  продолжал  пациент,  вставая  из  кресла и протягивая руку, чтобы взять рецепт. – Оказалось, что зря, потому что это была не жена, а теща, которая лежала вместе с мужчиной.
– И не забудьте: через две недели у нас снова встреча, – на­
помнил доктор Зак.
 
– Да-да, – пациент согласно кивнул головой.
– Вот что, – продолжал доктор Зак, – от таблеток могут воз­ никнуть проблемы с оргазмом. Это временное явление. Оргазм вернется.
– Присмотревшись к  мужчине,  –  продолжал  пациент, – я увидел, что это были вы, доктор Зак. Вы меня увидели, страшно испугались и хотели убежать, выпрыгнув в окно. На­ верное, вы забыли, что это был тринадцатый этаж…
– Мой Бог! – воскликнул доктор Зак, почувствовав жар и дрожь в ягодицах. – Так это были вы! – Доктор убрал на­ зад руку с рецептом, решительно встал, стремительно прошел к двери и убедился, что она плотно закрыта. Затем он подо­ шел к окну и постучал по стеклу, как бы проверяя его на проч- ность.
– У меня было тяжелое детство, доктор, – пациент сел на­ зад в кресло и приготовился рассказать о детстве, собаке, ко­ торая его укусила, и как это решающее событие повлияло на формирование его тяжелейшего характера, а также умствен­ ных и физических заболеваний.
– Ваша теща – одинокая женщина, она не замужем, – хрип­ ло прошептал доктор Зак, снимая пиджак и закатывая рукава повлажневшей рубашки.
– Эта собака… и еще кот… они меня эмоционально сильно травмировали, доктор Зак, – начал пациент. – Это были годы всевозможного издевательства с их стороны.
– Ваша теща, собственно, – мигнул доктор Зак, – довольно интересная женщина, – добавил он, словно оправдываясь.
– Ах, доктор, у меня столько проблем, – продолжал паци­ ент, – а у психиатров нет времени выслушать. Я надеюсь, что у вас найдется. Однажды теща была у вас на приеме…
– Пожалуйста, говорите… – хотел сказать доктор  Зак, но
внезапно обнаружил, что у него исчез голос.
– Так вот, – кашлянул пациент, – я должен рассказать об отвратительной собаке…
Он начал рассказывать о псине… Доктор Зак лихорадоч­ но обдумывал ситуацию, вращая глазами по часовой стрел­ ке, медленно двигающейся в настольных часах. Вечерело. Доктор уже мог бы написать роман о жизни замечательного
 
четвероногого. Он сожалел, что пес только укусил этого типа, было бы лучше, если бы животное его съело с потроха­ ми. Наконец пациент замолчал. Доктор Зак к тому времени полулежал в трансе.
– Я придумал эту историю, вы уж извините, – подытожил
больной. – Мне нужно было выговориться. Знаете, это полезно для здоровья.
«Я мог бы это предвидеть», – подумал доктор Зак, внезапно ощутив гнев и отчаяние.
– Убирайтесь отсюда! – буркнул он. – Ищите себе другого врача!
– Я ненавижу морскую свинку, – пробормотал больной, и в его глазах появились слёзы.
– До свиданья! – доктор Зак надел пиджак, внезапно по­ чувствовав, что замёрз.
– Но кролик был ничего… но только вначале, – продолжал пациент.
У доктора Зака перехватило дыхание от такой наглости.
– Да нет, – улыбнулся пациент, – это были вы, доктор Зак. Точно: вы. Я видел вас там.
– Где? – подпрыгнул психиатр.
– До свиданья, доктор, – больной схватил рецепт со стола и с загадочной улыбкой вылетел из кабинета.
«Чушь какая! Пора в отпуск».
Доктор чихнул и вытер слёзы рукавом рубашки.
 
;;;;;;;



Сэм сидел в коридоре возле кабинета врача и страшно ску­ чал. Скука была вечная, космическая и поглощала всё вокруг, отчего погода портилась и целый день шел надоедливый дождь, нагоняя тоску еще больше. Казалось, что время остановилось и в задумчивости смотрит на Сэма, сочувствуя ему.
«Иди-иди!» – хотел сказать времени Сэм, но услышал, как оно, прочитав его мысли, ответило:
«После тебя!»
«А куда мне идти?» – поинтересовался Сэм.
«Иди к черту!» – ответило время и побежало радостно впе­ ред.
Сэм взглянул на часы, глубоко вздохнул и только собрался вздремнуть, как дверь открылась, и оттуда вышел глубоко заду­ мавшийся доктор, бросая жирную перхоть в окружающую среду.
– Проходите! – пригласил врач и первым вошел в кабинет. Доктор сел в кресло, шмыгнул носом, тщательно протер его пальцем, завернутым в шелковый платок прошлогодней све­ жести и, развернув платок, стал внимательно разглядывать его
содержимое.
Сэму тоже захотелось взглянуть на то, что было внутри платка, он даже вытянул шею, но вскрикнул от боли, забыв про критический мужской возраст.
Доктор тщательно вытер тем же платком чуть скошенный небольшой лоб, открыл рот и тут же его закрыл. Открыв его опять, многозначительно произнес:
– Сэм, вы мертвы!
Сэм поднял брови, думая, что доктор шутит и много ковы­ ряет в носу. Но доктор сидел без улыбки: она не была свой- ственна измученному ночными звонками лицу эскулапа.
– Да нет! – Сэм махнул рукой и улыбнулся через силу. – Как это – «мертв»? Это невозможно! Вы смеетесь? У меня даже 5% долга за дом не выплачено!
– Вы знаете, – многозначительно прогнусавил доктор, – смерть в принципе возможна. Это со всеми случается время
 
от времени… Люди по странной причине не могут жить веч­ но и умирают, игнорируя колоссальные достижения в области медицины. Некоторые умирают по естественным причинам. Хотя это трудно представить: что может быть более неестест­ венным, чем смерть от естественной причины?
– Я понимаю,  –  доктор  вытер  вспотевший  лоб  платком с ценным содержимым внутри. – Вы разочарованы невозмож­ ностью выплаты долга за дом. И вообще удивлены неожидан­ ным событием для вас и кредиторов. Но не все люди знают дату смерти заранее…
– Вы уверены? – Сэм почесал затылок слева направо.
У него на глазах выступили слезы от сознания невозмож­ ности выплатить долг члена общества. Подбородок задрожал, хотя должен был быть твердым и неподвижным, каким быва­ ет у трупа, согласно науке. Однако известно, что жизнь часто противоречит науке, особенно в денежных вопросах.
– Да, – доктор кивнул, – тесты и анализы подтверждают, что вы сильно мертвы. – Доктор очень долго и задумчиво водил но­ сом по страницам, по привычке тщательно вытирая его шелковым платком. Второй, свободной рукой он расстёгивал и застегивал ширинку, что обыкновенно делал, чтобы лучше сосредоточиться на больном. Наконец он тряхнул головой, разбрызгивая пыль хо­ лостяка, и прохрипел: – Да, нет сомнений: вы мертвы.
– А вы уверены, что это моя история болезни? – насторо­ женно спросил Сэм.
– Не ваша? – доктор сделал удивленные глаза и посмотрел на обложку. – Вы – Сэм… так… женаты… да… жена – домохо­ зяйка… вот… экономист… сорок лет. Правильно?
– Да, – вздохнул Сэм и внезапно, как проколотый шарик, стал уменьшаться в размере.
– Между прочим, – заметил доктор, соскабливая что-то со лба, – не думайте много, не забывайте, что вы – труп.
– Спасибо, доктор, – Сэм шевельнул холодными ногами и встал с кресла.
– Вот подтверждение смерти. – Он протянул Сэму лист бу­ маги. – Если не поверят, предъявите документ.
– Спасибо, – Сэм положил бумагу в карман и медленно вы­ плыл из кабинета.
 
Доехав до дома, он открыл мертвой рукой дверь и шагнул внутрь, мелькая бледным лицом перед глазами жены Ксюши, погружённой в йогу.
– Что случилось? – поинтересовалась Ксюша, закручивая ногу вокруг правой груди. – Ты выглядишь мертвым.
– А я мертв, – глухо выдохнул муж. – Вот бумага. – Он про­ тянул листок.
Ксюша вскочила на одну ногу, схватила листок и начала медленно читать. Она, как всегда, была внимательна к дета­ лям. Сэм смотрел на неё. Ему было интересно узнать, что она чувствует по поводу его неожиданной кончины. Ксюшино лицо оставалось невозмутимым. Вдруг она сделала большие глаза, лицо побледнело, руки задрожали, а кожа на конечно- стях позеленела.
– Печать! – испуганно прошептала жена. – Где печать?
– Что, нет? – Он взял бумагу. – Забыл попросить секре­ таршу поставить печать, – извиняющимся тоном произнес Сэм.
– Ты всегда всё забываешь! – недовольным тоном буркну­ ла Ксюша. Она гневно сверкала на мужа красными искорка­ ми глаз. – Как ты мог забыть поставить печать на важный до­ кумент?! – Она дергала на себе воротничок рубашки с таким остервенением, как будто это была усталая Сэмина писька. – Бумага является основанием для выдачи свидетельства о смер­ ти, – Ксюша чуть не плакала, кусая губы, – без неё ты – никто! Я тут рылась в документах, – продолжала кричать она, – и на­ шла твое свидетельство о рождении, тоже без печати!.. Может, ты и рожден не был?! Так с кем же я жила все годы, – голос превратился в визг, – если нет подтверждения, что ты родил­ ся?! Ты теперь никому не докажешь, что умер! Так родиться, как это сделал ты, мог только ты!
– Так ты думаешь, что я не ещё родился? – неуверенно спросил Сэм, чувствуя себя виноватым в чем-то серьезном.
«Правильно, – промычал он, – если я не родился, то и уме­ реть не могу».
Это было логично. Он понимал, что в этой логике было что- то странное, но что именно, понять не мог из-за эмоциональ­ ного потрясения по поводу своей неожиданной смерти.
 
– Иди к доктору. Ставь печать, – предложила Ксюша. – А я  пока поставлю курицу в духовку.
Сэм выбежал из дому, сел в машину и уже через полчаса стоял возле кабинета.
– Мне нужна печать, пожалуйста, – он осторожно подошел к секретарше и протянул бумагу.
Та подняла трубку, поговорила о чём то с доктором, потом обратилась к Сэму.
– Доктор хотел бы вас видеть.
– Зачем? – удивился Сэм. – Я же мертв. Ведь у меня же есть его подпись с диагнозом!?
– Пожалуйста! – секретарша указала на дверь.
Сэм втолкнул своё безжизненное тело внутрь. Доктор стоял посреди кабинета, обдувая усталое лицо шелковым платком.
– У меня есть ещё одна неприятная новость, – сообщил доктор.
«Что может быть более неприятным, чем известие о соб- ственной смерти?» – удивился Сэм, следя за плавными, гипно­ тизирующими движениями платка.
– В мире есть множество вещей, которые хуже смерти, – изрек доктор, глядя в потолок задумчивыми неарийскими глазами. – Понимаете, Сэм, пока вы умирали, ваша страховая компания изменила правила, и теперь они отказываются пла­ тить за печать.
Сэм почувствовал, что вот-вот зашипит от гнева.
– Как это так?! – закричал он в ярости. – Столько лет плачу такие деньги, а они не хотят даже за печать заплатить!.. Я… да я…
– Понимаю, – согласился доктор. – Вы мертвы, и все это
подтверждает! Но для них это не имеет значения. Они утверж­ дают, что вы недостаточно мертвы.
– Как – «недостаточно»? – Сэм чувствовал, как у него от гнева поднимается отсутствующее давление. – Каких ещё до­ казательств они хотят? – заорал мертвый Сэм.
– Они избегают вопросов, – пояснил доктор, – и уклоняют­ ся от ответов. – Но, – продолжал он после некоторого молча­ ния, – вы можете уплатить за печать сами.
– Сколько?
 
Доктор назвал сумму. Сэм почувствовал головокружение, тошноту и боль в пояснице, ягодице и ключице.
– Мы можем предложить план, по которому вы сможете выплачивать помесячно, с процентами, – предложил доктор.
– А что случится, если я не заплачу?
Сэм чувствовал, что пол двигается во всех направлениях.
– Садитесь, – доктор пригласил сесть.
Сэм бросил ненужное тело в кресло, чувствуя себя безумно усталым. Доктор уселся на стул и начал объяснять спокойным тоном.
– Если не заплатите, то останетесь в живых. Следователь­ но, не сможете забрать деньги за страховку и ещё много лет будете вынуждены работать с утра до вечера, водить машину в жутких пробках, часто просыпаться по ночам, страдая от кошмаров и постоянно ссориться с женой, жалующейся на не­ регулярные месячные, головную боль и отсутствие денег.
– Нет! – закричал Сэм. – Я найду способ достать деньги! Найду! Сколько у меня есть времени?
– Не много! Вы понимаете, – продолжал объяснять док­ тор, – у меня тоже расходы. Вы знаете, сколько времени я пот­ ратил, чтобы сделать вашу смерть научно доказанной? Поверь­ те мне, – он подошел к Сэму и, положив носовой платок ему на плечо, ласково продолжал: – Я тоже хотел бы быть мерт­ вым иногда, но не могу себе этого позволить, слишком много долгов. У меня дорогой дом, молодая, обаятельная жена, двое маленьких детей и страховая компания, которая отказывается платить за пациентов, а если и платит, то вдвое меньше и не вовремя! А запор с поносом и половой слабостью по выход­ ным и будням!
– Но вы не можете умереть только на месяц! – возразил Сэм. – Если вы кончены, то это навсегда!
Доктор потер шелковым платком о плечо Сэма.
– Мне нужно сейчас принять следующего пациента. Мы продолжим после… Желаю успеха…
Сэм выполз из кабинета и потащился обратно к жене, обду­ мывая сложную жизненную ситуацию.
– У нас нет денег, чтобы заплатить за дурацкую печать, – значительно произнесла Ксюша после некоторого молчания,
 
выслушав Сэма. – Но зато, – добавила она, прищурившись, – мы можем продать дом, купить печать, похоронить тебя, а по­ том, получив деньги с твоей страховки на жизнь, купить дом побольше плюс две хорошие машины.
Она начала перечислять Сэму вещи, которые они купят, и он, почувствовав слабость в неживых ногах, присел на ковёр.
«Хорошая идея!» – хотел он согласиться с Ксюшей, но сло­ ва застряли во рту – мёртвые губы отказывались шевелиться. Сэм отдохнул, а потом почувствовал прилив сил, поняв, что ситуация не совсем безнадежна. Он съел курицу, выпил бу­ льон, облизал пальцы, походил по комнате и проглотил батон хлеба. Сэм решил, что если он мертв, то, пожалуй, находит­ ся в лучшей форме среди всех мертвецов. Он схватил Ксюшу и, прыгнув с ней в постель, почувствовал себя героем.
– Никогда бы не подумала, что ты мертв! – прошептала ут­
ром обессиленная Ксюша. – Когда ты был живой, мы никогда столько не веселились! Мне думается, что некоторым людям нужно умереть, чтобы действительно начать наслаждаться жизнью!
– Конечно! – воскликнул Сэм. – У меня настроение намно­ го лучше. Вчера впервые не принял лекарство от депрессии.
Назавтра они выставили дом на продажу. Сэм стоял утром перед зеркалом и брился, когда сбоку подошел сын, Джек, и поинтересовался:
– Папа, я тут узнал от мамы, что ты умер. Это правда?
– Конечно! – Сэм радостно кивнул головой и слегка поре­ зался. Из маленькой ранки брызнула неживая кровь. – Но, – продолжал он, – официально я живой. Мне нужна печать.
– А ты бы не мог её достать побыстрее? Мне срочно нужны наличные, я женюсь.
– Хорошо, – Сэм улыбнулся и стёр кровь. – Постараюсь. Сын обрадовался и обнял отца.
Сэм пришел на работу, где его тут же попросили зайти к мистеру Хреноверу, который был его начальником. Мистер Хреновер выглядел злым.
– Что случилось? – он поднял на Сэма тяжелый взгляд че­ ловека, замученного буднями и болью в копчике. – Почему так часто опаздываете?
 
