Рождённая на стыке веков 30 глава

     На сердце было тяжело, волнение за сына не давало мне соображать. В мыслях я себе уже такое напредставляла, что у меня закружилась голова, пошатнувшись, я быстро села на топчан, чтобы не упасть.
     - Халида, ты так заболеть можешь, дорогая. О себе тоже бы подумать нужно, у тебя дочь и двое этих ребят, за которых ты в ответе, - говорил Мирза, с сожалением и тоской посмотрев на меня.
     - Это от того, что сегодня кровь сдали. Пройдёт, вот поем суп из потрохов, легче станет. Вы что-то сказать мне хотели? С Абдуллой что-нибудь случилось, да? - вскочив с топчана, воскликнула я.
     Взгляд у Мирзы был грустный и это меня напугало.
     Вместо ответа, он вытащил из кармана широких брюк письмо и протянул мне. У меня чуть сердце не остановилось, когда я увидела треугольный конверт.
     - Махсуд мне письмо прислал, - тихо проговорил Мирза.
     Я застыла, не смея взять письмо. Меня удивило, что письмо было толще обычных писем.
     - Вам? Но... почему не мне? - пробормотала я.
     - Ты прочти и сама всё поймёшь, - ответил Мирза.
     Он вложил в мою руку конверт, встал с топчана и кивнув Даше, вместе с ней отошёл в сторону. Я дрожащими руками открыла конверт, слёзы не давали мне читать. Я вытерла глаза уголком платка, завязанного на голове и присела, чтобы не упасть.
     "Здравствуйте Мирза. Всё не решался Вам написать, но не сдержался. Халида знать не должна, прошу Вас, не говорите ей ничего, лучше будет, если она ничего не узнает. Надеюсь, она здорова, дети мои и отец, и сестра с племянницей тоже. Несколько месяцев назад, мы с отрядом попали в окружение, был тяжёлый бой, много ребят тогда полегло. Мне повезло... а лучше бы убили. Меня тогда ранило в ногу, потом взрыв, дальше, всё как в тумане, я скатился в воронку. Поверите, думал всё, конец, мысленно, прощался со всеми родными.   
     Слышал, как шли танки, стрельбу, немецкую речь, кажется, рядом звучали выстрелы, немцы добивали раненых. Стоны, гул в ушах. До сих пор не могу понять, почему и меня не добили. Потом тишина, наверное, сознание потерял. Очнулся - ночь, попробовал двинуться с места, но оказалось, что меня засыпало землёй, может это меня и спасло от смерти. Смотрю на небо, звёзды мерцают и такая тишина, словно и нет войны. Опять забытье, сознание вернулось только утром. Попробовал вылезти из ямы, но боль пронзила всё моё тело. Подумал, от пули немецкой не погиб, так от жажды и голода умру.
     Так и прошло два дня. Во рту сухо, пить страшно хотелось и эта беспомощность. Нужно было до своих дойти, но как? И где сейчас свои, в какой стороне? Я поранил в кровь пальцы, пытаясь вылезти из ямы. Но тщетно, вроде и не очень глубокая яма была, но рана в ноге отнимала силы. И жажда. Знаете, Мирза... никогда меня так не мучила жажда. Я вспоминал, какая холодная и вкусная вода у нас в Ташкенте, от этого становилось тяжелее. Кажется, у меня начались галлюцинации, но поздним вечером, я услышал женские голоса, русскую речь. Сначала подумал, что мне показалось, совсем выбился  из сил. Но постарался подать голос, но слышался только хрип.
     - Эй! Помогите! - постарался подать я голос.
     Но меня не услышали. Я поднапрягся, подумав, если женщины пройдут мимо, то мне точно конец. Поэтому, я опять прохрипел просьбу о помощи.
     - Галина, ты слышала? Вроде, кто-то о помощи просит, - услышал я женский голос.
     - Да не, маманя, Вам показалось. Столько дней прошло, никто не выжил, - ответили снова.
     - Помогите! - громче сказал я, на этот раз голос, вроде как прорезался.
     - А ну, посвети-ка сюда фонариком. Там точно кто-то есть, - сказала пожилая женщина.
     Галина посветила фонариком мне прямо в лицо.
     - Живой! Четвёртый день уж как, а он живой, - сползая в яму, сказала женщина.
