В. Глава 4

4


     Дождь пошёл внезапно, как будто сверху разом опрокинули сотни тысяч вёдер с водой. Асфальтовая дорожка под моими окнами мгновенно стала тёмно-серой и блестящей. Проворные капли нескончаемой чередой бежали друг за другом по стеклу, сливались, превращались в ручейки. Шум стоял яростный, словно то был уже не дождь, а поезд или самолёт. Улица сразу опустела, и лишь несколько несчастных прохожих, застигнутых врасплох, бежали что есть сил, перескакивали через мгновенно образовавшиеся лужи, разбрызгивая вокруг себя целые фонтаны брызг.
     Я приложила ладонь к окну и некоторое время держала её, наблюдая за тем, как запотевает поверхность вокруг моей слегка розоватой плоти. Плоти, которая немало истощилась за последнее время… или лучше сказать – истончилась. Я и сама стала тоньше, воздушнее, но не так, как это бывает в молодости… Видимо, это уже увядание, да и пора бы, говоря откровенно. Стекло было холодным и почти не нагрелось от моего прикосновения. Я где-то читала, что с возрастом кровь в буквальном смысле начинает медленнее течь по сосудам. Пока совсем не останавливается.
     Времени уже шестой час. Витя должен вот-вот прийти, и дождь совсем некстати. У него, разумеется, нет зонта, он его никогда не носит. Кому сказать – не поверят: юрист без зонтика! Но он всегда был таким… нерасчётливым. Меньше всего заботился о собственном комфорте. Мог целые сутки ничего не есть, крошки в рот не брал, сидя над книгами. Мечтал стать адвокатом, уехать за границу. А в результате остался здесь юристом в мелкой фирме и занимается всякой ерундой вроде… вроде нашего дела. Получается, всё было напрасно. Так многое в нашей жизни получилось напрасным… Витя был в меня немножко влюблён на первом курсе. Ничего серьёзного, конечно. Простое увлечение, о котором он, наверное, уже и не помнит. Тогда он был очень милым, вихрастым и застенчивым. Помню, они с Володей даже немного поругались из-за меня. Боже, неужели прошло уже столько лет? Как будто вовсе и не с нами случилось.
     Я увидела его ещё издалека, на другом конце улицы. Высокий, худой, он шёл торопливо, пригнувшись, закрываясь от косых струй дождя рукой. Я невольно улыбнулась, наблюдая за ним. Совершенно невозможно представить Витю бегущим. Даже если земля начнёт разверзаться под его ногами, он в лучшем случае перейдёт на быстрый шаг. Есть в нём эта милая черта – во всём и всегда соблюдать приличия. У него весьма старомодные представления о приличиях, и он им неукоснительно следует.
     Витя был уже у самого моего подъезда. Раздался требовательный заунывный плач домофона. Терпеть не могу этот звук, здесь он какой-то особенно неприятный. Похож на плач капризного ребёнка… Хотя что мне известно о капризных детях? Она была очень спокойной… совершенно невыносимо спокойной. Наверное, поэтому я и не привычна к громким звукам.
     Дверь подъезда далеко внизу открылась, послушная моему желанию. Я повернула ключ в замке и вышла на лестничную площадку, поплотнее укутавшись в шаль. Температура упала очень резко, как будто уже и не лето. Шаги Вити, гулкие, твёрдые, постепенно приближались. Ещё одна его странность – он почти не пользуется лифтами. Предпочитает подниматься пешком, даже если идти высоко. На мои вопросы всегда отвечал, что это способ поддерживаться свою физическую форму. Но мне кажется, тут просто отговорка. Может быть, он боится закрытых пространств… или какое-нибудь детское воспоминание о застрявшем лифте. О таких вещах ведь не говорят обычно. А Витя не сказал бы и родной матери. Он бывает застенчив до дикости. О чужих делах –пожалуйста, сколько угодно, а о своих – могила.
     Шаги всё приближались, хлопающие, резкие. Вот уже и Витины плечи показались в проёме окна, как всегда прямые, словно проведённые по линейке. Он сделал последний поворот и увидел меня.
     – Ты здесь? – как-то странно удивился он. – Здравствуй, Вера.
     Именно так – “здравствуй”. Мы знакомы больше двадцати лет, а он по-прежнему говорит мне “здравствуй”, причём самым естественным образом, как будто так и нужно.
     – Привет, – ответила я, сделав особый упор на это слово. – Ты не промок? 
     – Есть немного, – развёл руками Витя, демонстрируя тёмные водяные пятна на брюках и пиджаке. – А тебе бы не стоило выходить на лестницу, тут довольно холодно.
     Это было правдой, но меня его замечание покоробило, не знаю даже почему. Может быть, слишком уж неловко Витя проявляет свою заботу.
     – Проходи, прошу, – я распахнула перед ним дверь и пропустила его вперёд. – Будешь чай?