– Вы знаете, – начал оправдываться Сэм, – я не очень хоро­ шо себя чувствую. Я умер.
– А где документ?
– У меня его ещё нет, но скоро будет, с печатью, – пообе­ щал Сэм.
– Тогда вы не мертвы и ваше опоздание не имеет оправ­ дания.
– Но у меня нет пульса, – попытался объяснить Сэм.
– Ну и что? – Мистер Хреновер все ещё злился. – И у меня нет ни пульса, ни давления, я вообще уже не дышу много-мно­ го лет.
– Правда? – Сэм с сомнением посмотрел на его грудную клетку, пытаясь заметить хоть какое нибудь движение.
– Так вы тоже мертвы? – удивился Сэм. Мистер Хреновер кивнул головой.
Сэм попытался объяснить мистеру Хреноверу, что раньше, когда не было страховых компаний, умереть было значительно легче.
– Не надо мне ничего объяснять, – возмутился мистер Хреновер. – Мертвые – ответственные люди. Значит, вы ещё живой.
У мистера Хреновера покраснела шея, и так вздулись вены, что Сэм испугался, как бы он не умер ещё раз.
– Но, – протянул неуверенно Сэм, – вы бы могли забрать деньги со страховки на жизнь и, разбогатев, больше не ра­ ботать.
Мистер Хреновер внезапно начал смеяться. Он смеялся так громко, что люстра над его головой начала раскачиваться. Сэм со страхом посмотрел наверх и отступил в сторону.
– Я был так же наивен, как и вы, – давясь от смеха, хрипел мистер Хреновер. – Я даже провел несколько дней в могиле. Они, уроды из страховой компании, пришли к могиле, что­ бы убедиться, что я там лежал. Но потом сказали, что я был и раньше мертв и скрыл это от них. И теперь моя смерть не подлежит оплате. Эти идиоты наняли толкового юриста, ко­ торый доказал, что я всю жизнь был мертв и умер задолго до своего рождения.
Сэм удивленно поднял брови.
 
– И теперь, – продолжал мистер Хреновер, – не имея де­ нег на жизнь, я, покойник, вынужден работать! Вы думае­ те, – он снова покраснел, как рак, от гнева, – что я наслажда­ юсь общением с такими, как вы? Или благодарю Бога за то, что просиживаю часами в пробках в ржавом корыте!? Или с утра до вечера слушаю заплывшую от жира и лени жену, которая вопит мне в ухо о планах на будущее? Вы думаете, я наслаждаюсь каканьем раз в неделю и писаньем понемнож­ ку раз в час двадцать четыре часа в сутки? Да если бы были деньги, лучше б я лежал в могиле,! Лежал бы там и отдыхал по-человечески!
– А вы пробовали лекарство от депрессии? – осторожно поинтересовался Сэм.
– Как оно мне может помочь сейчас, когда я мертв, если оно не помогало, когда я был жив?
– Зачем же тогда я продаю дом, – Сэм уставился в пол, – если они такие обманщики?
– Вот именно! – буркнул мистер Хреновер. – Продолжайте существовать, как и все мертвые в нашей компании.
Сэм вышел из кабинета и вскоре уже сидел на рабочем мес­ те, рядом с коллегой, которая сосредоточенно красила губы.
– А ты? – прошептал Сэм, озираясь по сторонам. – Ты тоже мертвая?
– Конечно! – без запинки ответила она. – А тебе, Сэм, нуж­ но к психиатру. Ты в последнее время выглядишь слишком на­ пряженным, взволнованным и… очень наивным…
В конце концов Сэм решил пойти к психиатру. Он никак не мог разобраться с вопросами жизни и смерти и чувствовал себя очень потерянным.
– Одна таблетка натощак, после еды, – уверенно бросил доктор Зак, протянув рецепт.
Таблетки не помогли Сэму удержать Ксюшу. Она заявила, что больше не в состоянии общаться с мертвецами и нашла кого то живого и пока ещё веселого. Она продала дом, пока Сэм был погружён в задумчивость, и на вырученные деньги наняла хорошего юриста, который вынул из Сэминой страхов­ ки на жизнь все деньги. Сэм попросил немного деньжат, чтобы купить зимнее пальто, но ему сказали, что мертвецам одежда
 
не нужна, но если он настаивает, то можно покрасить ограду на его могиле в нежный розовый цвет.
Так что Сэм по-прежнему живет, как и миллионы таких же, как и он. А что же делать, если просто нет денег, чтобы уме­ реть по-человечески?
 
;;;;;;;



Я всё помню ясно, до последних деталей. Мама собира­ лась меня родить. Я был внутри, это были последние секун­ ды – я в этом не сомневался, – и чувствовал, как меня толка­ ют зачем-то со всех сторон. Толкание раздражало и мешало спокойно насладиться жизнью в тишине и темноте. Плавая в прекрасной питательной среде, внутри мамочки, я часто размышлял о том, какая жизнь меня ожидает. Меня что-то пу­ гало – там, снаружи. Наверное, моя исключительно развитая интуиция постоянно напоминала, что ничего хорошего там нет и нужно, по мере возможности, наслаждаться жизнью уже сей­ час; что я и делал.
И наконец момент настал. Я был гибкий и так изогнулся, что увидел стоящих людей, которые с интересом и нетерпе­ нием ожидали моего прибытия. Я нервничал, суетился, воро­ чался туда-сюда и не мог найти себе места. Это была незащи­ щенность маленького птенчика, против которого ополчился весь мир.
Мне хотелось крикнуть:
«Да оставьте меня в покое! Идите своей дорогой! Ну зачем я вам сдался? Мне и так хорошо!»
Я отчаянно не хотел вылезать – что люди могли предложить мне такого, чего я не имел там, в мамочкином чреве? Неуже­ ли что-то на свете могло быть лучше, чем спокойное, тихое существование внутри? Я ощущал опасность, хотя лица у лю­ дей, которые меня ожидали, были довольные и счастливые. Они выглядели сытыми, ленивыми котами и кошками, однако выражение их глаз и то, как они скрючили пальцы… Всё было ужасно, пугало и заставляло думать, думать и думать…
Процесс обдумывания был для меня вообще чрезвычайно важен и полезен ещё тогда, а сейчас, я полагаю, ещё больше. И хотя это не доставляет радости, зато предохраняет от неожи­ данностей и излишней наивности.
Я был не так наивен, как те придурки, что выскакивали из мамочек с улыбкой на лице, а потом получали по роже
 
и заднице. Нет, я был не такой, как они! Более осторожный, я не доверял драгоценную жизнь первому встречному.
Я пытался сделать все возможное, чтобы остаться внутри. Если бы я смог вмешаться и предотвратить зачатие, то с удо­ вольствием бы это сделал, но было уже поздно что либо испра­ вить. Я всеми силами старался зацепиться за мамочку и хва­ тался за всё на своём пути. Я колотил ножками и ручками, тянул пуповину на себя и в конце концов так устал от неравной борьбы, что повис вниз головой.
Люди снаружи начали нервничать. Они никак не могли по­ нять, почему я не хотел покидать жилище.
– Что случилось? – спросила женщина с глупой улыбкой на полуперекошенном от косметики лице. – Почему не хочешь вылезать? Давай, мы ждем!
– Давай-давай! – поддержал её мужик, тучный до такой степени, словно плавал в собственном жире, – Давай, ангелок! Я папочка! Прыгай вниз, сыночек, я о тебе позабочусь!.
Я внимательно посмотрел на эту тушу и так испугался, что повернулся поперек мамочки. А вдруг я унаследую его жир­ ную хромосому? Я наверняка буду страдать от сердечных про­ блем, высокого давления, идиотизма, отрыжки и импотенции. Он был безобразен. Я дрожал от страха, притягивая к себе пу­ повину так, что она начала звенеть.
– Пожалуйста, вылезай! – просил мужчина с серьезным ли­ цом, на котором был виден один смешливый глаз. – Вылезай и ничего не бойся! Мы тебе дадим самые лучшие витамины, гормоны и пестициды.
– Нет! – я почти плакал. – Нет! Вы меня не убедили! По­ чему я должен оставить райский уголок?! Что меня ждет там, в вашем мире? Чушь по радио и телевидению? Вонючие чип­ сы? Сыр, сделанный из пластилина? Мясо из чугуна? Фрукты, опрысканные таким количеством яда, что мухи падают замерт- во, только думая о них? Я буду быстро расти на этом удобре­ нии, работать от зари до зари, собирая в кучу зеленую бумагу, чтобы оплатить последние дни в доме престарелых? Вы что, за идиота меня принимаете?!
– У него тоска, – заметил жирный отец, – наверное, я отдал ему депрессивную хромосому.
 
Я удивлялся тому, что мамочка все время молчала.
– А что, у мамочки нет своего мнения? – поинтересовался я.
– Ты что, сынок? – услышал я её голос. – Я о тебе поза­ бочусь, пока тебе не стукнет восемнадцать. Достану лучшее искусственное молоко. Найду хорошую няньку. Даже дам ей денег на замечательные чипсы и натуральный пластилиновый сыр. Обещаю, что ты будешь меня видеть минут пять перед сном. Если, конечно, не придётся сидеть на работе допоздна, чтобы было чем платить за наш замечательный дом на берегу не очень свежего озера.
– Вот видишь, – гнусаво прогудел жирный папа, – мамочка ради тебя готова пожертвовать всем.
– А ты? – мне было очень интересно.
– Я смогу разок проснуться днем, сыночек, – пообещал он, – и посмотреть на тебя, если будешь сидеть на моем дива­ не. Разве этого недостаточно, чтобы ты сейчас же выполз из мамки со счастливым лицом? Пожалуйста, – папа почти пла­ кал, – вылезай!.. Ты не задержишься здесь долго. Лет семьде­ сят, а может, и намного меньше, если будешь похож на меня. Когда, сыночек, я узнал, что жизнь не вечная, я так радовался, что оторвал от счастья все колючки на розах у нас перед до­ мом, на который твоя мамочка работает день и ночь…
– Слушай папочку! – подхватила мама, – Он иногда гово­ рит складно, несмотря на то, что дни и ночи умирает от жира и лени…
– Давай-давай, – подталкивал папа. – Я тебя осчастливлю! Будешь по-настоящему наслаждаться жизнью!
– Да, – продолжала женщина с перекошенным лицом; она засмеялась, и я увидел, как из ее разорванного рта посыпалась пудра, – представь себе, что жизнь – это кино, а ты актер. Не относись ни к чему серьезно. Я вижу, ты много думаешь, а это вредно для здоровья. Вот посмотри на меня, – она засунула голову внутрь мамочки, и я перестал видеть что-либо, кроме красной помады. От запаха крема у меня так закружилась го­ лова, что я повернулся по кругу и снова занял исходное гори­ зонтальное положение.
– Я тебе расскажу про витамины и целебные травы, – мрач­ но сказал мужчина с серьезным лицом. – Ты будешь заниматься
 
спортом, есть натуральную пищу, не курить, не пить, – и есть шанс, что проживешь на месяц дольше…
– Я все еще не вижу особой причины вылезать, – подыто­ жил я, выслушав эту чушь. – Здесь тепло и безопасно. Мне не холодно и не голодно. Я не должен платить за аренду, у меня нет никаких долгов. Я не хочу быть ни актером, ни режиссе­ ром, а хочу быть самим собой.
– Но ты не можешь вечно жить у меня в животе! – мамоч­ ка начала нервничать. – Мне тяжело тебя все время носить на работу. А если я не буду работать, нам придётся жить на по­ мойке.
– А ты заставь папу работать, – посоветовал я, повернув­ шись головой вверх.
– Ты что? Ты что, сынок! – замахал папа руками. И все по­ шатнулись от запаха его пота.
– Там у вас хаос и беспорядок, – заметил я.
– Нет, здесь всё в порядке, – не соглашался папаша.
– Где порядок? – поинтересовался я.
Я высунул маленький пальчик наружу и совершил смер­ тельную ошибку, которая стоила мне пятидесяти лет жизни. Толстый родитель ухватил пальчик и вытащил меня из тепло­ го маминого убежища. Я был в такой тоске, что истерически плакал, не останавливаясь ни на мгновение. Я умолял мамочку пустить меня обратно, но… она уже была на работе.
Пациент вздохнул, а потом продолжал:
– Папина мечта свершилась. Год назад он умер от удара, лежа на диване. Человек с серьезным лицом, любивший спорт и витамины, умер во время бега на следующий день после того, как меня вытащили из мамочки. Женщина с обезобра­ женным косметикой лицом всё ещё играет в глупом фильме. Кроме нее, в фильме снимается кот, уставший от всего на све­ те. Меня, доктор, мучают ночные кошмары. Снится жирный папа, тянущий меня из райского уголка. Я из последних сил играю роль удачливого бизнесмена, заботливого мужа и отца, но у меня уже совсем не осталось энергии. Последние силы отняты громадным количеством витаминов и трав, которые я принимаю ежедневно только для того, чтобы не быть похо­ жим на папочку.
 