     Она обхватила меня, помогая вылезти, Галина протянула руки, стоя у края ямы. В общем, вытащили они меня и поволокли, видимо, к дому. Сколько времени прошло, не знаю, я то терял сознание, то вновь приходил в себя. Очнулся в какой-то комнате, с деревянными стенами, лежу на кровати, под пологом. Опять почувствовал сильную боль и в ноге, и во всём теле.
     - Маманя, очнулся он, наконец. Гляньте, на наших вроде, совсем не похож. А одежда наша, солдатская, - сказала молодая, упитанная женщина.
     - Фельдшера зови, пусть посмотрит, - сказала маманя.
     Как оказалось, это были местные жительницы, мать и дочь. Потом уже, они мне рассказали, что слышали стрельбу и видели танки. А когда немцы ушли, многие жительницы пошли похоронить русских солдат. В тот день, когда мать и дочь нашли меня, все решили, что тел не осталось и ушли по домам. Маманя с Галинкой тоже направлялись к дому, когда услышали мой голос. Пока дочь за фельдшером ходила, маманя сначала напоила меня, я жадно выпил ковш воды. Потом стала кормить.
     - Русские где, не знаете? Мне к своим идти надо, - тихо спросил я.
     - Да куда же ты пойдёшь, милок, без ноги-то? - я сначала и не понял, о чём это она.
     Хотел переспросить, сердце сжалось, но вошёл мужчина, с саквояжем в руке. Присесть и посмотреть, что с моей ногой, я не мог, сил не было. Но я чувствовал боль в ноге, в той, в которую меня ранили. Фельдшер осмотрел меня.
     - Доктор... скажите... у меня... Вы мне... моя нога... - говорил я, а сердце готово было остановиться.
     - Благодари этих женщин, странно, что ты выжил. Ногу пришлось отрезать, гангрена началась, умер бы от заражения, - говорил доктор, слушая мою грудь, приложив трубку.
     Я сжал кулаки, откинул голову на подушку, сложив руки на лбу. Жить не хотелось.
     - Нет! Зачем Вы меня спасли, доктор? Зачем? Что мне теперь делать без ноги? Я же воевать не смогу, - впервые в жизни, я рыдал.
     - Отвоевался. Спасибо, что жив остался. Войне скоро конец. Всё! Проиграл войну немец. Сталинградская битва решила исход войны, драпают немцы, - сказал фельдшер.
     Я и разглядеть его не успел, в полуосвещённой комнате. Осмотрев меня, он накрыл старым покрывалом.
     - Я перевязал ногу, жар спал, это хорошо. Поите его отварами из трав, как Вы это можете, Марфа, - сказал фельдшер, закрывая свой саквояж.
     Проводив его, Марфа вернулась ко мне.
     - Месяц бредил, не в себе был, думали, помрёшь, - сказала она, напоив меня из кружки горьким отваром.
     Так я выжил, Мирза. Прошёл ещё месяц, когда я наконец поднялся. Потом, меня на телеге отвезли в город, в госпиталь. Как оказалось, немцы оттуда ушли. В госпитале, хотел руки на себя наложить, но спасли раненые солдаты. Обо мне доложили моему начальству, приехал мой командир, орден привёз, за мужество в бою. Что дальше делать, я не знаю. Домой без ноги возвращаться, нет смысла. Кому я такой нужен? Полгода живу при госпитале. Военый врач добрым оказался, ему сказал, что у меня нет никого. Поверил. Вот и думаю, зачем дальше жить... моим ничего не говорите, Мирза. Сам не знаю, зачем Вам написал. Простите, если что не так. Детей и Халиду на отца оставляю."
     На этом письмо заканчивалось.
     - Жив... мой Махсуд жив... Даша? - вырвалось у меня.
     Но сил подняться с топчана, у меня не было. Чтобы не потерять сознание, я сжала край курпачи. Подбежала Даша и обняла меня за плечи, присев рядом.
     - Махсуд жив, представляешь? Жив мой Махсуд, - я не смогла сдержать рыдания.
     Уронив голову ей на грудь, я дала волю чувствам. Немного успокоившись, я поднялась.
     - Я за ним поеду. Сама на руках его привезу, - решительно сказала я.
     Подошёл Мирза.
     - Я тут адрес госпиталя узнал, где он сейчас находится. Но путь не близкий, Халида. Там война, как поедешь? - спросил он.
     - Как? Да я ползком до него дойду, если понадобится. Мирза, прошу Вас, договоритесь на заводе, пусть меня отпустят. Может и сына найду, - просила я.
     - Я поговорю с директором. Если ты решила, что я могу сказать, - улыбнувшись, ответил Мирза.
