Рисунок из прошлого

                Памяти моей подруги посвящается
               
Ностальгия по школе – неотъемлемая часть нашей жизни. Я часто вспоминаю свой выпускной и предшествующие ему пару лет. В одиннадцатом классе он как будто выбивает почву из-под ног, а в девятом выливает на тебя ведро ледяной воды. Ты смотришь на красивое действо и понимаешь, что твои друзья уходят, это их последний день в школе. Вдруг мысли пронзает осознание того, что через какие-то два года ты будешь стоять на их месте, но уверен, что плакать будешь в два раза больше. За воспоминаниями о выпускном вечере неизбежно приходят и другие. В памяти всплывают годы обучения в детской академии искусств. Да… Даже в голове это место отличается удивительной атмосферой и возникает чувство, которое трудно описать словами. Примерно такое же, как при прослушивании песен The Beatles или может Queen. Некое понимание нестареющей классики. Странно, но только сейчас, летя в родной город на встречу выпускников академии, я поняла, насколько сильно соскучилась по этому месту. Смотрю на цветные перистые облака и вспоминаю, вспоминаю, многие вещи предстают в новых красках, понимаются мною по-новому. Клочья облаков очень похожи на людские воспоминания, я считаю. Некоторые клочья со временем рассеиваются навсегда, другие же остаются в нашей голове на всю жизнь, складываясь в воздушное лоскутное одеяло, иногда пугая нас буйством цветов и разошедшимися швами. Этот полет как осознание, полет как кнопка очищения…
- Стой, не кидай! – прозвучал мой запоздалый крик.
- Ага, не кидай, а то мне нечего будет отобрать. Перерыв закончился, быстро в класс!
- Ну Любовь Андреевна, ещё пять минут, пожалуйста! – упрашивала Соня, смотря в нашу сторону со второго этажа глазами кота из «Шрека».
- Пять минут. Ну, кидай! – улыбнулась учительница, со смехом толкая меня в плечо.
Маленький мячик полетел со второго этажа в руки Любови Андреевны – игра продолжилась с новым участником.

- Хватит меня фоткать, может тебе ещё автограф дать?
- А давай! – рассмеялась Соня. – Автограф от будущего великого портретиста! Потом продам за миллионы, разбогатею на тебе.
- Какого ещё портретиста? Это хобби. Я историком буду.
- Да лучше бы ты писать, наконец, начала...
- Какой из меня писатель, господи боже!
- А вот увидишь! Давай автограф, вот, в моём альбоме.
Через пару минут рядом с сегодняшним эскизом красовалось:
«Любимой подруге с наилучшими пожеланиями от будущего непортретиста и неписателя!»

Открылась дверь, и тринадцать детских голов синхронно повернулись на меня.
- Ага-а, страшно? – рассмеялась я. – Правильно боитесь!
Сев на занятое для меня место между Соней м Мишкой, я настороженно спросила:
- А где Ирина Александровна, что происходит?
- Забыла, какой сегодня день? – зашептала Соня?
- Эм, видимо, да…
- Помнишь, она рассказывала про девочку, которая отпросилась у нее с урока пораньше и выпила пачку снотворного из-за какого-то парня? Это случилось в этот день пять лет назад. Ирина Александровна дала задание по истории искусств и поехала на кладбище, на сорок минут опоздает…

- Дамы и господа, наш самолет приступил к снижению. Ориентировочно в аэропорту города Волгограда мы приземлимся через пятнадцать минут.
Приехав на час раньше и заметно волнуясь, захожу в нашу художественную студию и обнаруживаю там Любовь Андреевну, нашего педагога, и Мишку, своего друга детства, вместе с которым мы проучились все восемь лет художки. Не успели мы вдоволь наобниматься, обменяться подарками и поболтать, как Мишка уже вел меня зачем-то на второй этаж.
- Да куда ты меня тащишь, Миш?
- В нашу студию, куда ж еще?
- Тебе плохо? Мы только что оттуда.
- Да это тебе, видимо, плохо. Мы же учились не только в той группе, помнишь? – на лице парня мелькнула улыбка. – Два года  учились у Ирины Александровны, - сказал он, поворачивая к нашему старому кабинету.
- Нет, я не пойду туда.
- Почему?
- Ну не хочу я…
- Да ладно тебе, пойдем уже, с Ириной Александровной поздороваемся, - смеясь от предвкушения, произнес Мишка и буквально затащил меня в студию.
Он часто вспоминал те два года в другой группе. Наши шутки, советы педагога, смешные ситуации во время занятий. Ирину Александровну он, безусловно, считал человеком, который научил его рисовать так, как ему самому нравилось. Художницы, к слову, в кабинете не оказалось. Миша медленно поворачивался, с горящими глазами рассматривая каждый сантиметр его альма-матер. Последовав его примеру, я тоже стала осматриваться, и мой взгляд остановился на знакомом рисунке в центре стенда. На нем искусно нарисован был водопад. Подойдя ближе, я убедилась, что знаю автора этой работы, и на глаза легла слезная пелена. Кажется, что это было не с нами…