     – Если честно, то не отказался бы, мне не мешает согреться.
     – Тогда проходи в комнату, располагайся, я сейчас приготовлю.
     С чаем у меня никогда не было проблем. Ещё на старой квартире… когда мы жили вместе, ящики ломились от разнообразных его сортов. Сейчас, конечно, я покупаю меньше… точнее, почти вообще не покупаю. Постепенно допиваю старые запасы. Мне теперь сам вкус чая не слишком нравится. О слишком многом начинает напоминать.
     Я открыла буфет и несколько мгновений стояла, озадаченно глядя на его содержимое. Да, чая у меня действительно хватало, а вот к десерту не было решительно ничего. Как же мне это раньше не пришло в голову? Впрочем… впрочем очень даже понятно, что не пришло. Витя так мало требует для себя, всегда и во всём себе отказывает. Поэтому я и думать забыла о том, что нужно будет что-то ему предложить к чаю. А теперь уже поздно… есть лишь старое овсяное печенье, которому Бог знает сколько недель. Подать его было бы равносильно оскорблению. Но и пустой чай – это страшная бестактность. И самое обидное, что Витя и не заметит такой бестактности. Будет пить с удовольствием и вполне искренне благодарить. В этом он весь. Ах, если бы он был хоть чуточку поживее… понастоящее. Всё могло пойти тогда совсем по-другому…
     Толкнув коленом дверь, я внесла в комнату поднос с двумя чашками, наполненными почти до краёв. Поднос, конечно, был вовсе не обязателен. Просто захотелось показать, что я всё ещё радушная хозяйка, как прежде. Витя сидел на стуле, плоско выпрямив спину и поставив свой кейс на колени. Никогда-то он не может нормально расслабиться.
     – Ну вот и чай, – я протянула ему чашку. – Без сахара, как ты любишь.
     – Спасибо, – он неловко принял её, обжёгся и поспешно поставил чашку на стол. – Знаешь, у меня не очень много времени, поэтому лучше сразу приступить к делу.
     Это он о документах. Документах, которые я должна подписать. Это так похоже на Витю – делать вид, будто документы и есть самое важное. Прятаться за ними, как за щитом. Ведь есть вещи, о которых юрист никогда не заговорит со своим клиентом, даже если они дружат больше двадцати лет. 
     – Я слушаю, – покорно сказала я и опустилась напротив него на диван.
     – Здесь у меня несколько договоров… Тебе нужно будет внимательно прочитать их и подписать. Особенно подчёркиваю, что сначала прочитать, а только потом подписывать. Потому что Володя… собрался сделать это, не читая. Но подобным образом нельзя подходить к такому важному вопросу. Я надеюсь на твоё благоразумие, потому что на данном этапе ещё можно исправить… некоторые пункты. Потом, однако, обратного хода уже не будет.
     Меня вдруг охватила сильная, ни с чем не сравнимая усталость. Боже, неужели всё это никогда не кончится? Ведь вот уже четыре месяца, как тянется наш процесс. Казалось бы, чего легче – разойтись мирно, без претензий, по обоюдному согласию. Но они не дадут сделать это просто. Ни за что не дадут.
     – Вера! – услышала я мягкий, но настойчивый голос Вити. – Ты меня слушаешь?
     – Да-да, разумеется, я тебя слушаю. Мне просто… немного не по себе. 
     – Понимаю, вполне понимаю. Но нужно найти в себе силы выполнить всё до конца. Особенно внимательно отнесись к тому, что касается раздела имущества. Володя высказался вчера несколько… легкомысленно, в том смысле, что вовсе и не претендует на ваше совместно нажитое…
     – Это он про машины? – тихо спросила я.
     – Да, про машины, и он сказал… что не испытывает в них необходимости.
     – Но ведь это и со мной так! Ты ведь знаешь, я не люблю водить. Только если совсем необходимо.
     – Необходимость всегда может возникнуть.
     – Да, но всё же… одной будет более чем достаточно.   
     – В таком случае тебе надо написать одно заявление… я дам тебе образец.
     – Ах, послушай, Витя! – воскликнула я и даже, кажется, всплеснула руками. – Нельзя ли как-нибудь это потом… мне одной.
     – Вот и Володя тоже отказался, – в голосе его послышалось разочарование. – Заявил, что вполне мне доверяет. Доверяет! Да разве в таких вопросах, касающихся… личного, можно кому-то доверять?
     Он замолк и некоторое время смотрел на меня в упор своими светлыми красивыми глазами. Потом вздохнул и мотнул головой.
     – Ну, это ты как хочешь… Можно и потом, только не раньше послезавтра мне нужно, чтобы все документы были прочитаны и подписаны. Это уж обязательно.
     – Да, конечно, я… я обещаю.
     В это момент какое-то ещё воспоминание прорезало его лицо, и, поставив чашку на стол, Витя сказал:
     – Кстати, по поводу этих ваших ваз…