     Я была ему благодарна. Ведь он мог и скрыть от меня письмо.
     Утром, я вместе с Мирзой зашла к директору завода и показала письмо Махсуда. Прочитав его, он посмотрел на меня.
     - Товарищ директор, прошу Вас, отпустите Рахматову, под мою личную ответственность. Махсуд сам не вернётся. Чего доброго, уедет из госпиталя, где его потом искать? - сказал Мирза.
     - У самого сын без вести пропал. Душа не на месте и жена тяжело заболела. Это от тоски по сыну. Халида, дочка... поезжай за мужем. Главное, он жив. Поезжай, - сказал директор, в глазах которого была такая тоска и боль, что сердце моё сжалось.
     - Тимофей Ильич, Вы верьте, жив и Ваш сын. Теперь, я это точно знаю. Однажды, он вернётся к Вам и к Вашей жене, - сказала я, со слезами на глазах.
     - Спасибо, дочка. Вот Махсуд через столько месяцев нашёлся, значит и мой Фёдор найдётся. А тебе удачи, дочка, - сказал Тимофей Ильич.
     В этот же вечер, попрощавшись с Мухаббат, с Салихой и детьми, я в сопровождении Мирзы и Даши, вышла из дома и поехала на вокзал. Даша сказала, что они с Мирзой поживут у нас.
     - Возвращайтесь быстрее, кеное, возвращайтесь с моим братом, - сказала Мухаббат на прощанье.
     Мы крепко с ней обнялись, я поцеловала всех детей.
     - За детей не волнуйся, я есть, Мухаббат и Хурсандой есть, - сказала Даша, когда я выходила из дома.
     На вокзале, поезд уже отходил, я быстро зашла в вагон. Ещё долго стояли Мирза и Даша, мы махали друг другу руками, пока они не скрылись из виду.      
     Ехали долго,  почти без остановок. Мне положили поесть, я экономила, чтобы хватило подольше, ведь неизвестно, сколько времени я буду добираться до города, где находился госпиталь. Я ехала в Смоленск. Махсуда в город перевезли из посёлка Красный бор, мне нужно было и в посёлок зайти, чтобы поблагодарить тех двух женщин, что спасли моего мужа от верной гибели.
     Через неделю пути, за окном я увидела руины, разрушенные деревни, сожжённые дома. Было больно смотреть на то, что сделала война с землёй, где мирно жили люди. Воронки от снарядов, искорёженные танки и пушки, казалось, земля горит, хотя дыма уже не было. Страшно было представить, что тут происходило во время боёв.
     Вдруг поезд, пыхтя, остановился. Сказали, что впереди разворочены пути, нужно чинить. На это ушло двое суток, мужчины, что ехали в поезде, дружно помогали, но это было нелегко. Наконец, кое-как, поезд медленно поехал и набирая скорость, мы отправились дальше.
     Ещё неделю, я ехала почти без еды. Но мир не без добрых людей, в вагоне ехали женщины, старики и дети. То яблоком угостят, то кусочком чёрного хлеба с тонким слоем сала. Так, я доехала до Смоленска. Госпиталь нашла быстро, но до него долго шла пешком. Город был почти до основания разрушен. От бомб, дома превратились в руины, на стенах были следы от автоматных очередей. Живя в Ташкенте, я и представить себе не могла, что такое возможно. Я представила Махсуда, как он тут воевал.
     - О, Аллах, сохрани моего сына. Где он сейчас, что делает... - от этих мыслей, мне становилось тоскливо и больно, я шла к госпиталю и плакала.      
     Оказалось, в госпитале хорошо знали узбека из Ташкента. Несмотря на то, что Махсуд был без ноги, он не сидел сложа руки и помогал, как мог. То на кухню дрова относил, держа одной рукой костыль, который ему дали в госпитале, другой, держа дрова, то воды принесёт, за это его кормили. Меня он совсем не ждал. Я увидела его во дворе, куда мне указала сестричка. Правда, Махсуда называли Мишей. Но узбеком из Ташкента, он был один.
     Махсуд, с трудом передвигаясь, нёс в руке оцинкованное ведро с водой. Увидев меня, он замер и выронил ведро. Я бросилась к нему и рыдая, крепко обняла его. Руки Махсуда меня не обнимали, он тяжело опустил их и едва держался на одной ноге. Второй ноги не было выше колена, штанина была приколота поясу. Чувствуя, что он может сейчас упасть, я крепче обняла его.
