Вечера на хуторе близ Семикоряченска. часть 2

 
 ЗАКЛЯТИЕ.
(Почти гоголевская история,мистико-эротическая)



     Праздничный завтрак, под длинным крытым навесом, обвитым виноградными лозами, плавно перешёл в обед, а затем и в ужин. Застолье удалось на славу. Длинный стол радует глаз и желудок изобилием домашних натуральных продуктов, напитков, в том числе и алкогольных. Гостей много. Оригинальные подарки, после очередного неординарного тоста гостя, передаются лично в руки имениннику и складываются в рядом стоящий сетчатый детский манеж.
Да. Совсем забыл сказать зачем я приехал в Семикоряченск - на юбилей старшего брата. Съехались многочисленные родственники, друзья и ближайшие соседи. Брат живёт в достатке, в большом собственном доме, с большим садом и виноградником, и содержит приличное хозяйство: кроме трёх коров, десяток овец, несколько хрюшек, и по паре дюжин кур и уток. Судя по ближайшим усадьбам, соседи живут не хуже.  Да и сам городок славится своими виноградниками и сельскохозяйственной продукцией. Местный консервный завод известен далеко за пределами области своими натуральными соками, компотами и консервированными овощами.
          Благодаря хорошей закуске, несмотря на изрядно выпитое количество домашнего вина, гости долго не хмелеют и после пары шуток на эту тему, один из кумовьёв - Сева, приносит два баллона самогонки. Содержимое одного из них прозрачнее слезы, другого -  слегка мутноватое: будто плеснули полстакана молока.
 
Разливается желающим продегустировать, рекламируется непосредственным изготовителем. Все предупреждаются о некоторых особенностях и отличиях сих напитков. После прозрачного -  голова ясная, тянет на откровения и беседы о высоких материях, а ноги становятся ватными и постепенно язык начинает заплетаться. А после мутного – наступает разухабистая весёлость и тянет на активные подвиги и поиск приключений на свою пятую точку. И тут своевременно присутствие хорошего баяниста-гармониста, чтобы направить энтузиазм в нужное русло. Сначала энергию выплеснули в танцы с притопами и прихлопами. Сейчас так уже не танцуют. Задорные частушки, часто не совсем приличные, вызывающие как бы на поединок противоположных полов изощряться в дразнящем остроумии и, затем, общий смех, перешли в посиделки со звонкими запевалами и хором подпевающих. Сейчас так уже тоже не поют. Это последнее поколение старших детей, поющих песни наших родителей, дедушек и бабушек. Чем они хороши, что слова всем знакомы и звучат слажено красиво, словно репетировали неоднократно.
  Несколько раз я порывался рассказать брату о своём приключении, но гостей было полон двор, ему было не до меня. Невестка Любаша (или золовка — в общем жена брата, которую все называют по отчеству - Михайловна) заметила на моей голове несколько седых волос и сделала наставление, что лучше красная рожа и синий диплом, чем наоборот. Пожелала, чтоб я не сильно переучивался и отдыхал почаще. Потом, внимательнее всмотревшись в моё лицо, спрашивает:
 «Нормально себя чувствуешь? Что-то ты неважно выглядишь... Наверно, хватит тебе уже – иди отдыхать. Ты где хочешь?».
 И в самом деле – нагрузился я порядочно. Почему-то кожа вся чешется, Голова ясная, а ноги ватные. «А можно на сеновале? Мечтаю выспаться на природе…» заплетающимся языком спрашиваю я и получаю одобрение:
 «Свежий воздух – самое лучшее, что сейчас тебе нужно. И сено свежескошенное – вчера только привезли.»
 На свежую копну сена около метра высотой, брошен тулуп, мехом наружу, потом толстое ватное одеяло, свежая простынка и лёгкое покрывало. На такую благодать, пахнущую свежим бельём и степными запахами трав, я не мог бухнутся вот так просто - в одежде. Пересилив себя, принимаю водные процедуры в дворовом летнем душе. Весь пахнущий шампунем «Селена», завёрнутый в длинный махровый халат старшего брата, который предусмотрительно оставила Любаша на гвозде снаружи, я с наслаждением завалился на ложе и моментально уснул.
 