Пациент плакал.
Доктор Зак поискал глазами салфетку, но увидел лишь не­ доеденное яблоко и сломанный карандаш.
– Сейчас я сужусь с мамой, – продолжал всхлипывать боль­ ной. – Подал на нее иск за то, что она не посоветовалась со мной перед тем, как переспать с папочкой.
– Но ведь вас тогда еще не было? – заметил доктор Зак.
– У меня есть хороший юрист, который сможет доказать, что я стоял возле кровати, когда они трахались. Я хочу обрат­ но, туда, – заплакал больной.
– Понимаю, – сказал доктор Зак, перестав грызть яблоко, – но как я могу вам помочь?
– Мой юрист посоветовал мне обратиться к психиатру. Ему нужна справка, что я психически здоров.
Доктор Зак открыл рот, чтобы высказать мнение специалиста в области психиатрии, но обнаружил, что не может подыскать правильные слова.
– Доктор, – пациент сделал жалобное лицо, – вы же верите, что я нормальный, правда?
Доктор Зак продолжал жевать яблоко – вернее, то, что от него осталось.
 
;;;;;;;



Был поздний вечер, когда Ги привезли в больницу.
– Почему я здесь? – он обратился к медсестре, которая за­ шла в палату.
– Потому что, – ответила медсестра и, чихнув, вышла.
Ги не понимал, почему его вытащили из дома, где он пря­ тался от сумасшедшего мира.
«Интересно, где же я могу спрятаться?» – спросил он само­ го себя и осторожно заглянул под кровать.
Дверь открылась, и в палату вошла медсестра со шприцем в руке. Она сделала ему укол.
– Сейчас нужно спать.
– Не могу, – объяснил он. – Сумасшедший мир лезет в сон. Эти люди, дома, машины, суета… Всё наваливается и душит… Страшно! А на вас мир не наваливается? – он поднял на сестру глаза, полные страха.
– Спи, – она вышла из палаты, на мгновение задержавшись возле двери.
«Я тоже думаю», – Ги посмотрел на закрытую дверь, залез под кровать и долго там лежал, пытаясь бороться со сном. По­ том захотелось в туалет. Ги осторожно приоткрыл дверь пала­ ты и увидел доктора Зака, стоящего возле двери.
– Как себя чувствуешь? – доктор Зак улыбнулся свежевы­ бритой левой щекой.
– А кто я? – спросил Ги.
– Ги, – объяснил доктор Зак, переступая с ноги на ногу.
– А вы кто? – снова спросил Ги. – Кто вы?
– Я доктор Зак, – произнес доктор, не сомневаясь ни на мгновение в истинности сказанного.
– Ага, – согласился Ги, – вы доктор, среднего возраста, среднего роста. Зарабатываете деньги, ставя психиатрические диагнозы.
– Ги, – доктор Зак слегка склонил голову вправо и стал по­ хож на довольного жизнью неарийского ворона. – Ты не вы­ плевываешь таблетки, которые я тебе даю?
 
– Выплевываю, – без запинки ответил Ги. – Они невкус­ ные и ненужные. Все равно никуда от сумасшедшего мира не деться.
– О’кей, – доктор Зак посмотрел на часы, – я с тобой ещё поговорю. А сейчас мне нужно идти на конференцию.
Он растаял в воздухе так же внезапно, как и появился.
Ги подошел к пациенту, одиноко стоящему в углу рядом с цветком.
– Я боюсь, – прошептал пациент, а потом стал  внезапно
смеяться. Смех перешел в плач, и он начал скакать на одной ноге.
– Почему ты скачешь? – поинтересовался Ги.
– Какая-то сила  пытается  меня  утянуть  в  центр  земли, а я сопротивляюсь, – объяснил больной.
– А почему ты боишься туда попасть?
Пациент внезапно перестал прыгать и с удивлением уста­ вился на Ги.
– Там, – он показал вниз длинным, худым, тонким пальцем, закрученным восьмеркой, – там ад.
– А, по моему, ад здесь, – возразил Ги. – Я уверен в этом.
– Да? – пациент застыл в неподвижности, обдумывая слова мальчика.
– Если тебе удастся там побывать, возвращайся обратно и расскажи, что видел. Если там хорошо, то я туда тоже от­ правлюсь. Здесь страшно.
– А, по моему, здесь рай, – послышался чей-то бас и, огля­ нувшись, они увидели мужчину, который полулежал на полу, опершись о стенку спиной. – Самый настоящий рай, – продол­ жал он, – еда три раза в день, тепло, чистые простыни. И даже душ. Что еще нужно?
Ги внезапно почувствовал, что ему стало скучно. Оба паци­ ента не могли его понять. Они не видели, какое сумасшедствие творилось вокруг и были слишком заняты своими проблема­ ми. Ги зашел в туалет и взглянул на себя в зеркало.
– Я – часть Вселенной, – объяснил он своему отражению.
– Самая плохая часть, – донёсся голос из зеркала.
– Но кто-то же должен быть самой худшей частью? – рас­ судил Ги.
 
– Ты не заслуживаешь того, чтобы жить! – пригрозил го­ лос. – А заслуживаешь смерти в муках!
– Так я и не живу! – спокойно объяснил Ги. – А раз я не живу, то и умереть не могу!
Ги улыбнулся.
– Ты меня раздражаешь! – сообщил голос, который внезап­ но обрел истерические нотки. – На всё у тебя есть объяснения. С тобой тяжело общаться. Я никак не могу тебя убедить убить себя или кого нибудь ещё.
– Почему ты такой злой? – удивился Ги, продолжая смот­ реть в зеркало и пытаясь понять, откуда доносится голос.
– Потому что мне одиноко, – Ги услышал в голосе жалоб­ ные нотки, и его сердце дрогнуло. – Никто меня не любит, только и делают, что пытаются уничтожить. Вон они сколько лекарств в тебя воткнули…
– Да у тебя депрессия, – поставил диагноз Ги.
– Нет у меня никакой депрессии.
Ги увидел пациента, который стоял рядом перед зеркалом и мыл руки.
– Нет депрессии, – повторил пациент. – Доктор Зак дал таблетки, и мне всё время весело. У меня нет жены, детей, ра­ боты, дома, денег – никого и ничего. А мне весело. Вот буду танцевать вальс, – и он радостно закружился по туалету с во­ ображаемой партнершей.
Ги вышел из туалета. Он проголодался. Прямо напротив него стоял пациент, который боялся, что его утащат внутрь земли.
– Я был там, – прошептал пациент, приблизившись к Ги, – я там был, – повторил он и тревожно оглянулся по сторонам, – там очень хорошо – песочек, пальмы, женщины, птички, мно­ го-много денег, которые прямо на пальмах растут.
– Я хочу туда! – воскликнул Ги.
– Нет! Пожалуйста, нет! – раздался знакомый голос, доно­ сившийся ранее из зеркала. – Пожалуйста, не оставляй меня здесь! Мне так одиноко!
– Я не могу уйти! – Ги поднял глаза на пациента, вернувше­ гося из-под земли.
– Почему?
 
– У меня здесь есть кое кто, о ком я должен позаботиться. Я теперь знаю, кто я, – продолжал Ги. – Я – это тот, кто забо­ тится о нём.
Пациент удивленно смотрел на Ги.
– О ком? – не понял он. Ги улыбался.
– Доктор Зак! – медсестра подошла к доктору, – Больной Ги постоянно сам с собой разговаривает, улыбается и выпле­ вывает таблетки.
Но доктор Зак не слышал. Он был в своём мире, тоже с кем- то разговаривал и что-то доказывал. Однако делал он это не­ заметно, поскольку необходимо было оставаться частью су­ масшедшего мира. Он должен был как то оплачивать счета, а иначе придется в коричневом халате бродить по больничным коридорам и плеваться таблетками в медсестер.
 
;;;;;;;



Ги гулял  по  психиатрическому  отделению.  Настроение у него было неплохое: он только что поздоровался с солнцем, и оно теперь грело палату, бросая игривые лучики на обшар­ панные зеленовато-сероватые стены. К тому же какая-то пти­ ца целыми днями сидела на подоконнике и не хотела улетать. Так что ему было не так одиноко просыпаться и смотреть на противный мир, упрятавший его за решетку. Ги увидел девоч­ ку, которая сидела с отсутствующим видом на полу в коридоре и тихо нашептывала себе что-то под нос.
– Что ты здесь делаешь? – полюбопытствовал Ги.
– Я ненавижу всех в дерьмовом мире! А они ненавидят меня! – буркнула она сердито, даже не взглянув на мальчи­ ка.
– А почему они тебя ненавидят?
– Потому что я ужасно страшная! Она с ненавистью посмотрела на Ги.
– Ну и что? – удивился мальчик. – Я тоже безобразный и жуткий. Но я никого не ненавижу. Мне кажется, что всем на меня наплевать. Никто на меня не обращает внимания… Я во­ обще-то ищу друга.
– Ты не можешь найти друга, если ты безобразный! – воз­ разила девочка. – Ты можешь найти только врага!
– А ты сможешь быть моим другом? – Ги посмотрел ей прямо в глаза.
– Безобразные люди, – объяснила она, – не могут быть ничьими друзьями, они всегда одиноки и страдают. Вот так! А я страшная, безобразная! – почти закричала она и дернула себя за нос. – Посмотри на этот нос, уши, щеки, – она стала себя дергать за все выступающие части лица, – разве тебе не противно со мной иметь дело?
Ги не знал, что сказать.
– А где твой дом? – наконец, спросил он.
– Я инопланетянка, – не моргнув глазом, выпалила она. – Я была имплантирована существами с другой планеты в чрево
 
женщины – моей будущей матери. Но она родила и бросила меня в чужом доме. Я её даже не помню.
Некоторое время они помолчали.
– Не могло ли случиться так, что мы были имплантирова­ ны в одну и ту же женщину? – спросил Ги.
– А ты что – тоже инопланетянин?
Ги заметил в её глазах искорки интереса.
– Мне кажется, да, – задумчиво произнес он. – Я странный, никто меня не понимает.
– Да, – она кивнула, – мы вполне могли оказаться в од­ ной матке. Я хочу найти планету, откуда меня привезли, – продолжала она, –  и  вернуться  туда,  ведь  там  мой  дом. А здесь, – она с отвращением посмотрела кругом, – здесь мерзкая тюрьма, чужбина. Здесь я никогда не буду чувство­ вать себя дома.
Девочка посмотрела на Ги внимательней.
– И ты тоже, – добавила она после некоторого молчания.
– Да, и я тоже, – согласился Ги.
– Нам нужно найти эту женщину, – предложила девочка. – Она поможет нам отыскать тех существ, которые принесли нас на Землю в пробирке.
– Я знаю, где она, – Ги присел на пол рядом с девочкой. – Эта женщина живет в комнате, соседней с моей. У нее есть имя и мужчина. Она должна прийти сегодня ко мне.
– Но ведь это может быть не она, – возразила девочка. – Знаешь, сколько женщин живет с нами по соседству? И все они имеют мужиков и имена.
– Ты права, – согласился Ги. – Между прочим, – продол­ жал он, – я заметил, что вокруг много инопланетян. Может, собраться вместе?»
– Нет, – она отрицательно покачала головой, – я никому не
верю. Все обманщики. Скажут, что инопланетяне, а как только ты откроешь рот, положат туда таблетку… А, может, мы с раз­ ных планет? – она вопросительно посмотрела на Ги.
– Может, и так, – согласился тот и добавил: – А что ты бу­ дешь делать, когда вернешься домой, на свою планету?
– Я буду искать папу с мамой, – ответила девочка. На глазах у неё были слёзы.
 
– А потом разорву их на мелкие кусочки за то, что они сде­ лали со мной! – закончила она.
– Но, может, у них была цель? – предположил Ги.
– А мне плевать! – крикнула она. – Какая бы у них ни была цель, они звери!.. А ты что будешь делать? – спросила девочка через некоторое время, немного успокоившись.
– Не знаю ещё, – протянул он задумчиво. – Наверное, буду там искать друга. Я думаю, что-только он сможет меня понять. Может, мы все-таки с одной планеты? – понизив голос, с на­ деждой прошептал Ги.
Медсестра и доктор Зак шагали по коридору, когда увидели Ги и девочку, сидящих на полу возле окна.
– Вы знаете, доктор Зак, я думаю, что девочка ещё больна и окажет отрицательное влияние на Ги, а ведь он только начал выздоравливать – заметила медсестра.
– Согласен, – доктор Зак задумчиво кивнул курчавой голо­ вой. – Мы должны их изолировать.
– Пожалуйста, разойдитесь каждый в свою палату! – твердым голосом приказала медсестра, подойдя к детям ближе.
– Ты видишь, – прошептал Ги, – они не хотят, чтобы мы были вместе. Значит, они знают, что мы с тобой с одной пла­ неты и можем друг друга понять. Мы сильные, когда вместе, а они этого не любят. Им легче нас победить поодиночке.
– Это точно, – кивнула девочка, – ты прав.
Ги ушел к себе. Он был счастлив. Он только что обнаружил, что у него есть друг.
Девочка сидела в соседней палате и плакала. Ей казалось, что теперь, когда она нашла друга, она не будет жёсткой и силь­ ной. Ей было страшно. Она думала, что если другие заметят ее слабость, им легче будет ее уничтожить. Ей хотелось оставать­ ся сильной и ненавидеть всех вокруг.
Доктор Зак и медсестра скрылись в темноте коридора. Они не любили нездоровых отношений в отделении, тем более между различными полами.
Женщина, жившая по соседству с Ги, крепко спала. Ей сни­ лось, что она родила, но не помнит кого. И от этого ей было страшно.
 
В окно стучал дождь.
Женщине казалось, что с ней разговаривают инопланетяне, но она не могла разобрать, что они говорят.
Или не хотела. Кто знает?
 