     - Ты... Значит... Мирза показал тебе моё письмо... Зачем приехала? - вдруг отстраняясь от меня, спросил Махсуд.
     - Махсуд акя, Вы живы, живы... и я нашла Вас. Нашла... - я не могла сдержать слёзы радости, что вновь вижу его.
     - Халида, ну зачем я тебе такой? Ты молода, красива... а я... я уже ни на что не годен, - произнёс Махсуд.
     - Не говорите так, Махсуд акя. Вы нужны мне и нашим детям. Поехали домой, - просила я его.
     - Немцы! К оружию! - вдруг раздались громкие голоса.
     Я растерялась и прижалась к Махсуду. Немцев я никогда не видела, мне стало страшно.
     - Помоги мне, быстро сама прячься. Беги в подвал больницы! - крикнул Махсуд, хватаясь за костыль.
     Возле госпиталя, сбежались раненые и санитары. Откуда взялись автоматы, но я увидела, что Махсуд, схватив автомат, вместе со всеми залёг во дворе госпиталя за деревьями.
     - Немцев не так много, это маленький отряд, видимо, отстали от своей дивизии. Приготовится к бою! - крикнул молодой мужчина, с перевязанной бинтами головой. Скорее всего, это был командир. Вдали показались немцы и мне показалось, что их очень много. Стало невероятно страшно за молодых парней и Махсуда. Все они были раненые, у кого глаз был перевязан, у кого грудь или плечо. Более тяжёлые, с постели встать не могли, они беспомощно лежали в палате, негодуя, что не в строю. Я забежала в палату и смотрела через окно.
     - Ты бы пригнулась, дочка, ненароком и пуля может достать, - сказал вдруг пожилой мужчина, лежавший без обоих ног, да и говорил он с трудом.
Я ошалело смотрела на него, не совсем понимая, что от меня хотят. Началась стрельба, кто-то с силой толкнул меня и я упала на пол. От страха, прикрывая голову руками, я поползла под кровать. Стрельба и взрывы продолжались часа два. Потом стрельба усилилась.
     - Наши! Партизаны! - раздался радостный крик.
     Я всё пыталась приподняться и выглянуть в окно, посмотреть, где Махсуд. Вдруг, резко наступила тишина, казалось, это тишина давит. После громкой стрельбы, криков, стонов и взрывов, тишина была режущей. Не помня себя, я выскочила во двор и обомлев, резко остановилась. Вокруг тела, кровь, дым... Молодой парень, с перевязанным глазом, лежал мёртвый на земле. Рядом ещё несколько человек, что лежали в госпитале. Мне стало страшно.
     - Махсуд акя? - истерично закричала я во весь голос.
     Ответа не было. Я, как сумасшедшая, сорвала с головы платок и размахивая им, звала мужа по имени. Оставшиеся в живых, уносили раненых в здание. Военные врачи тут же оказывали им помощь. При надобности, оперировали. Работали молча, слаженно, мёртвые тела уносили подальше от госпиталя. Мне стало не по себе, я бегала среди раненых и убитых, пытаясь найти Махсуда. Видела и немцев, много убитых немцев. Среди них, были совсем юные, мальчишки. Несколько немцев, опустив головы, стояли под прицелом партизан.
     - Хорошо, что Вы подоспели, товарищ майор. Иначе, силы были не равны. Откуда они взялись, вроде, ещё несколько месяцев назад всех отсюда погнали, - говорил раненый офицер, который изначально давал команду взяться за оружие.
     - Нам по рации сообщили, что в сторону госпиталя двигается отряд немцев. Разведка доложила. Приказано было придти на подмогу, - сказал майор.
     - Вот спасибо. Если бы не Вы, нам было бы не выстоять, - сказал раненый офицер.
     - Что с ними делать? - спросил офицер, показывая на пленных немцев, с десяток человек.
     - А что делать? К стенке и вся недолга. Приказано, пленных не брать, - ответил майор.
     Немцы, кажется, поняли, о чём шла речь. Они зашевелились, их глаза от страха забегали. Я никогда не видела, как убивают живых людей. Но это были фашисты и это они пришли на нашу землю. Жалости к ним, я не почувствовала.
     - Семён? Расстрелять их, - приказал майор одному из своих парней.
     Церемонились недолго. Немцев поставили к стене.
