Глава 8. Поручик Маревич

Утром Павлина встала раньше всех, вышла на цыпочках из своей спальни. Войдя в хозяйские постройки, первым делом разбудила повара и выдала ей продукты. Потом отнесла ключи в спальню пани Агаты и положила их на тумбочку. В своей, теперь уже бывшей, спальне вынула из шкафа светло-коричневое платье с гипюровой отделкой, белый тюлевый шарф с золотистой каймой, белые туфли и короткие перчатки, а также два золотых кольца.
Заперев свою комнату на ключ, пошла в сторону конюшни. Бондарик ее уже ждал.
– Доброе утро, Петро, давно ждешь?
– Нет, только что прибежал. Куда поедем?
– Как договаривались, к священнику.
– А где взять кольца? Я о тебе всегда думал, а вот колец еще не приобрел.
– У меня есть и для меня, и для тебя.
– Павлина, душа моя! Так ты что, про меня думала? Или они были приготовлены для, – вдруг осекся и умолк Бондарик.
– Только для нас. Не вспоминай, Петро, прошлого. Я такая счастливая, что еду с тобой венчаться. Мне кажется, что я такая же молодая как тогда, когда ты приходил.
Выехали за ворота. Лошадьми управлял старый конюх, который раньше ухаживал за Буяном. Они проехали уже половину дороги, когда Павлина обратила внимание на голубей.
– Петро и вы дядюшка, посмотрите, эти голуби провожают нас от самых ворот. К чему бы это дядюшка? Это плохо?
– Нет, наоборот, это очень хорошо.
– А что же это значит? Скажи, дяденька.
– Тебя провожают три души: Ольги, твоей матери, Лизаветы и Николая. Они благословят тебя на новую жизнь.
– А разве я заслужила?
– Да, заслужила своим терпением. Ты терпела почти двадцать лет. Пора тебе и порадоваться. И я вам с Петром желаю счастья.
– Дядюшка, а то, что вы знаете, другие работники тоже знают?
– Нет, не знают. Я никому ничего не рассказывал и рассказывать не буду. Это твое личное дело.
– Спасибо вам, дядюшка, за молчание. Дядюшка, расскажите мне еще про голубей.
– Что же про них рассказывать?
– Ты говоришь, что это души. Но это же живые голуби! Какие же тут души?
– Конечно, живые, но в них на это время вселились души дорогих тебе людей, чтобы ты ощутила их добрые пожелания тебе. Ты еще будешь их иногда видеть во сне. Тогда не забудь помолиться на их могилах.
Вечером, в пять часов, Павлина с Бондариком обвенчались. Из гостей были только пани Агата, Янина и старик Юзеф. Бондарик пригласил только свою тетку, которая жила в его доме.
Свадебный вечер был у отца Павлины, Матвея Вишневского. В этот вечер Павлина уже не прислуживала за столом. Подавали ужин Зося и Янина. Наутро порядок в хозяйстве пошел своим чередом. Разница только в том, что Павлина теперь жила вместе с Петром, и они оба были очень счастливы. Зося сияла от счастья и чувствовала себя намного увереннее, имея такого хорошего отчима, как Бондарик.
На шестой день после отъезда сержанта Бродницкого приехал поручик Густав Маревич с шестью солдатами. Был вечер, и Густав попал на ужин.
– О, пан Густав, с благополучным приездом, – приветствовала его пани Агата, – Садитесь, будем ужинать, и вы нам расскажите, как поладили с немцами.
– А что тут долго рассказывать. Мы со своим отрядом неожиданно ввалились в их село, отобрали свой скот, переправили на нашу сторону, отдали людям и все.
– И они не препятствовали?
– Нет, они меня и Романа с солдатами боятся.
– А почему именно вас и ваших солдат боятся?
– А что вы думаете, они не знают, кого бояться? Знают они прекрасно, кто на границе служит. И мы знаем, что у них творится.
После ужина пошли в гостиную. Зося побренчала немного на фортепиано и ушла к матери, ссылаясь на то, что та велела ей зачем-то прийти. Агата смертельно захотела спать и, извинившись, тоже ушла. Наши голубки остались одни. Оказавшись наедине с Яниной, Густав рассыпал горохом сладкие слова. Он поведал, как скучал без неё, как во всех своих снах видел только её, как в стычке с немцами его чуть, было, не убили, но и в тот критический момент он думал только о ней и потому спасся.
– Вы мне верите? Ведь если бы вы мне случайно отказали, я бы не пережил такого, я бы непременно застрелился, – паясничал Густав.
– Зачем же вам стреляться? Разве я вам что-то обещала? Вы меня даже ни о чем не просили, и я вам, конечно же, ничего не обещала. Ведь, правда?
– А может, вы другому пообещали вашу симпатию, а я, глупый человек, даром ношу в своем сердце надежду, – Густав сделал печальное лицо и подумал: “А вдруг она обещала руку и сердце Роману? Что ж, тогда я ему обязательно отомщу. В общем, не знаю, что сделаю, но она его женой не будет никогда”.