;;;;;;;



– Вот так-то, доктор Зак, – пациент сидел в кресле, съежив­ шись, словно от холода, хотя доктор обливался потом, прокли­ ная горячую батарею.
– Вам холодно? – удивился доктор, развязывая галстук.
– Да, – у пациента зуб на зуб не попадал, – там очень сыро, холодно, мерзко, склизко, противно.
– Где? – доктор Зак чуть поднял брови, что придало ему сходство то ли с китайским императором, то ли с уссурийским тигром.
– Там, – пациент показал синим, дрожащим от холода паль­ цем на область живота, – внутри. Это всё вы, – он укоризненно взглянул на доктора Зака, и тот почувствовал себя виноватым. Доктор стал лихорадочно в уме перебирать лекарства, которые могли дать такой побочный эффект, но потом вспомнил, что ничего ещё пациенту не назначал.
– Вы мне сказали, что можно найти ответы на вопросы, за­ глянув внутрь себя… – начал больной.
«Надо было ему сначала лекарство назначить, – с сожалени­ ем подумал доктор Зак, – а потом советы всякие давать…»
– Так вот, – больной кашлянул, съежился еще больше, шмыгнул синеватым носом и начал рассказ.
– Сначала я не понял, доктор Зак, как это – внутрь себя? Сколько живу, а внутрь никогда не смотрел. Все как то снару­ жи оглядываюсь. То машина поломается, то за квартиру пла­ тить надо, то колено заболит, то жена захрапит, то бессонница, то погода плохая… Некогда внутрь заглядывать: живешь, как все, да и всё… Но я вас, доктор Зак, уважаю и решил, несмот­ ря на занятость, все-таки внутрь себя заглянуть. Сидел це­ лый день дома, все собраться не мог. Было страшно. А вдруг там такое… Даже произнести не могу. Собрался я с силами и решил все-таки туда попасть. Хотя, знаете, без заглядыва­ ния в себя жить легче. Проще. Короче, набрал я как можно больше воздуха, зажмурился и – прямо туда, в неизвестность. Решительно так, без всякого сожаления. Чувство было такое,
 
что вот-вот разобьюсь. Ан нет: приземлился! А там на первый взгляд – подвал, что ли. Холодно. Мелкие грызуны, насеко­ мые, вода капает. Кап-кап… И тишина такая, доктор Зак! При­ гляделся я и вижу, что оказался в каменном мешке – четыре стены, пол и потолок, все из камня. Свет непонятно откуда сочится. Так страшно стало – не передать!.. Ни одного ответа я там, доктор, не увидел. Одно только расстройство…
– А вы уверены, что вы там, ну… внутри себя были? – Док­ тор Зак услышал свой голос и тут же понял абсурдность во- проса.
– Конечно! Потому что слышал сквозь стену отдаленные крики жены. «Что ты наделал? – рыдала она. – Зачем внутрь себя забрался? А работать кто будет?! Как же нам теперь за все платить?» Я понял, что оказался в ловушке и теперь, наверное, умру в одиночестве прямо внутри себя. Но потом вспомнил: однажды вы сказали, что нужно верить. И я поверил – и тут же увидел дыру в стене. Полез туда. Полз, полз, все колени обод­ рал, а ни одного ответа не нашел.
– А вопросы у вас были? – поинтересовался доктор Зак, ища глазами рецептурный бланк, что он всегда делал, когда хотел больному помочь чем-то конкретным.
– Вопросы? – растерянно пробормотал тот. – Нет, не по- мню…
– Надо было сначала вопросы поставить, – заметил доктор Зак.
– Ну, дыра меня прямо в ваш кабинет и привела. Замерз ужасно, – пациент сжался в комочек и исчез в глубине большо­ го кресла. – Вот, – добавил он, указывая на стенку, – вот оно, отверстие.
Доктор Зак посмотрел на стенку, но ничего не увидел. «Мо­ жет, его в госпиталь положить? – подумал он. – Случай-то тя­ желый, психоз».
– Ну, я обратно поползу, доктор, – продолжал пациент. – У меня уже есть вопрос. Интересно бы узнать, кто там внутри меня всё время разговаривает и жить мне не дает.
«Голоса, – подумал доктор Зак. – Точно, психоз».
– И говорит, и говорит, и говорит…, – протараторил боль­ ной и поднял указательный палец наверх. – Он мне шепчет,
 
что я дурак, потому что надеюсь, что мне будет хорошо! А на самом деле мне уже хорошо! Просто я этого не понимаю…
Доктор Зак задумался.
Больной продолжал рассказывать о том, как будет обратно ползти в поисках говорящего внутри него и обязательно по- просит того объяснить смысл сказанного.
Но доктор его не слышал – у него, доктора, что-то внезапно внутри кольнуло. Доктор Зак глубоко вздохнул и зажмурился, в то время, как его рука продолжала писать назначение на ре­ цептурном бланке. Он не заметил, как пациент встал и пытался влезть в дыру в стене.
Доктор Зак был внутри себя. Он даже не представлял, что, двигаясь по загадочным внутренним коридорам и тоннелям, он снова встретит этого же больного, обнимется с ним в темноте и наконец-то перестанет себя ощущать всезнающим психиат­ ром. Они посидят в тишине и покашляют от сырости и холода, зная, что где-то рядом песочек и солнышко, только нужно в это поверить.
 
;;;;;;;



– Однажды утром, – начал больной, повернув взволнован­ ное лицо, – я проснулся с незнакомым, волнующим ощущением. Я пытался понять, что же это за чувство, присматривался к нему с разных сторон, и наконец, измучившись, бледный, худой и зелё­ ный от напряжения, вынужден был признать, что это – счастье.
И как только я это осознал, доктор Зак, в душе зародилось непонимание, даже озадаченность. Я ломал себе голову, вспо­ минал, вглядывался, выспрашивал и прислушивался, пытаясь понять, почему я счастлив. Но всё было абсолютно безуспеш­ но. Ничего такого в жизни, что могло бы меня сделать хоть немного счастливым, не происходило и никогда не произой­ дёт. Я так растерялся, что не мог найти себе места и бегал, как ошпаренный, из одного угла комнаты в другой. Кот так испу­ гался, взглянув на мое счастливое лицо, что теперь страдает поносом и доставляет много хлопот.
Так вот, доктор Зак, хожу я, как идиот, счастливый, чем всех настораживаю. Жена пристает с вопросами, на каких я таблет­ ках сижу. Вот, мол, она тоже их хочет… Я ей сказал, что ничего не принимаю, а она сцену ревности закатила, из дому выгнала. Сосед считает, что я деньги выиграл. Мне не верят и завиду­ ют. Здороваться перестали. На работе смотрят волком, зубами щелкают. Я всем объясняю, что медитировать начал регуляр­ но, ну, в смысле, чувствую себя единым целым со Вселенной. А они считают, что я работу нашел получше, просто говорить не хочу. Короче, доктор, устал я и понял, что жить так даль­ ше невозможно. Раз я не могу найти объяснения счастью, то, по крайней мере, моя жизнь должна соответствовать тому, что должно быть у счастливого человека. Ну, я развелся и на моло­ дой, красивой и богатой женился. Жить в большом доме стал, красивую машину купил, работу получше нашел.
Со временем оказалось, что жена хоть и молодая, но сварли­ вая, капризная и храпит, как слон в джунглях. Дом что-то начал разваливаться: то крыша течет, то замки ломаются. На новой ра­ боте хоть и платят больше, но начальник – такая сволочь – ни
 
себе, ни людям! А машину угоняли пару раз. Короче, доктор Зак, опять жизнь счастливому состоянию не соответствует. А я, зна­ ете, без объяснения жить не могу!
Однажды я, окончательно измучившись, бродил по книж­ ному магазину, плача от счастья. И там наткнулся на книжку о буддизме. В ней говорилось, что счастье – это состояние души, не зависящее ни от чего. И так мне эта идея понравилась, что я решил стать буддистом, послать к черту суету и просто пребывать в состоянии постоянного блаженства, без поиска причин. Побрил я голову наголо, а парикмахер мне и говорит:
«У вас на голове странное пятно белого цвета. Может, вам к врачу обратиться? Знаете, всякое бывает…»
А я, доктор, понимаете, мнительный, испугался и сразу к кожнику побежал. Кожник посмотрел и предложил на всякий случай пятно удалить. Ну, я согласился. И всё!
Пациент глубоко вздохнул.
– Счастье испарилось, как будто его и не было. Я так, док­ тор, расстроился, думал, что пятно снова появится, однако ни­ чего подобного… Ни пятна, ни счастья… и так мне плохо ста­ ло, а кругом все этому «плохо» соответствует. И я обрадовался, что наконец-то всё хорошо!!! И ничего не нужно в жизни ме­ нять, чтобы объяснять другим и самому себе. Однако, доктор, иногда что-то вдруг в душе как кольнет… И хочется чего-то такого – даже не знаю, чего… Вы понимаете, вроде оно так логично получается, а ведь могло бы быть и лучше… В об­ щем, доктор Зак, запутался я совсем. Вроде всё нормально, как у всех, а все-таки я в лучшем месте был и знаю, что бывает и не так. И что мне делать?
– Может, продолжать буддизмом заниматься? – осторожно
предложил доктор Зак.
Они молчали. Ветер изо всех сил бросал дождь в стекло, пытаясь сказать, что думать им не надо, а нужно только при­ слушаться к шуму осенних листьев, падающих на холодную, влажную землю. И тогда станет всё ясно, независимо от того, кто ты: психиатрический буддист или буддистский психиатр.
 
;;;;;;;



Зяма проснулся в середине ночи оттого, что услышал странный звук. Как будто кто-то к нему подкрадывался со злым намерением. Открыв глаза, от включил свет и увидел нечто, одетое в зелёную пижаму, с алой розочкой в мускули- стой руке.
– Катя! Катя! – прошептал он внезапно пересохшими губа­ ми. – Посмотри! Это…
Катя проснулась и приподнялась на кровати.
– Это смерть, – догадалась она. – Но это невозможно!.. На­ верное, она ошиблась адресом. Мы такие молодые, красивые, сексуальные, полные планов на будущее. Хотим путешество­ вать, иметь много денег…
– Хватит! – прохрипела Смерть. – Я устала слушать халой­ мес! У меня правильный адрес. Мне нужен Зяма.
– Да нет! Нет! – задрожал он и сжался в комочек под одея­ лом. – Я здоров. Иди-иди!.
– Только с тобой, – Смерть угрожающе двинулась впе­ ред, вероятно,  рассчитывая  прыгнуть  в  кровать  поближе к Кате.
– Но я все делал правильно!.. – плакал Зяма. – Занимался
спортом, лопал витамины, пил лечебные травы, постился… И никогда не ел жирного…
– Ты должен был бы побольше жиру есть! – укоризненно
заметила Катя, подтягивая одеяло, чтобы Смерть не смотрела с вожделением на испуганно выступающие из халата розовые соски. – И не надо было так много заниматься спортом! Я тебе говорила! – продолжала Катя укорять мужа, – и витамины, ко­ торых ты ел намного больше, чем нужно! Не говоря уже о ду­ рацких травах, способных свести в могилу любого!
– Это не имеет значения, – заметила Смерть, вплотную приблизившись к кровати и вытянувшись в сторону-кати, у ко­ торой приятно засосало где-то внизу, в той части тела, на кото­ рую Зяма не обращал внимания уже давным-давно по причине плохого настроения.
 
– Ты, Зяма, задачу выполнил, – продолжала Смерть, – пора собираться в путь. Ты о себе хорошо заботился, теперь позабо­ тишься о червях.
– Нет! Нет! – закричал Зяма, дрожа как осиновый лист. – Зачем же я столько времени проводил в спортзале?! Столько энергии потратил зря! Как жаль!
– Я много раз говорила, – подхватила Катя с отчаянием в голосе. – Нужно было больше времени проводить с семьей. А теперь помрешь здоровеньким!
– Пошли! – Смерть внезапно оказалась в постели меж­ ду ними. – Пойдём-пойдём, – продолжала она, – у меня ещё много работы. Если согласишься пойти по своему желанию, – Смерть прикоснулась губами к Катиному розовому выпря­ мившемуся обрадованному соску, – то умрешь безболезнен­ но. А если будешь говорить и задавать вопросы – обещаю мучительный конец.
Катя от удовольствия была близка к обмороку.
Зяма никак не мог понять, стоит ли ревновать к Смерти.
– Чего ты боишься, Зяма? – продолжала Смерть, облизывая Катю с ног до головы. – Я за тобой наблюдаю… У меня сложи­ лось впечатление, что ты совершенно не получаешь удоволь- ствия от жизни.
Катя возбужденно металась по кровати, не зная, как ей реа­ гировать на контакт со Смертью.
– Ты даже от жены не получал удовольствия! – продолжала Смерть, как одеяло, натягиваясь на Катю, которая сейчас злила Зяму внезапно появившейся на её лице улыбкой.
– Не получал, – тихо согласился он, чувствуя похолодание в ногах, – я был усталый… знаете, работа… дети… столько обязанностей… – Зяма сделал последнюю попытку оправдать жалкое существование.
– Да? – Катя открыла рот – то ли от оргазма, то ли от выска­ зывания Зямы. – В первый раз слышу про обязанности!
– Пошли! – Смерть как следует отдохнула и теперь сгорала от нетерпения схватить Зяму.
Катя лежала без чувств от удовольствия.
– Пожалуйста! – взмолился он. – Умоляю! Дай ещё один шанс! Брошу чертовы упражнения, витамины, травы, гормоны.
 
Буду есть много жира, играть с детьми по вечерам, а иногда может быть даже это… ну это, с женой…
– Не надо, – прошептала Катя, лежа с закрытыми глаза­ ми. – После Смерти меня никто не сможет удовлетворить!
Катя посмотрела  на  Смерть  с  глубокой  благодарностью и заметила, что та нервничает.
– Послушай, – Катя обратилась к ней. – Если ты такая не­
жная, я могу тебе дать таблетки. Доктор Зак дал их мне и Зяме. Называется «Крезак».
– Никогда не пробовала, – Смерть задумалась и покачала чем-то вроде головы. – Почему бы и нет? – она схватила фла­ кон с таблетками, протянутый Катей.
– Сказать по правде, – Смерть уселась на пол, отложив розу в сторону, и стала откручивать крышку, – я вас, людей, не понимаю. Проблемы, боли, несчастья, а вы цепляетесь, как сумасшедшие, за жизнь. Я тоже, кстати, своё жалкое сущест­ вование терпеть не могу.
Она высыпала в глотку все таблетки.
– Клиенты вечно недовольны моим внезапным появлени­ ем. Расходы, связанные с путешествиями, мне не возвращают; совершенно нет времени для физических упражнений. Да что там – даже витамины проглотить нет возможности. Кстати, не припомню, чтобы в последнее время уносила на ту сторону людей, которые любят жир и ненавидят физкультуру. Сплош­ ные спортсмены попадаются! И все абсолютно здоровы! Что- то вы, человеки, делаете не так.
Смерть широко и с удовольствием зевнула и, растянувшись на полу, заснула, положив то, что похоже на голову, на розу.
– Бежать! Бежать! – прошептала Катя.
– Никуда я с тобой не побегу, изменница! – прохрипел Зяма.
– Идиот! – продолжала Катя. – Я же ради тебя всё делала, чтобы Смерть отвлечь!
– Да-а… – протянул Зяма. – Ты бы на себя посмотрела тогда…
– Но… – Катя пыталась оправдать многочисленные оргазмы.
– Нет! – твердо сказал Зяма. – Нет способа избежать смерти!
– Так что ж ты собираешься делать? – удивилась Катя. – Ждать, когда она проснется и утащит тебя с собой?
 