     - Найн, найн! Нихт шиссен, нихт шиссен! - с искажёнными от страха лицами, кричали немцы. Но их никто не слушал и тут же, из очередей автоматов,  с ними покончили. Мне стало не по себе, жутко кружилась голова и тошнило. Я едва сдерживалась, чтобы меня не стошнило. Отвернувшись, я побежала к деревьям, где оставила Махсуда.
     - Махсуд акя! Где вы? Отзовитесь! - я плакала и кричала.
     - Халида? - вдруг услышала я слабый голос мужа. Я побежала на голос.
Махсуд лежал за большим деревом и курил папиросу. Я бросилась к нему. Встав перед ним на колени, я, рыдая, стала целовать его вымазанное лицо. Правда, моё лицо было не чище.
     - Испугалась? - улыбнувшись, спросил Махсуд.
     - Я не успела испугаться. Мне за Вас страшно было. Махсуд акя, поехали домой, прошу Вас. Нас дети ждут, Мухаббат, Мирза и Даша, - говорила я, не переставая целовать лицо и руки мужа.
     - Я так соскучился по тебе, родная. По детям, по сестре... по отцу. Как он? Как вы все? А дочка как, моя Гульнара? - спросил Махсуд, наконец обняв меня и крепко прижимая к себе.
     Про отца я говорить не стала, подумав, приедет домой, так и так узнает. И про Абдуллу промолчала, не зная, как сказать.
     - Вас дома все ждут. Давайте уедем, Махсуд акя, - положив голову ему на грудь, почти засыпая, говорила я.
     Несколько бессонных ночей, валили меня с ног. И я уснула.
Не знаю, сколько я спала, лёжа на земле, рядом с мужем. Когда открыла глаза, увидела улыбающиеся лицо Махсуда.
     - Тебе поесть нужно. Вставай, в столовую зайдёт, может дядя Миша нас покормит, - ласково, как раньше, в мирное время, сказал Махсуд.
     Я встала и помогла подняться ему. Подняв с земли костыль, я дала его мужу. Обняв меня за плечи, он, опираясь на костыль, повёл меня в столовую. Борщ, который налили мне и Махсуду, показался вкуснее нашего плова. Или давно я не ела горячего супа? Потом мы зашли в кабинет главного врача и Махсуд сказал, что мы уезжаем.
     - Вот и хорошо, Миша. Дома-то лучше. Твои документы у меня, попрошу Ивана, чтобы отвёз тебя с женой на станцию. Не забывай нас, - говорил пожилой мужчина, сняв роговые очки. Из ящика стола, он достал папку, из которой взял документы Махсуда. Потом взяв маленькую коробочку и передал вместе с документами мужу.
     - Вот и награда твоя. Не храни её в коробке, на груди носи, заслужил, - сказал главврач и сам пристегнул медаль "За мужество" на гимнастёрку Махсуда.
Потом подошёл к окну и выглянув, позвал Ивана. Тот тут же подошёл к окну.
     - Вызывали, товарищ полковник? - услышала я громкий голос Ивана.
     - Отвезёшь Мишу и его жену на станцию. Лично проследи, чтобы в поезд сели. Да... скажи повару Мише, чтобы поесть им в дорогу положил. Путь не близкий, - говорил главврач.
     - Есть! - громко ответил Иван.
     - Спасибо Вам за всё, товарищ полковник. Никогда мне не забыть Вашей доброты, - сказал Махсуд.
     - В добрый путь. А тебе, дочка, особое спасибо, - вдруг сказал главврач.
     Я молчала, совсем не понимая, за что же он меня благодарит. Мы вышли из госпиталя, Иван ждал нас у своего грузовика.
     - На такой полуторке, я начинал воевать, - сказал Махсуд, медленно подходя к Ивану.
     - Тут вам дядя Миша поесть в дорогу положил, - сказал Иван, открывая нам дверцу грузовика.
     - А можно Вас попросить, Иван? - набравшись смелости, спросила я.
     Иван повернулся и посмотрел на меня.
     - Нам бы в посёлок Красный бор на пять минут заехать. Женщин хочу поблагодарить за спасение моего мужа, - сказала я.
     - Это по дороге. Заглянем, чего не заглянуть, - ответил Иван.
     Ещё раз оглянувшись, я увидела, что не осталось ни тел, ни оружия, будто и не произошло недавно сражение.
     - Садись, Халида, вечереет, - сказал Махсуд.
     Я залезла в грузовик, Иван помог сесть и Махсуду, я лишь потянула его за руку. До посёлка ехали молча.