– О чем вы так задумались, пан Густав?
– Хочу знать, стоит ли мне жить на свете, или нет?
– Жить всегда стоит, пан Густав. Лучше расскажите мне что-нибудь действительно интересное.
– Разрешите, панна Янина, еще пару слов сказать. Я хочу, чтобы вы съездили и посмотрели мой дом, мою усадьбу.
– А зачем мне смотреть?
– А если вы мне не откажете, тогда и мой дом нам может пригодиться.
– О, если только для этого, то мне и в своем доме хорошо. Разве здесь плохо? Или природа у нас некрасивая? Нет-нет, я из своего дома никуда не уеду.
– Хорошо, пусть будет так. Тогда мой дом можно продать и деньги присовокупить. Правда?
– Ой, пан Густав, Вы так торопитесь, будто свадьба уже завтра. А меж тем, мы оба еще не знаем, что с нами будет дальше.
– Да, это правда, но что вам мешает прокатиться и посмотреть, где я живу, то есть, где мой дом.
– Пока еще не знаю, что вам и сказать на это, – задумчиво ответила Янина.
Выслушав её ответ, Густав задумался: “Вот чертова девка, ей неспешно, а вдруг Роман приедет, когда меня не будет, и перетянет девку на свою сторону. Вот чего я смертельно не хочу. И все же, не отдам её тебе из принципа. Да-да, братец, и не надейся”.

Оставим Янину и Густава в гостиной, а пока послушаем, что рассказывает Кудыма.
Когда Зося, пожелав влюбленной парочке спокойной ночи, пошла к матери, то в углу хозяйственного двора она услышала разговор и смех. Ей стало любопытно, о чем говорят. Когда подошла ближе, увидела что стоит небольшая группа людей, а посередине на табуретке сидит Кудыма и что-то рассказывает. Там же была и её мать. Зося подошла к матери и спросила на ушко :
– Мама, можно мне послушать, что Кудыма рассказывает?
– Можно, он ничего плохого не говорит.
Что говорили раньше, Зося так и не успела узнать, зато услышала и более смешное.
– Ну, а теперь расскажи, как вы скот отобрали. Зачем вас отозвали из отпуска? Разве без вас не могли управиться? – спросил Кудыму Бондарик.
– Наша смена осталась на границе, правда, еще молодая, и не такая опытная, как мы, старые волки. А тут надо было так лавировать, чтобы не вызвать войны. Ну, и скот дарить немцам тоже нельзя. И острова отдать нельзя. Если мы отдадим остров, завтра немцы осмелеют и еще что-нибудь потребуют. Вы не знаете, какие они нахалы. Так вот, хорошо, что наши лошадки у вас так хорошо откормились и отдохнули. Мы как от вас уехали, так и не отдыхали в дороге, всё айда и айда вперед. Только около горы слезли с лошадей, сберегая им силы, а на ровной дороге наши лошади без остановки бежали. Когда мы приехали на нашу заставу были уже сумерки. Лошадей отвели в конюшни, а сами пошли подкрепиться в столовую. Капитан и поручик ушли к начальству на совет. После совещания начальство вышло на границу, но что ты будешь делать, ночь. Это не фронт, когда лучше ночью, а так, мирный скандал. Но, его надо умело уладить, чтобы не вызвать войны. Потому и отозвали нас из отпуска.
– Это мы уже поняли, говори, что дальше было, – попросил Бондарик.
– Утром, только рассвело, мы все были в сборе, и капитан с поручиком ушли на границу. Я, конечно, тоже пошел со своим поручиком. Капитан свистнул и помахал немецкому постовому. Тот задержался и подождал, что ему скажут. Капитан велел ему вызвать их сельского старосту. Немец отказался, так как был на посту, и при этом грозился пожаловаться, что капитан нарушает порядок, беспокоя пост.
– А почему ты не жаловался, когда ваши люди угнали наш скот? Так слушай внимательно, что я тебе скажу. Когда будешь сменяться, а это будет через час, и ты освободишься, ваш староста как раз выйдет на работу. Вот ты ему и скажи, пусть придет поговорить со мной. А если ослушаешься, ваш пост пойдет к чертовой матери. Слышишь? Это я тебе сказал, капитан Зарецкий. Понял?
– А почему их начальство к вам на границу не выходило? – спросил кто-то из слушателей.