– Нет! – Он встал с кровати, пулей выбежал на кухню и съел батон колбасы, три пакета масла, двадцать яиц, закусил ветчиной и выпил несколько литров сверхжирного молока.
И вдруг почувствовал себя так хорошо, что ему показалось, он сейчас взлетит в небо – энергия переполняла порозовевшее от здоровья тело.
Смерть проснулась, оглянулась вокруг и, схватив розочку, сказала: «Ну, всё, я пошла, спасибо за гостеприимство!»
Она посмотрела на взволнованного Зяму и добавила:
– Не писай от страха! Мне задание дано лишь вегетариан­ цев и витаминщиков отбирать, и только тех, кто поздоровее и помоложе. Законы, – продолжала Смерть, глядя на доволь­ ное после чувственных упражнений лицо Кати, – меняются часто. Шеф эмоциональным стал. То ему жироедящих пода­ вай, то тех, кто на голодовке. Хотя, правда, сейчас он немного стабильнее. Спасибо таблеткам доктора Зака.
Смерть чихнула и мгновенно исчезла.
– Я тебе этого не прощу! – сверкнул глазами Зяма, кусая губы от бессилия.
– Господи! – Катя не могла понять, почему он опять в пло­ хом настроении.
– А чему мне радоваться? – встал в позу Зяма.
– Да ты идиот! – крикнула Катя. – Ты не понял, что был на волосок от смерти!?
– На волосок? – Он задумался. – Теперь опять к доктору Заку идти, – пожаловался он, глядя на пустой флакон.
Смерть внезапно появилась снова перед ними в комнате.
– Я что-то забыла, – она стала летать по всем углам и, на­ конец, остановилась возле Кати, опять привлеченная розовато- стью влажного соска. Зяма схватил со стола лампу и бросился на Смерть.
– Да хватит брыкаться! – услышал он спросонья голос Кати. – Спать не даешь! С тобой помереть можно!
– Помереть можно, но не со мной! – пробурчал он и, по­ вернувшись на другой бок, заснул, больше не ревнуя жену, ко­ торая выскользнула из-под одеяла и побежала к алой розочке, завёрнутой в зелёную пижаму.
 
;;;;;;;



Доктор Зак сидел в кресле, мечтательно закинув ноги куда-то далеко и сложив ручки крестиком прямо здесь. Он смотрел на жирную муху, лениво ползущую по потолку, и за­ видовал ей.
«Вот, – думал он, – муха, а ведь может ползти, куда захочет. А я только в офис и обратно домой».
Взгляд его упал на окно, за которым были видны качающи­ еся верхушки деревьев.
«Ветер, – доктор Зак поймал себя на мысли, что завидует ветру. – Свободен. Куда хочет, туда и дует. А мне можно в одну только сторону: на работу, на пенсию и на кладбище».
Доктор Зак попытался отвлечься от мыслей, переключив внимание на больного, сидящего в кресле напротив. Он что-то рассказывал, отчаянно жестикулируя руками и ногами.
– Я счастлив! – говорил больной. – Я счастлив проснуться в черноте ночи, а потом выйти на лужайку перед домом и смот­ реть на звезды! Я так счастлив! Так безумно счастлив! – Боль­ ной запрокинул голову и посмотрел мечтательно-возбужден­ ным взглядом на давно не беленый потолок.
Доктор Зак посмотрел туда же и ничего особенного не уви­ дел, кроме той же мухи, которой страшно завидовал. Теперь он завидовал и мухе, и больному, которого ночные звезды делали счастливым. Он тоже вышел бы с удовольствием на лужайку, если бы знал, что зрелище звезд может повергнуть в состояние экстаза.
– Я сижу на лужайке, – продолжал больной, – и часто слы­ шу отдаленный голос, доносящийся от яркой звезды. «Ты дерь- мо! – шепчет голос. – Ты не достоин вставать утром и есть завтрак! Ты самое противное существо на земле!»
Доктор Зак заметил, что больше не завидует пациенту.
– Но я не обращаю внимания на голос, – продолжал боль­ ной, – подумаешь, какой-то идиот хочет испортить настрое­ ние! Ерунда! Я наслаждаюсь прохладой, трескотней сверчков, свежим воздухом и волнующей темнотой. Так прекрасно!
 
Доктор Зак поймал себя на мысли, что опять завидует. Он был бы рад выскользнуть из дома ночью и насладиться прохладой, раскинувшись на свежей весенней траве, однако не мог этого сделать. Он не знал, почему, и от этого пере­ живал.
– Я посижу немного, а потом вижу, – рассказывал боль­ ной, – как из темноты выходит фигура – громадная, волосатая, с руками до земли. Чудовище орет страшным голосом, разма­ хивает топором и хочет меня замариновать, посыпать перцем и солью и съесть, запив водочкой. Я бегу, а оно догоняет… – пациент вскрикнул, вскочил, замахал руками и бессильно сва­ лился в кресло.
Доктор Зак обнаружил, что снова не завидует.
– Но, – продолжал больной, дико вращая глазными яблока­ ми, – чудовище внезапно исчезает. Я долго ищу в траве свою отрубленную негодяем голову. А потом, – рассказчик вытер взмокшее лицо рукавом рубашки, – появляется прекрасная девушка. Она так красива, – он зажмурился и простер руки, пытаясь обнять невидимое, так прекрасна – грудь, бедра, жи­ вот – она обнимает, обволакивая с ног до головы. Целует, зна­ ете, страстно так…
Доктор Зак проглотил слюну и ощутил зависть.
– Я занимаюсь сексом, и в последний момент, когда чув- ствую, что кончу, она внезапно исчезает. И я кончаю в траву.
Больной внезапно заплакал.
Доктор Зак больше не завидовал. Он ясно представил, как тот кончает в траву, – завидовать было нечему.
– Вчера, – больной оглянулся вокруг и прошептал, – она впервые осталась со мной на всю ночь. А ближе к утру заяви­ ла, что беременна, и если я на ней не женюсь, она меня будет судить за изнасилование. Теперь, доктор, я не знаю, что де­ лать, – пациент продолжал всхлипывать, отчаянно теребя нос длинными худыми зеленоватыми пальцами.
– Я, знаете ли, не готов для женитьбы – дети там, всякое, но ведь я влюблен… И я попросил её прийти к вам, чтобы вы нам помогли найти выход из сложной ситуации. Вы нам поможе­ те? – больной сделал такое умоляюще-жалостливое лицо, что доктор Зак был вынужден согласиться.
 
Больной открыл дверь, и в кабинет вошла низенькая пол­ ная пожилая женщина, одетая в высокие резиновые сапоги для рыбалки и длинный белый плащ, поверх которого был накинут громадный красный шерстяной платок.
Доктор Зак больше не чувствовал зависти к пациенту.
Женщина быстро подскочила к доктору Заку и прохрипела басом, склонив голову набок, как ворона.
– Я люблю его, доктор! Но он такой хлипкий, нестабиль­ ный, психованный… дайте ему побольше лекарств, чтобы ко мне не так сильно по ночам приставал!.. Пожалуйста!
Пациент стремительно бросился к женщине и начал ее це­ ловать.
– Я так счастлив! – кричал он в восторге, сидя на коленях у женщины, погруженной в кресло.
– Я – социальный работник, а он – мой подопечный, – объ­ яснила она. – Всё в жизни случается, доктор, сердцу не прика­ жешь, вы же психиатр, вы знаете… Помогите ему, доктор Зак. Он должен помочь мне вырастить ребёночка.
– Понял, – вырвалось у доктора Зака. – Понял.
Они сидели с совершенно блаженным лицами, и доктор поймал себя на том, что завидует этой парочке, несмотря на все их сложности.
– Вот рецепт, – он протянул  женщине  рецептурный бланк. – Но если ему станет совсем плохо, то необходима го- спитализация.
– Конечно! – социальная работница поднялась, чтобы взять рецепт, и пациент соскользнул на пол.
– Я люблю ее! – кричал больной. – Но ребеночка не хочу! У меня пенсия по инвалидности маленькая… самому не хва­ тает!
Социальная работница схватила его за руку и потащила по направлению к двери. На полу оставались глубокие царапины, поскольку больной отчаянно упирался когтями.
Они исчезли. Доктор Зак больше не чувствовал зависти. Муха замерла на потолке, пытаясь разобраться в том, что-
только что происходило в кабинете.
«Осторожно надо с женщинами! – подумал доктор Зак. – Осторожно!»
 
Муха пошевелила усиками.
– А тебя не спрашивают! – заметил ей доктор.
Доктор Зак подумал о том, что ему наверняка тоже кто-то завидует. Только кто?
Ветер истерически бился о крышу, вот уже пятьдесят лет пытаясь донести до сознания доктора, что завидовать никому не надо – у каждого в жизни своя радость.
 
;;;;;;;



Доктор Зак пришел в отделение и увидел пациента, кото­ рый стоял неподвижно в коридоре, уставившись на большого жука, а тот, в свою очередь, лениво и безразлично смотрел на пациента. Жук как бы говорил, шевеля усиками: «Ну, что? Рех­ нулся? Лекарства не помогают? Чего уставился? Иди в столо­ вую и ешь манную кашу с молоком».
Доктор Зак остановился, внимательно посмотрел на пациен­ та, на жука, на пациента, на жука, в абстрактную точку между жуком и пациентом, а затем – снова на жука. Мыслительный процесс в голове доктора замер. Так было всегда, когда он чув- ствовал, что находится на пороге открытия чего-то интересного. Внезапно доктор почувствовал, что завидует больному. Зависть так сдавила горло, что он приоткрыл рот, чтобы вдохнуть воз­ дух, насыщенный запахом успокоительных лекарств. Чувство зависти было неожиданным, но в психиатрии неожиданность – норма жизни. Поэтому, ничуть не удивившись, он расслабил галстук, который забыл дома. Внезапно пациент посмотрел на доктора глазами, полными бесконечности, и прошептал:
– Это жук.
– Вижу, – признался доктор Зак. Он кашлянул, чтобы про­ чистить сдавленное от зависти горло, и, натянув маску заинте­ ресованности, прохрипел:
– Как самочувствие?
Маску натянуть было тяжело. Она то и дело сползала на кончик носа, а оттуда стремилась упасть вниз. Поэтому доктор Зак морщился, чтобы ее удержать.
– Жук имеет три ноги, – медленно, задумчиво и с выраже­ нием произнес пациент, – три ноги – и больше ничего.
Доктор Зак напряг остатки необыкновенно острого психиат­ рического зрения, чтобы разглядеть в темноте ножки жука. От напряжения глаза заслезились, и доктор стал похож на одного из своих пациентов. Тот всегда плакал от счастья, когда видел жену, несущую в отделение вареную курицу, чтобы уговорить мужа начать принимать лекарство от чрезмерного счастья.
 
При всем напрягшемся зрении доктор не мог различить жу­ чьих ног, но видел двигающиеся усики и открывающийся рот, как бы говорящий ему, доктору:
«Ну, оставь больного в покое. Дай мне с ним пообщаться»
– Как спалось? – автоматически поинтересовался доктор, продолжая в темноте выискивать жучьи ноги. Две были вид­ ны отчетливо, а две – нет. Они исчезали позади жука, скручи­ ваясь на спине в хвостик. Доктор Зак поймал себя на мысли, что жуки не имеют психиатрических проблем, если могут так скручивать ножки за спиной. Мысль была странной, но только необычные сумасшедшие мысли могут двигать человечество вперед, по пути прогресса, к пропасти.
Так считал доктор Зак, не сомневаясь ни на мгновение, хотя сомнения были сутью доктора, что позволяло никогда не ставить точного диагноза, а говорить пациентам, что психиат­ рия – не наука, а искусство, близкое к сюрреализму.
– Жук толстый, – продолжал пациент, глубже впивая взгляд
в загипнотизированного от чрезмерного внимания жука.
Доктор Зак увидел третью ногу жука, и это событие улуч­ шило его настроение, неизвестно по какой причине. Это часто с ним происходило: то он вдруг обрадуется, то опечалится вне­ запно. Он и психиатром то стал, чтобы в этом разобраться. Од­ нако, не разобравшись в себе и запутавшись в других, погряз в психиатрическом болоте под тяжестью сомнений и раздумий.
Доктор Зак внезапно почувствовал сильное желание. Он стоял в растерянности, пытаясь понять, что хочет. Желание распирало грудную клетку, пытаясь вырваться наружу. Он вне­ запно осознал, что хочет стать больным, этим типом с длинным красным носом и оцепенелым взглядом. Доктор желал быть таким же расслабленным, ничего в мире не видящим, кроме трехногого жука. Доктор мечтал, чтобы жук увел его в сторону от надоедливой будничности, навязчивой рутины, застрявшей между давно не видевшими дантиста зубами. Он хотел стоять в больничном халате, в темноте, смотреть на жука и чувство­ вать себя свободным от проблем, забот и тяжелых дум, пада­ ющих на усталую голову острыми краями. Доктор Зак мечтал, чтобы приносили пищу три раза в день, пусть даже манную кашу с маслом, только не пересоленную; давали лекарства,
 
чтобы забыться. Он хотел выбросить мысли в корзину для му­ сора, сидеть с пустой головой и смотреть на жену, свою или чужую, несущую вареную курочку, желательно с бутылочкой вина, и хорошо бы – полусладкого.
Желание было сильным, он даже на мгновение перестал ды­ шать и, почувствовав головокружение, схватился за рукав боль­ ного. Но тот не обратил на доктора внимания, да и какой доктор может быть интереснее трехногого жука? На мгновение в гла­ зах доктора Зака потемнело, и внезапно он увидел себя, одетого в больничный халат и смотрящего с искренним интересом на пузатого жука. Жук покрутил в разные стороны головой, пол­ ной бесчисленных вопросов о смысле существования на стене психиатрического отделения, а потом, открыв большой зуба- стый рот, мило улыбнулся и интеллигентно протрещал:
«Привет, Зак. Ну, как самочувствие? Нашел себя в вихре бесконечных будней?»
Доктор Зак почувствовал, как его тело, хрупкое и слабое от бесконечного сидения в кресле и слушания жалоб, вдруг по­ холодело от страха. Ужас сковал ноги, с трудом потащившие тело и приклеенную к нему беспокойную голову в сторону от говорящего с умным видом жука.
– Доктор, доктор, – внезапно он услышал женский голос, – вы так бледны, что с вами, вам плохо?
Доктор Зак тряхнул испуганной головой и увидел медсест­ ру. Она была взволнована его возбужденным видом, поскольку привыкла видеть доктора в тихом задумчивом состоянии, из которого его могли вывести обеденный перерыв или окончание рабочего дня. Доктор Зак обратил внимание на то, что от чрез­ мерной заботы о нем у сестры взволнованно двигались большие груди, что привело его в земное состояние. Он увидел, что одет в костюм, а в стороне стоит больной, очарованный жуком.
– Ничего, ничего, – смущенно промямлил доктор, – всё в порядке.
Он что-то поискал в кармане, чихнул, почесал пальцем лоб и, покрутив головой, заметил:
– Плохо завидовать людям. – И добавил, глубокомысленно помолчав: – Особенно больным. У каждого в жизни cвои про­ блемы.
 