 Среди ночи просыпаюсь от жажды. Пересохший язык ощущается чужим инородным телом – его хочется выплюнуть. Тело горит, будто секли крапивой. Явно аллергия на шампунь. Недаром в нашем студенческом общежитии шутили, что от этого шампуня плавятся резиновые «вьетнамки».
Спасительный трёхлитровый бидончик с холодным квасом сразу попадается на глаза (хвала Любаше - золотое сердце и заботливая предусмотрительность мне во спасение). В несколько больших глотков ополовиниваю ёмкость, отмечая подсознательно, что вкус не уступает бабкиному хуторскому и, испытывая облегчение, проваливаюсь в сон.
 Снятся кошмары. Среди не запомнившейся дряни, отчётливо привиделась старуха, вся в чёрном, похожая на большую ворону, сверлящая сверкающим взглядом и шепчущая какие-то непонятные слова. 
Фразы с каждым словом, переходящие постепенно из шёпота в усиливающийся голос, каждая по нарастающей отдаётся болезненным импульсом в черепной коробке. И вот уже колокольным набатом бьёт по голове. Последний удар свалил меня с копны на землю. Поднявшись на четвереньки, я спросонья не мог понять кто, за что и чем меня ударил. Гости, в которых я узнаю своих довольно рослых двоюродных братьев, двое из которых с палками, третий с метлой в руках, почему-то агрессивно меня гонят с постели. Больно, обидно, стыдно – понять не могу за что…И почему я подняться не могу на ноги – неужели самогонка до сих пор не выветрилась
«Вы что, с ума сошли?» -  вскрикиваю я, но вместо человеческих слов вырывается лай, похожий на рычащий собачий.  Со словами: «А ну вон пошла отсюда -  шавка бродячая» - я получаю ещё раз метлой по носу, да ещё хороший поджопник, который меня выбрасывает за калитку сенника. И ещё, вдобавок, хозяйский волкодав Штурман стремительно несётся со всех лап в мою сторону.
 

Штурман- любимый верный пёс, которого кормил с рук ещё щенком, похоже меня не узнал и сейчас разорвёт меня в клочья. Надо было вчера подойти, погладить, напомнить о себе. Днём его, наверное, заперли подальше от людей. Незнакомцев и некоторых соседей Штурман недолюбливает. И вот эта громадная псина сходу рывком бросается на меня, заваливает на спину и… начинает облизывать моё лицо, радостно повизгивая и виляя хвостом.
   Холодный пот прошибает меня. Волосы на голове и всём теле становятся липкими ежовыми колючками. Но уже не от страха перед Штурманом. Падая на спину, я невольно закрыл руками лицо. Только не человеческие руки вижу я, а собачьи лапы. А в счастливых глазах друга детства отражается моя собачья морда.
                ***
  Потрясённое сознание, огорошенное внезапным открытием, отказывалось принимать реальность, в которой внезапно оказалась моя душа и тело. Сказать, что я был в шоке, это ничего не сказать. Одно дело быть свидетелем колдовства и превращений, совсем другое стать жертвой заклятия. На автомате, еле волоча лапы, проскальзываю сквозь щель в ограде за пределы двора – в огороды.
 
 Там среди подсолнухов и кустов крыжовника валюсь на зелёную травку с калачиками. Нужно прийти в себя, и спокойно поразмыслить. Верный Штурман следует за мной и мостится рядом, положив голову на лапы, внимательно и преданно заглядывая в мои глаза, словно разделяя мои печали. Сумбурные мысли, роящиеся в моей голове, никак не хотели упорядочится в чёткую программу действий. Мозгу не хватало подпитки.
«Блин… как пить хочется …Неплохо бы сейчас перекусить маленько» подумал я.
 
«Сейчас принесу!» - прозвучал хриплый голос в моей голове и, Штурман вскакивает на лапы. Не успел я изумиться, как пёс скрылся в проломе ограды. Мне показалось? Или я стал понимать собачий язык? Да и не разговор это был. а эта… как её – телепатия. Не может быть. Бред какой-то. Это соседская самогонка мозги переклинивает…
     Нужно было видеть изумлённую физиономию кума Севы, подошедшего справить   маленькую нужду на забор, заросший лопухами. Он увидел двух псов за «накрытой поляной»,причём один по- человечески, сидя на корточках и держа двумя лапами бутылку, отхлёбывает пивко и закрывая глаза, покрякивает от удовольствия. На газетке лежит пол пирога с печенью и картошкой. Другую половину с удовольствием смакует соседский Штурман.
 (продолжение следует)