Мишка плюхнулся в кожаное кресло в холле прямо напротив моего.
- Ты слышала? Соня умерла позавчера…
- Ты адекватный? Ты сейчас так шутишь? – я вскочила со своего кресла. - Даже хуже, чем обычно, Миш.
- Не шучу. К сегодня в класс завуч приходила, а к ней до этого полицейский. Соня покончила с собой.
Я медленно опустилась на кресло рядом с другом. В висках стучало, чувствовалось, что вена поперек лба вздулась, кровь прилила к лицу.
- Так, Аня, тихо-тихо, спокойно, ты чего?
- Как... что произошло?
- Я не знаю, нам просто сказали, что она наглоталась таблеток и что в пятницу похороны.
- Мы не общались почти месяц. Что такого могло случиться за это время?
Не было жжения в глазах, слезы осознания еще не пришли. Не было ничего кроме тотального непонимания.
- Слушай, ты можешь помочь мне с домашкой по истории?
- Ты нормальный?!
- Господи, да что вы все такие нервные-то? Ну ум... – он не успел договорить, схлопотав увесистую пощечину.

- Я повел себя, как сволочь тогда… Никогда себе не прощу, - раздался хриплый голос Миши за моей спиной. – Я даже на похороны не пошел с классом. Просто так. Без какой-либо причины.
- Помню, что тоже не ходила на них, не смогла, а потом жалела, что не попрощалась с ней.
- Все случилось так неожиданно.
- Мы с ней не общались месяц, а потом я узнаю, что она наглоталась таблеток. В тот день, когда ты мне рассказал, я закрылась в ванной и в слезах написала сообщений сто, не верила, что это правда, умоляла её ответить хоть что-нибудь. Потом, вспоминая это, мне становилось не по себе. Я писала уже мертвому человеку. Приходили ли ей на телефон оповещения? Видел ли ее отец мои сообщения? Я удалила весь диалог с ней спустя пару дней. Так глупо… Всё бы отдала, чтобы перечитать нашу переписку с ней снова. Мы могли говорить о чем угодно. И она первая заметила во мне желание и возможность писать, поддерживала во всем, что бы я ни делала, и всегда меня хвалила, - тут я рассмеялась, вытирая слезу с щеки, - за всякую ерунду, ей-богу. Я даже не помню, говорила ли ей когда-нибудь, что люблю её!
- Ещё этот следователь… - со злостью в голосе произнес парень. – Каждую неделю у него была новая версия: то суицид, то передозировка наркотиками, то убийство. А в итоге, так ничего и не выяснилось. Ты слышала, отец Сони даже экстрасенса вызывал, чёрт возьми! Сняли целую передачу, по ТВ показывали. На него смотреть было больно даже спустя два года. Не знаю, смог ли он смириться. Может хотя бы слова экстрасенса его успокоили.
- Я видела передачу. Она сказала, что им нужно уехать отсюда. Надеюсь, так они и сделали. Надеюсь, что они улетели: Соня любила летать, может и сейчас летает… там, у себя где-то…
- Слушай, прости меня. Тебе было больно. Я должен был тебя поддержать, правда, я…
- Успокойся, Миш. Мы же были детьми. Хотя я не один год вела себя так, как ты тогда: ни говорить об этом, ни писать не могла. Никто не знал, что у меня внутри – семья, друзья, близкие. Когда я вспоминала о ней, мне это почему-то казалось чем-то напускным, словно я не могу, не имею права скорбеть. Я считала себя отвратительным человеком, пока не поняла, что мне действительно не хватает Сони. Всю жизнь я жалею о том, что у нас было очень мало времени. Теперь я ценю каждую секунду с любимыми.
- А ведь ты в итоге все-таки стала писателем, публикуешься, сочиняешь.
- Да… Она как всегда оказалась права. Никогда не понимала как она, будучи ребенком, могла быть настолько мудрой, - с корявой улыбкой произнесла я, сделав глубокий вдох и вытирая катившуюся по щеке слезу, когда Мишка сжал мою руку, всё ещё смотря на рисунок из прошлого.
Вдруг, пронзая повисшую тишину резким скрипом, открылась дверь подсобки. Сворачивая мокрый бумажный платочек, оттуда вышла Ирина Александровна.
- Я тоже по ней скучаю, ребята…