– Ну, слава Богу, все в порядке, – выдохнула медсестра, видя, что доктор вернулся в обычное состояние переменной задумчивости, в котором периодически говорил о чем-то, не имеющем отношения к реальности. Доктор Зак заметил, что с утроенной скоростью спешит на врачебную конференцию. Потом он рванет на амбулаторный прием, а ночью его разбудят больные с жалобами на плохой сон.
Он чувствовал себя хорошо, легко, свободно, почти счаст­ ливо. Ведь так приятно иметь столько забот, работать до изне­ можения.
Хуже всего стоять в коридоре и смотреть на жука. В конце концов, он же не энтомолог!
 
;;;;;;;



– Мама, мама! – воскликнул Ги, – посмотри на птичку. Ка­ кая у нее красивая голова – красная.
Мама остервенело мыла на кухне посуду, уперши отекшие от усталости ноги в пожелтевший от старости линолеум.
– Мама, – кричал Ги, – посмотри!
Он открыл окно и увидел, как громадная розово-голубая птица влетела в комнату, села на телевизор и стала петь песен­ ку о любви на испанском языке.
– Ты не видел тайленол? – угрюмо спросила мать, войдя в комнату. – Раскалывается голова.
Ги взглянул на маму и увидел, как ее голова раскалывается на миллионы маленьких кусочков, каждый из которых превра­ щается в еще одну маму, ругающую непонятно за что.
– Эй! – восторгался Ги, – птица, – он указал на красноголо­ вую на телевизоре, – здорово поет, послушай.
– Вот он! – мама увидела банку, лежащую на полу. Подни­ мая, она тяжело вздохнула.
Птица внезапно перестала петь, и превратилась в прекрас­ ную девочку.
– Эй! Эй! – Ги подбежал к маме и дернул за рукав платья. – Посмотри, девочка.
– Я хочу спать, – буркнула мама, – и ты иди. Хватит на се­ годня. Уже поздно.
– I love you so much, – признался Ги, подойдя к девочке близко. Он попытался коснуться ее руки, однако она раствори­ лась в воздухе, оставив запах фиалок.
Ги чувствовал, что сейчас заплачет. Мир был несправедлив. Он посидел в одиночестве, а потом, рассердившись на всех, пошел будить маму, чтобы все рассказать и пожаловаться.
Утром мама повела его на прием к доктору Заку.
– Доктор, – прохрипела мать усталым голосом, – я, конеч­ но, не врач, но мне кажется, что он принимает недостаточное количество лекарств. Всю ночь с кем-то разговаривал, плакал, смеялся, спать не давал. А я столько днем работаю! Мне сон,
 
как воздух, необходим. Вот вчера вообразил, что разговаривает с девчонкой, – мама огорченно чихнула.
Внезапно прекрасная девочка появилась в офисе.
– Девочка, девочка! – радостно воскликнул Ги. Она была одета в розовое платьице с золотыми пуговками, но круглень­ кое личико было тревожным и крайне озабоченным.
– Доктор Зак, – обратилась она к доктору, серьёзно обду­ мывающему план лечения мальчика, – ему не нужны лекар- ства, они не помогут. Ему нужен друг, вот и все.
– А я тебя, между прочим, не спрашиваю, – oтветил доктор раздраженным голосом: он не любил, чтобы его внезапно вы­ водили из состояния крайней задумчивости.
– Что? – изумленно спросила мать, взглянув на доктора.
– Я разговариваю с девочкой, – ответил доктор Зак.
– Понимаю, –  спокойно кивнула мама. Она сообразила, что доктор не хочет спорить с сыном, доказывая, что девоч­ ка – плод больного воображения.
– Вы не правы, – продолжала девочка, укоризненно глядя
на доктора. – Не давайте ему лекарств. У него от них живот болит.
– Я прав, – твердо возразил доктор Зак и дал матери маль­ чика рецепт.
– Спасибо, доктор, – мама схватила сына и вытащила из офиса. «Жди здесь, – обратилась она к Ги, – я сейчас приду». Мать зашла в туалет и неожиданно услышала за спиной шо­ рох. Она обернулась и увидела девочку. Девочка смотрела на мать недоуменным взглядом.
– Почему вы не хотите, чтобы у него был друг? Ведь ему так одиноко. А я могла бы быть другом, и очень хорошим.
– Оставь меня в покое, – буркнула женщина, – от этой жиз­ ни у меня голова болит. – Она открыла сумку и принялась ис­ кать таблетки.
Ги, доктор Зак, мама и девочка вышли из госпиталя одно­ временно. Ги держал девочку за руку. Он улыбался и явно был счастлив.
«Интересно, – думал доктор Зак. – Может, мальчику действительно не нужны лекарства? Ведь ему так хорошо с ней».
 
– Ничего не понимаю, – внезапно сказала мать, – если эта девочка – галлюцинация моего сына, то как мы с вами, доктор, ее видим?
– Вы знаете, – заметил доктор Зак, – я столько лет работаю психиатром, что запутался во всем и давно не отличаю реаль­ ность от воображаемого.
– Я тоже, – согласилась мать, – лишь бы быстрей домой прийти и отдохнуть.
Ги с девочкой бежали впереди и хохотали.
– Да и какая разница где реальность, а где нет? – продол­ жал доктор Зак. – Лишь бы нам хорошо было.
– Не говорите, доктор Зак, – согласилась та, – вчера был дождь, а сегодня – солнце. Так надоело. Скорее бы в отпуск. Дома полежать, телевизор посмотреть.
– Да, – хмыкнул доктор Зак. – Не говорите. Отдых нам нужен.
 
;;;;;;;



«Доктор, – с отчаянием прохрипел пациент. – Что-то со мной не в порядке. Временами страшно. Каждый раз, когда смотрю на часы, кажется, что я придвинулся намного ближе к смерти, чем раньше. Говорю с вами пять минут и чувствую, что на пять минут ближе к бесчувственному холодному телу, в котором пребывает моя душа. Ужасно! Как оставлю своё тело, оберегаемое витаминами, гормонами и ласкаемое восхи­ тительными женщинами? Не могу спокойно смотреть, как оно превращается в пепел и труху».
Доктор Зак сделал максимальное усилие, чтобы посмотреть на часы. После вкусного обеда это было невозможно. Хотелось откинуться в кресле и, улетев в мечтательную дрему, забыться на пару часиков. Однако жестокая реальность держала прочно в тисках, не давая улететь. Поднятая рука показывала часы, на которых доктор Зак заметил движение стрелки вперед. Он по­ нимал, что оставалось пообщаться с пациентом минут пять, и, даже если он был готов говорить с ним вечно, cтраховка все равно ни черта не заплатит.
Для доктора Зака время приобретало иной смысл. Было, без­ условно, интересно узнать для общего развития, что он под­ полз на минуту ближе к тому, чтобы оставить своё остывающее тело. Еще важнее было узнать, что минута в необъятном буду­ щем будет переведена в доллар, который доктор Зак осторожно положит в баночку, дабы почувствовать душевный покой в виде тонкой паутинки, натянутой навстречу всем штормам мира.
Пациент свесил вниз и без того длинный не китайский нос, так что тот доставал до давно не мытого пола. Вдохнув пыль широкими волосатыми ноздрями, он чихнул и продолжил скучным, обиженным голосом.
«Работать не могу, есть и спать не могу, заниматься сексом не могу, даже не могу водить машину – ничего не могу, доктор Зак. Сижу целыми днями на кровати, смотрю, как секундная стрелка стремительно крутится по циферблату, и переживаю, что я ничего не могу сделать. Я бессилен. Ведь не остановится
 
же время, если я разобью стекло и остановлю стрелку, при­ давлю ее вот этим пальцем». Пациент показал доктору Заку большой палец на ноге, предварительно почистив его носовым платочком.
Доктор Зак поймал себя на мысли, что с интересом рассма- тривает большой палец пациента, думая при этом о чем-то ин­ тересном, хотя и не совсем понимал, о чем. В мозгу промель­ кнул образ вареной курицы, голой женщины, пальмы, моря, бутылочки вина и еще чего-то. Пациент посмотрел на палец, на ногу, поднятую в воздух, на высоту психиатрического сто­ ла, на доктора, застывшего в задумчивой позе, а потом тихо произнес: «Есть ли у вас лекарство от этого, доктор?»
Доктор Зак поймал вопрос пациента какой-то частью по- груженного в грезы мозга, покрутил, пожевал и попытался вы­ плюнуть в виде психиатрического диагноза. Больной внезапно опустил ногу на пол и, подняв нос к потолку, гневно произнес:
– А сейчас, доктор, я чувствую, что разобью большие часы на вашем столе. Действуют на нервы.
– Успокойтесь, пожалуйста, – попросил доктор Зак. – Я по­ пытаюсь подобрать хорошее лекарство, и вам не нужно будет все время думать о часах, времени и приближающейся смерти.
– Пожалуйста, доктор, – взмолился пациент, – любые таб­ летки, в любом количестве.
Врач уверенным движением схватил пачку рецептов, отор­ вал один и размашистым, абсолютно непонятным почерком, написал название лекарства, убивающего способность челове­ ка волноваться по поводу таких мелочей, как жизнь и смерть.
– Я думаю, – тихо добавил больной, следя за пишущим до­ ктором, – я знаю, как остановить время.
Доктор Зак перестал писать и внимательно посмотрел на говорящего.
– Посмотрите, – пациент внезапно взмахнул руками, стран­ но дернул головой, закрутил тело восьмеркой и воспарил в воз­ дух. Он висел прямо у потолка над задумчивой головой докто­ ра. – Я могу летать, – спокойно объяснил больной.
Доктор Зак дернул кончиком носа и чихнул.
– И, – продолжал пациент, – если полечу со скоростью све­ та, то время замедлится. Я вернусь на землю, когда не только
 
вы, но и все психиатры исчезнут, и в мире будут одни счастли­ вые люди, не замечающие времени.
– Я могу полететь с вами? – неожиданно для себя спросил доктор улыбающегося пациента, который лежал на потолке. Доктор Зак подумал, что, может быть, к его возвращению все страховочные компании исчезнут, и пациенты снова начнут платить наличными.
– Конечно, – подбодрил пациент, – давайте сюда. Поверь­ те, доктор, если во что-то искренне верить, то это обязательно сбудется.
– Неужели? – удивился психиатр и через мгновение увидел себя на потолке.
– Полетели, – пациент чувствовал себя очень комфортабельно.
– Я боюсь, – осторожно сказал доктор Зак, – вдруг прилечу обратно, а здесь ни у кого не будет депрессии. Как же я смогу заработать на жизнь?
– Да бросьте, – рассмеялся тот, – вы ее снова изобретете. Он схватил доктора за рукав пиджака, и они исчезли в хит­
росплетениях пространства и времени. Вернувшись через час, обнаружили себя в пустоте, поглотившей их болтающие голо­ вами тела.
– Здесь был ваш офис, я точно помню, – растерянно произ­ нес пациент. – А сейчас – пустота.
– Так что же теперь мы… то есть я, буду делать? – заплакал психиатр.
– Не грустите, доктор, – успокаивал больной, оптимистично похлопывая доктора по поникшему плечу. – У меня есть пара ваших таблеток от депрессии. Могу поделиться, если хотите.
– Нет, спасибо, – быстро ответил доктор Зак, испугавшись.
– А, может, попробуете? – спросил больной, пытаясь за­ глянуть доктору в глаза, расширенные от ужаса перед космиче- ским одиночеством.
– У меня была жизнь! – истерично воскликнул доктор Зак. Он попытался вспомнить свою жизнь, но не смог. То ли от рас­ терянности, то ли от отсутствия чего-то значительного, что можно вспомнить. Пациент скептически улыбался, зависнув между временем и пространством в довольно удобной позе вниз головой. Наконец он буркнул:
 
– А знаете, доктор, я становлюсь раздражительным. Мне не хочется висеть здесь, в совершенной непонятности, рядом с единственным психиатром во Вселенной.
– А мне, – прохрипел доктор Зак, – не очень то весело ви­
сеть с пациентом и не получать ни цента.
Доктор Зак напряг психиатрический интеллект до макси­ мального предела и стал размышлять.
«Никогда не разрешал cебе входить в мир пациентов, – ду­ мал он. – Ведь я знаю, как это опасно. Засосёт, как в трясину, откуда живым не выбраться. И вот случилось. Что же делать? Что делать?»
– Отпусти, отпусти домой, будь другом, – доктор ронял слезы в параллельные миры, наполненные бесконечным ко­ личеством существ, собравшихся, чтобы взглянуть на расте­ рянного психиатра. – Пусти, – повторял он. – Ты запер меня в нездоровом воображении. Отпусти.
Слеза доктора Зака прыгнула из одного мира в другой, при­ неся свежесть не обдуманных до конца идей о смысле челове­ ческого существования.
– Нет, доктор, не пущу, – улыбнулся пациент, – не пущу до тех пор, пока не проглотите таблетки, которые я специально собирал – для вас. Я хочу, чтобы вы, наконец, почувствовали, что это такое».
Грустный от безысходности, доктор проглотил пригоршню таблеток и в следующее мгновение неожиданно обнаружил, что сидит на холодном мраморном стульчаке, несущемся в бес­ конечности космоса.
– Вот так я себя чувствовал все время! – крик пациента ис­ чез вдали.
Доктор Зак затрясся от ужаса, вздрогнул и, открыв глаза, внезапно обнаружил себя на стуле за столом.
– Доктор, – напротив сидел новый пациент с печальным видом, – не знаю, что и делать. Время тянется медленно. А я не хочу жить вечно. Помогите.
Он плакал. Доктор Зак тоже.
 
;;;;;;;



Доктор Зак сидел в обычной задумчивости, уткнув взгляд в только ему видимую точку в пространстве. Точка двигалась взад-вперед, и поэтому его мысли, хотя и гениальные, никак не могли достаточно сфокусироваться, чтобы прийти к какому нибудь открытию, которое могло бы изменить ход истории че­ ловечества. Или хотя бы повлиять на погоду.
Доктор Зак был немного раздражен шатанием точки и по­ этому часто сморкался и чихал, заставляя вздрагивать мелких насекомых, нашедших приют в письменном столе. Он поднял глаза и увидел больного, который пытался что-то рассказать. Доктор сосредоточился на больном, что стоило невероятных усилий, и вскоре до него донеслось бормотание:
– Доктор Зак, – пожалуйста, умоляю, отдайте мой мир обратно.
– Мир? – удивился тот. – Ваш мир?
Разговор принимал интересный оборот, поскольку в глубине души доктор считал свой мир настолько богатым, великолепным, красочным и таким бесконечно огромным, что просто не остав­ лял места для других миров, менее значительных и пустых.
– Да, – твердил пациент, – мой мир. Вы его отняли. Даже не
спросили. Это нехорошо. Что же я теперь буду делать, как жить?
Вначале он пытался понять слова, вращая их в уме, однако картинка не складывалась. Поэтому доктор решил задать пря­ мой вопрос, как он это делал, когда его мощный интеллект по странной причине не мог понять проблему моментально.
– Что вы имеете в виду? – поинтересовался доктор и при­ щурясь уставился на собеседника, пытаясь проникнуть в суть болезненного мышления.
– Я был счастлив в своём маленьком мире, – начал боль­ ной, тоже уткнувшись взглядом в точку прямо под столом доктора Зака, где по идее должна была стоять мусорная кор­ зинка. – У меня было все, о чем можно мечтать. Множество прекрасных женщин, океан,  белоснежные  пляжи,  пальмы. А сколько  сказочно  красивых  птиц!  –  он  глубоко  вздохнул
 
и скорчил такую мину, что казалось, вот-вот расплачется. Док­ тор Зак тоже почувствовал, что хочет плакать, хотя и не понял, почему. – Я был так счастлив там, доктор, – выдохнул больной и уронил на пол маленькую слезу.
Врач посмотрел на влажное маленькое пятнышко, поправил очки на носу и произнес учительским тоном: «Это было лишь воспаленное воображение, а в реальной жизни вас нашли кри­ чащим и прыгающим, как кенгуру, по улицам города. А вдо­ бавок ко всему вы были полностью раздеты зимой. Скажите полицейским спасибо. Если бы они вас вовремя не увидели, вы могли бы замерзнуть».
Больной слушал с растерянным видом, двигая руками и но­ гами в разных направлениях, пытаясь собрать мысли, чтобы высказаться ясно.
– Лучше бы замерз, – тихо произнес он. – Замерз бы этак на пару столетий. Я надеюсь, что к тому времени психиатрия будет более гуманной, чем сейчас.
Доктор Зак сидел в задумчивости. Последняя фраза паци­ ента показалась интересной, и теперь он крутил её в голове со всех сторон.
– Почему я должен жить в жуткой реальности? – продолжал пациент. – Кошмарные, толстые, сумасшедшие женщины. Они окружают меня со всех сторон. А как плюются, когда разгова­ ривают, – ведь большинство из них беззубые! А эти шизофре­ ники, орущие день и ночь? А еда? Вы хоть раз пробовали еду, доктор Зак, в нашем доме? От лекарств у меня тошнота. Я не хочу жить в вашем мире, доктор, и не хочу, чтобы мне больше делали уколы. Пусть прекратят. Немедленно. – Лицо больного побледнело, затем порозовело, мышцы напряглись, он заиграл желваками, а глаза сузились, как у готовящейся к прыжку пан­ теры. Доктор Зак тоже напрягся, но прыгать на больного не собирался. Он напрягся оттого, что вдруг почувствовал боль в пояснице. И тут же мысленно ухватился за идею о теплом, белоснежном песочке, солнышке и всяком таком.
– Я не могу отменить, – прохрипел доктор, потирая поясни­ цу правой рукой. – Лекарство назначил судья. Вы не до конца понимаете, что может случиться, если мы перестанем давать лекарство.
 
– Болит, – ухмыльнулся пациент и показал длинным паль­ цем на доктора. – А вот у меня душа болит.
Он вздохнул, а затем громко сказал, глядя на доктора в упор:
«Я вас там видел, доктор Зак». Он сделал паузу, а доктор Зак внезапно перестал тереть больную поясницу. «Я видел вас на острове, – продолжал пациент. – Вы были счастливы, раско­ ванны и прыгали от восторга с пальмы на пальму в окружении сотни красавиц».
Доктор Зак смотрел на пациента очень внимательно. Его внутренний взгляд был решительно перемещен из блуждаю­ щей в неизвестности точки на замечательный остров, где он уже представил себя в качестве, описанном пациентом.
– Доктор Зак, – продолжал пациент. – вы были счастливы, поверьте; намного счастливее, чем сейчас. Помню, что когда я видел вас в последний раз, вы плавали в океане с маской и трубкой, в обществе самой красивой в мире мулатки. Она вас обнимала за плечо и целовала.
Доктор Зак чихнул.
– Неужели? – полушутя – полусерьезно поинтересовался он, уже совершенно безболезненно ерзая в кресле.
– Конечно! – воскликнул пациент. – Ах, как замечательно вы пели! А как танцевали!
– Неужели? – переспросил доктор Зак, почувствовав, что что-то в жизни упустил.
– Ах, доктор! Ах! – улыбнулся тот. – А какой вы были бога­ тырь! Высокий, мускулистый, такой… моложавый. Женщины сходили с ума. Они в вас влюблялись как сумасшедшие.
Доктор Зак незаметно для себя сел ровно и распрямил плечи.
– Может, это был не я? – немножко ехидно спросил он, чувствуя тяжесть живота, пытающегося упасть на пол.
– Не сомневайтесь! Это были вы! Мы вместе ели бананы… а какой ели хлеб! Доктор Зак, какой хлеб мы ели!
– Надо же! – неожиданно для себя воскликнул доктор. – Нет, вряд ли это могло происходить со мной.
– Вы так говорите, доктор, потому что не знаете и не по­ нимаете ничего другого, кроме жизни в неприятной, отврати­ тельной реальности. Вы даже представить не можете, что есть что-то лучшее.
 
Доктор Зак задумался. У него испортилось настроение.
Он постучал авторучкой по столу, как бы спрашивая у него:
«Ну, а ты, стол, что думаешь?» Но стол молчал. Он не имел мнения. Он лишь отражал мнение сидящего за ним доктора, который был весьма сконфужен.
– Вы живете здесь, доктор Зак, – с подчёркнутой нази­ дательностью заметил пациент, – и других заставляете жить в этом свинарнике. Это нехорошо, несправедливо. Ведь вы врач. В конце концов, дайте возможность другим, то есть мне, обрести потерянную свободу.
Психиатр взглянул на часы: больной задержался слишком долго. Достаточно долго, чтобы не только испортить настро­ ение на целый день, но еще и заставить думать, что в его, до­ ктора Зака, жизни, что-то не так. А он устал думать. Нужно было действовать, но для этого чего-то не хватало. А чего, он еще не знал.
– Спасибо, – подытожил доктор, – увидимся через несколь­ ко недель.
– Да, да, – глубоко вздохнул пациент и, сгорбившись, ме­ дленно вышел.
Доктор Зак откинулся в кресле, закрыл глаза и попытал­ ся расслабиться. Перед мысленным взором открылся остров, но в следующее мгновение исчез, а вместо него появилось четкое изображение мерзкой физиономии, показывающей ку­ киш. Тут же вспомнил о неоплаченных счетах, болях в пояс­ нице, дорожных пробках и о том, как стремительно дорожает жизнь.
Он почувствовал себя разочарованным. Встал, чихнул пару раз, почесал в носу и за левым ухом и, накинув плащ, вышел из офиса. И тут же увидел себя на замечательном острове, а во- круг вились прекрасные нагие мулатки, раскачивались пальмы с бананами и попугаями, порхали разноцветные бабочки, а из воды выскакивали рыбы и кричали:
– Зак, Зак, попробуй нас. Мы такие вкусные.
– Ой! – завопил доктор. – Что это?
От страха затряслись поджилки, а язык, привыкший рас­ суждать о философии, намертво приклеился к нёбу, отняв спо­ собность высказывать гениальные мысли.
 
– Нет! – крикнул он и побежал по белоснежному песочку. Прекрасные женщины пытались его догнать, крича от востор­ га и сексуального возбуждения.
– Зак, Зак! – вопили они. – Мы хотим тебя расцеловать. Ты наш самый лучший, молодой, красивый, мускулистый психи­ атр. Почему ты убегаешь?
– Господи, помоги, – помолился доктор еврейскому Богу и быстро взбежал на верхушку холма. Взглянув вниз, он уви­ дел изумрудного цвета океан, и океан тоже простирал к нему руки и говорил:
– Иди сюда, Зак. Я сниму с тебя усталость.
Тем временем, женщины, как кузнечики, прыгали на докто­ ра. Но он уже падал вниз, цепляясь большим волосатым носом за колючие растения.
– Эй, идиот, – вдруг услышал он низкий грубый голос, – ты не видишь, что зеленый свет горит?
Зак открыл глаза и обнаружил, что сидит в машине. Мужик с мерзкой рожей кричал, брызгая ядовитой слюной. Ни остро­ ва, ни прекрасных женщин не было.
– Спасибо, Господи, – прошептал доктор и со всей силой нажал педаль газа.
Он чувствовал себя счастливейшим психиатром в мире, од­ нако не знал, почему. И это портило настроение. С этим нужно было разобраться позже, хотя и не знал, когда.
 
;;;;;;;



Доктор Бам умер неожиданно. Коллеги его ждали-ждали, а он не пришел, потому что умер. Случается такое времена­ ми. Не может человек прийти на работу, потому что мерт­ вый. Это у всех бывает, как правило, один раз в жизни – и не больше. Но когда случается, то приводит умершего не то что в отчаяние, но в состояние неудовлетворенности. Что дру­ гие про него подумают? Не позвонил, не предупредил. Не­ красиво. Ведь люди могли бы и подготовиться. Например, собрать по доллару на обед в китайском ресторане по по­ воду смерти коллеги, где спокойно бы поговорили о ценах на товары, о политике, жуя пересоленную курицу, залитую отвратительно пахнущим коричневого цвета отваром, напо­ минающим собравшимся, что не надо особенно радоваться: смерть придет и за ними. И не даст возможности полностью выплатить взятые кредиты на оплату дома, что будет тягчай­ шим наказанием для тихо живущего законопослушного на­ логоплательщика.
Коллеги доктора Бама по работе в психиатрическом госпи­ тале были злы: на головную боль, отсутствие денег, на непо- слушных детей, на самих себя… И, конечно же, доктор Бам был последней каплей, переполнившей громадную кастрюлю со злостью. Злость выплеснулась через край и облила всех с ног до головы, придавая лицам выражение, которое можно видеть у быка, заколотого тореадором на забаву публики. Тела скрючились, свернулись в клубочки, готовые вот-вот раскру­ титься в обратную сторону.
Стоя в коридоре, они беседовали, пытаясь казаться спокой­ ными, хотя если взять их общее кровяное давление, то его хва­ тило бы на один большой взрыв для образования параллель­ ной Вселенной.
– Я не могу представить, просто не могу, – начала сестра с длинным фиолетовым носом, большим чувством собствен­ ного достоинства и маленькой грудью, вызывающе смотрящей в потолок. – Как так? Он был молод. Не понимаю.
 
– Ему было сорок, – возразил социальный работник, за­ бывший надеть левый носок, отчего испытывал стыд, про­ явившийся на лице маленькими угрями.
– Мужчина в сорок лет очень молод, – возразила медсест­ ра с маленькой грудью. – Он мог бы ещё работать лет семьде­ сят, по меньшей мере.
– Конечно, – согласился социальный работник без носка, – и платить налоги. Он ведь купил дом.
На его лице было написано жуткое разочарование, кото­ рое окрасило угри в зеленоватый цвет. Доктор Бам умудрился ускользнуть от священных обязанностей с такой легкостью! Социальный работник умирал от зависти и чувства собствен­ ной неполноценности. Как так? Он, образованный, умный, симпатичный, оказался не в состоянии сделать это с такой же легкостью.
– Между прочим, он выглядел довольно здоровым, – вы­ разила мнение медсестра и так повернулась, что ее грудь вы­ прямилась, увеличилась в размере и посмотрела в лицо соци­ ального работника, отчего тот сделал чмокающее движение губами, немного покраснел – и замер на мгновение, как кро­ лик, очарованный удавом.
– Насколько я знаю, – к ним приблизился медбрат с суро­ вым лицом уголовника, не брившегося несколько лет, – на­ сколько мне известно, он принимал громадное количество ви­ таминов, трав и прочего хлама.
– Да, да, – согласился социальный работник, – и ходил в спортивный клуб. Не употреблял алкоголя, не курил. Он всё еще выглядел разочарованным.
– Я помню, – задумчиво продолжала медсестра, – доктор Бам однажды сказал, что никогда не ест жир, только биологи­ чески чистые фрукты и овощи. Может быть, у него были пло­ хие гены? – спросила она кого то невидимого, переведя взгляд на окно, за которым взволнованно качались клены. Казалось, они тоже переживали за внезапно ушедшего в лучший мир доктора Бама.
– Не думаю, – кашлянул социальный работник, внезапно ощутив отсутствие носка и на правой ноге. Он чихнул и доба­ вил: – Доктор Бам однажды заметил, что его родители живы-
 
здоровы, и им далеко за девяносто. А дедушки и бабушки бегают по горам, как козочки, радуясь хорошим пенсионным планам.
Все немного помолчали. Тишина была наполнена разны­ ми эмоциями, отчего в воздухе время от времени раздавались щелчки и появлялись вспышки света.
– Может, у него было слишком много стресса? – предло­ жил объяснение медбрат, почесав небритую щетину.
– Сомневаюсь, – ответила медсестра. – В последний раз, когда я с ним разговаривала, он выглядел спокойным, расслаб­ ленным, счастливым.
Все пытались решить загадку, превосходящую по сложно- сти китайскую головоломку.
– А может, его убили? – спросил медбрат, сжав со всей силой кулаки. Лицо его приобрело такое выражение, что две лениво летающие мухи быстро устремились к окну. Оно было закрыто, и мухи, потеряв сознание, упали на пол.
– Да нет, – растерянно пробормотала медсестра, глядя на лежащих мух, – я разговаривала с женой, и она сказала, что у доктора Бама был сердечный приступ.
– Я ежедневно хожу в спортивный клуб и принимаю тон­
ны витаминов, – вдруг неожиданно, ни к селу, ни к городу, выпалил медбрат, гордо подняв уголовный нос к потолку.
– А у меня родственники долгожители, – продолжал тему социальный работник.
– Что на роду написано, то и сбудется, – высказалась мед­ сестра, по-прежнему не отрывая взгляда от мух. Одна из них почти очухалась и, открыв правый глаз, с опаской посматри­ вала на медбрата.
– Я думаю, – продолжала твердым мужским голосом медсестра… – Она внезапно замолчала и о чём-то задума­ лась. – Доктор Бам не курил, не пил, – продолжила после пятиминутного молчания, – регулярно занимался спортом, не ел жира; генетика у него хорошая. Стресса не было. Да он просто не мог умереть, – внезапно воскликнула она: – Чушь. Не мог.
Дверь в психиатрическое отделение внезапно открылась – и вошел доктор Бам.
 
– Доктор Бам, вы опоздали, – гневно воскликнула медсе- стра.
– Я извиняюсь, – тихо произнес доктор Бам, – я думал, что я умер.
 
;;;;;;;



Доктор Зак стоял в коридоре квартиры, думая о том, о сём. Потом подумал о том, что он думал о том, о сём, и попытался сосредоточиться на чем нибудь важном, но в голову лезли па­ циенты с их бесконечными проблемами, которые доктор Зак ощущал где-то в низу живота, под пупком. Там что-то постоян­ но крутило и сжималось, вызывая позывы. Обычно он подав­ лял их, стараясь сосредоточиться на насущных ежедневных вещах, требующих немедленного разрешения. Таких, напри­ мер, как смысл жизни и его, доктора Зака, место во Вселенной. Он стоял в темной прихожей, пытаясь сообразить, что делать, и наконец вспомнил: нужно бежать на прием больных. Резким движением открыл входную дверь, но почему-то застыл в про­ ходе, пытаясь что-то вспомнить, но не мог. Единственное, что он помнил, было что-то из практики духовного переживания в глубокой медитации.
Однако эта  тема  требовала  дальнейшего  размышления и углубленной сосредоточенности, что сейчас было нереально из-за спешки, которую он ненавидел, но смирялся, хотя и не понимал, почему. Закрыв дверь квартиры, удовлетворённо чихнул, быстро вошёл в лифт и нажал кнопку.
Доктор Зак обратил внимание на стоящую рядом молодую женщину с черными прекрасными вьющимися волосами, длинными до головокружения ногами и большими голубыми глазами, в которых он сразу утонул, захлебнувшись не без удо­ вольствия. Пуская пузыри и быстро опускаясь на дно, он ис­ пытывал двойственное чувство удовольствия и разочарованно- сти. Последнее было связано с тем, что, будучи утопленником, он не мог с ясностью размышлять о загадке существования параллельных миров. Доктор Зак сделал отчаянную попытку вырваться наружу, ближе к воздуху.
Вынырнув, он расстроился. Доктор вспомнил, что не молод, однако выпрямил спину, подтянул подбородок и попытался встать на цыпочки. Заболела поясница, отчего он сморщился и на мгновение подумал о бессмысленности суеты.
 
Внезапно лифт остановился.
– Ха! – сказал доктор Зак. – Интересно. – Он нажал кноп­ ку первого этажа, но ничего не случилось. В полной тишине он нажал кнопку второй раз, однако лифт не подавал призна­ ков жизни, что привело доктора в состояние крайнего волне­ ния и возбуждения: он страшно боялся оказаться запертым в лифте.
Доктор Зак как психиатр пытался проанализировать страх и пришел к выводу, что боится, когда рядом никого нет, кто мо­ жет оказать помощь. Он не понимал, почему ему всегда нужна помощь, отчего он сам не способен справиться с проблемами.
На этот вопрос он ответа не имел, хотя в принципе давно понял причину возникновения Вселенной.
– Мы остановились, – спокойно сказала девушка и легко улыбнулась кому-то невидимому, присутствующему в лифте.
Доктор начал лихорадочно нажимать кнопку первого эта­ жа, а также аварийной сирены. Но лифт не трогался, сирена не работала.
– Черт, – ругнулся доктор и дернул покрасневшей шеей, отчего голова так сверкнула лысиной, что на мгновение осле­ пила девушку.
– Спокойно, – ровным голосом произнесла она. – Успокой­ тесь, к чему волноваться? Ведь мы ничего не можем сделать.
Она улыбнулась доктору, и он почувствовал, как нечто ниже пупка на мгновение перестало сжиматься.
– Я вижу, вы не торопитесь, – раздраженно ответил он, про­ должая нажимать кнопки. – Я уже опоздал на работу, – док­ тор чихнул, вытер нос рукавом рубашки и, переступив с одной ноги на другую, открыл рот, чтобы что-то сказать. Но быстро закрыл, так как от волнения стал терять мысли. Девушка села на пол, скрестив ноги, закрыла глаза и повернула к доктору Заку умиротворенное  лицо.  Оно  излучало  расслабленность и чистоту, и доктору захотелось на мгновение сесть рядом, по­ ложить голову на ее высокую теплую грудь, забыть хлопоты и наслаждаться моментом, который он уже многие годы пытал­ ся поймать, но, по непонятной причине, не мог: то ли момент ловко убегал, то ли доктор Зак двигался медленно и неумело. Скорее всего, и то и другое.
 
Приблизившись немного к отрешенно сидящей в позе лото­ са девушке, он шёпотом спросил, словно боясь нарушить воца­ рившийся в лифте странный покой:
– Вы спите?
– Я медитирую, – тоже шепотом ответила она. – Пожалуй­ ста, не шумите. Сядьте и ждите.
– Ждать? – изумился доктор Зак. – Чего? – Он почувство­ вал, как начинает раздражаться. Обе ладони внезапно сильно вспотели, и быстро забилось сердце. Стало тяжело дышать и совершенно невозможно думать о бесконечности Вселен­ ной, что удручало его больше всего.
– Я не могу здесь стоять вечно, – раздраженно объяснил доктор Зак, вытирая взмокшие ладони о брюки.
– Ничто не вечно под солнцем, – задумчиво произнесла девушка, все глубже погружаясь в нирвану, оставляя доктора Зака страдать одного.
«Да, – подумал он. – Это ж надо, такое невезение: умудрил­ ся застрять в лифте с психически неуравновешенной женщи­ ной. А если у нее шизофрения? А если ей голос скажет, что она должна меня убить, и только тогда лифт тронется с места?»
В богатом воображении доктора возникла девушка, доста­ ющая из сумочки охотничий нож и бросающаяся на него со словами: «Смерть ничего не понимающим психиатрам!»
Он почувствовал, как у него по спине поползли мурашки и, исчезнув где-то в области левой ягодицы, вскоре оказались в правой. Однако девушка сидела со спокойным выражением лица, не выказывая признаков буйного помешательства. Док­ тор Зак начал лихорадочно нажимать кнопки, одновременно бегая по лифту.
– Не волнуйтесь, – спокойно произнесла она. – Расслабь­ тесь, сядьте на пол, прошу; лучше будет.
– Я не могу сидеть на полу и ждать неизвестно чего, – с возмущением возразил доктор, быстро переступая с одной ноги на другую. – Мы должны что-нибудь сделать, чтобы эта чертовщина (он стукнул кулаком по стенке лифта), наконец, сдвинулась с места.
– Хорошо, – согласилась девушка. – Только делайте все без шума.
 
– Как я могу делать без шума? – От изумления в голосе вра­ ча послышались писклявые истерические нотки, – как я могу не шуметь?
Доктор увидел, как его нога с размаху ударила в дверь лиф­ та. Голова потянулась в том же направлении, и доктору Заку пришлось сделать неимоверное усилие, чтобы удержать ее от сотрясения.
Девушка открыла глаза.
– Как тебя зовут? – ласково спросила она, продолжая мило улыбаться. – Меня зовут Фрося Смит. – Доктор Зак не слышал вопроса, он лихорадочно обдумывал план побега из лифта, пы­ таясь на стенках найти что-нибудь такое, о чем он не имел ни малейшего представления.
– А куда вы направляетесь? – продолжала Фрося Смит, гля­ дя на мечущееся в отчаянии тело психиатра.
– На работу, – наконец услышала она, – на работу, – доктор сверкнул скорбными восточными глазами.
– Почему вы так спешите?
Доктор Зак повернулся к девушке лицом:
– Как это почему? А кто будет оплачивать счета? Дядя?
– А ты счастлив? – интонации её голоса заставили доктора остановиться, и теперь он стоял как вкопанный, плотно при­ жав горбатый нос к стенке лифта. Он устал от происшедшего и теперь не двигался, от волнения покусывая губы.
– Счастлив ли я? – доктор повернул к девушке удивлённое лицо.
– Садись, расслабься, – попросила она, приглашая сесть рядом грациозным движением кисти.
«Да», – подумал Зак, поняв, что у него нет выбора. По край­ ней мере, он не один, и можно ей поплакаться, а вдруг пожале­ ет? С тяжелым вздохом он опустился на пол далеко от девуш­ ки, сомневаясь, не кусается ли она.
– Да, – ответил он, скептически посмотрев на нее, – я счаст- лив. Счастье переполняет меня до краев и даже переливается. Так что приходится время от времени ползать с тряпкой и вы­ тирать.
– Если ты счастлив, почему же ты хочешь отсюда выбрать­ ся? – поинтересовалась Фрося Смит, игнорируя скептицизм.
 
– Вы серьезно спрашиваете? – доктор Зак изумленно под­ нял брови. – Вы что, действительно счастливы? Сидеть здесь, в этом, извините, вонючем лифте?
– Я счастлива везде, – объяснила девушка и, закрыв глаза, улыбнулась, растопив улыбкой накаленную атмосферу.
Доктор Зак поймал себя на том, что мысленно рыщет в психи­ атрической энциклопедии, пытаясь найти подходящий диагноз для Фроси. После долгих размышлений он понял, что это не­ просто: диагноз не укладывался ни в одну из известных схем.
– Вы не выглядите счастливым, – заметила она, открыв глаза. Доктору Заку показалось, что еще секунда – и он снова утонет в них без всякой надежды на спасение.
– Вы выглядите несчастным, – подытожила наблюдатель­ ная Фрося Смит.
– Я – несчастный? – удивился доктор.
– Да, – подтвердила та, – скажите, почему?
Она посмотрела доктору в два выпукло-вогнутых психиат­ рических глаза. Он потупил взгляд, обнаружив на полу пару счастливо спаривающихся муравьев.
– Я могу помочь, – предложила Фрося Смит. – Могу на­ учить быть счастливым.
Она с любовью посмотрела на доктора, и он почувствовал, что начинает захлебываться, и необходимо что-то предпри­ нять, иначе… Он сам толком не понимал, что именно будет иначе, но боялся, как бы не стало хуже. Хотя осознавал, что хуже вряд ли бывает.
– Вы? – доктор скорчил удивлённую гримасу.
– Остановитесь, просто остановитесь, – прошептала де­ вушка.
– Не понял, – растерялся доктор, осознав, что, оказывает­ ся, есть в жизни вещи, которых он не понимает до конца, хотя в это сложно поверить.
– Сядьте и не двигайтесь, дайте возможность голове и телу
следовать тем курсом, который для них заготовлен изначально.
– Я не могу сидеть, – начал оправдываться доктор Зак. – У меня клиенты. Деловые встречи, разные проблемы. Запла­ нировано так много.
– Сидите, – прошептала она. – Сидеть и не двигаться!
 
Доктор Зак попытался проглотить слюну, чтобы смочить смятение взволнованной души. Но внезапно почувствовал раздражение и злость, подступившие к горлу. Он глубоко вздохнул, быстро вскочил на дрожащие от возбуждения ноги, стукнул в дверь кулаком и выругался. Потом снова стукнул, но, вскрикнув от боли, прекратил глупое занятие и просто сва­ лился на пол рядом с Фросей, даже не подумав о том, что она может укусить.
Девушка по-прежнему сидела с таким необычайно умирот­ воренным выражением лица, что доктор Зак почувствовал не­ преодолимое желание спать. Внезапно она открыла глаза:
– Вот видите! – в голосе появились поучительные интона­ ции, – вы считали, что нужно бежать, выполнять грандиозные планы, а на самом деле тело и мозг хотят отдохнуть.
Доктор Зак посмотрел на девушку.
«Нет, она ненормальная, – подумал он, – с дефектом, при­ чем серьезным».
Дверь внезапно открылась. Психиатр стремительно вскочил на ноги и был готов вылететь из лифта, как вдруг почувство­ вал сильное желание еще раз взглянуть на девушку. Она сиде­ ла в той же позе и смотрела на доктора громадными синими озерами глаз, в которых он заметил что-то такое, чего не мог объяснить. Доктор Зак подошел к девушке и сел рядом. Дверь лифта тихо закрылась.
                ПРОДОЛЖЕНИЕ  СЛЕДУЕТ