– Они все попрятались. Они знали, что скандалить на границе опасно. И рассчитывали на то, что мы испугаемся: покричим, побегаем и умолкнем, не добившись ничего. И вот, сидим на берегу и ждем. Дождались второй смены, а старосты нет и их начальников тоже нет. Второй смене капитан опять повторил свои требования, и снова тот же результат. И так прошло трое суток. Как раз сержант Бродницкий вернулся от вас. Узнав, что мы еще возимся с немцами, сразу прибежал к нам и все время был с нами, пока скандал не кончился. Ой, это не Бродницкий, а одна умора. Утром, на четвертые сутки, когда скот был еще на выгонах, капитан сперва поговорил с поручиком, а потом послал его на заставу с запиской начальнику, требуя, чтобы тот прислал ему всех солдат, тех, кто на службе и тех, кто в отпуске, и ещё добавил устно: “Скажи, поручик, начальнику, пусть мне доверится, и пусть не беспокоится, всю ответственность я беру на себя. Что бы ни случилось, отвечать буду только я один, потому что это моя тактика”. Я подошел к капитану, и сказал: “Пан капитан, я тоже с вами заодно”, – а он мне в ответ, – “Не суй своей головы, она еще тебе пригодится”. Знаете, так мне жалко его стало, что захотелось взять всю опасность на себя. Но, ничего не сделаешь, он начальник, а не я. И вот вскоре явился весь пограничный отряд в полном сборе. У самой границы капитан остановил отряд и стал учить, что делать:
– Солдаты! Слушайте меня внимательно. Первым долгом помните: никакого оружия не применять ни в коем случае, даже для защиты своей жизни, Физическую силу можно, но разумно, по потребности, не допуская увечий и кровопролития. Из тех, кто сейчас на службе, пять человек ко мне. Ваша задача: внезапно напасть на пост, связать постовых и удерживать до окончания операции. Действовать быстро, чтобы никто из постовых не успел ни выстрелить, ни засвистеть свистками. Рты заткнуть платками, чтобы ни звука, только смотрите, не задушите. Если мы не успеем забрать свой скот до прихода смены, спрячьтесь, подпустите смену и нападайте. Задача понятна? Действуйте! Остальным оцепить село и никого не выпускать. Солдаты-отпускники пойдут со мной выгонять наш скот. Если нашего скота не найдем, гоним к нам весь скот. Понятно? Поручик и еще десять человек по коням, остальные пешком. Каждому, кроме мушкетов, взять плетку. Вперед!
Итак, вооружившись мушкетами и плетками, едем через село. Немцы выбежали из своих домов, остановились у заборов и с удивлением и страхом смотрели на нас. Капитан и поручик по-немецки понимают и разговаривают хорошо.
– Слушайте, люди, говорит капитан. У кого из вас есть наш скот, отдайте добром.
– У нас нет, – отвечали из-за заборов.
– А где же он?
– Спросите у старосты.
– А где он живет?
– Вон на том бугорке. Только его дома нет, уехал куда-то.
Мы подъехали к дому старосты. Там нам сказали, что его нет, и когда приедет, неизвестно. Тогда мы отправились на ферму. Возле большого коровника был громадный выгон. Там и находился наш скот. Но пока мы ехали через село, немцы оцепили загонный забор, вооружились кто вилами, кто палками, кто ухватами. Мы остановились, и снова начался бесполезный разговор. Мы стоим, и немцы стоят. Никто уступать не хочет. Кто-то из них уходит, тут же подходят другие. Так и меняют друг друга.
– И долго мы так стоять будем? Не лучше вам по-хорошему отдать наш скот?
– Подпишите бумагу, что островок не ваш, и скот отдадим.

Наступило время обеда, а коровы ревут, голодные и недоенные. Тут поручик не выдержал, как закричит: “Выпускайте, канальи, скот, а то стрелять буду!” И прицелился в одну рыжую немку. Та с визгом упала на землю. Капитан схватил поручика за руку и пожурил:
– Что делаешь? Не смей! Потерпим еще.
Прошло еще пять часов. Немцы у забора меняются, скот кричит уже по- собачьи. Капитан отослал поручика узнать, что происходит на постах. Только поручик уехал, нас всех отозвал в сторону и объяснил свой план: “В общем, так. Делаем вид, что отступаем, а у самой границы, хватайте каждый по бабе, лучше из молодых, и тащите через брод на нашу сторону. Если будет сопротивляться, можно чуточку пристукнуть, только чтобы своей души поганой не отдала. В особенности ты, Антон, легче опускай свои кувалды, а то придется за одну немку пять коров отдать”. От таких слов солдаты рассмеялись. Немцы с удивлением смотрели на нас, не понимая, чему мы так радуемся. А одна немка даже покрутила пальцем у виска, намекая, что мы, мол, ненормальные.
– Погоди-погоди немецкая рожа, – громко сказал Антон, – Сейчас мы посмотрим, кто из нас ненормальный. Сейчас ты или твоя сестрица станцуют вприсядку в моих руках.
Мы отступаем, за нами следом, почти вплотную, немцы идут. То, чего мы и хотели. И у назначенного места пошла потеха. Если издали смотреть, можно подумать, что наши солдаты взбесились. Бабы убегать, а солдаты их не пускают. Встали цепью у брода и нагайками погнали на нашу сторону. Когда на нашем берегу оказалось до тридцати немок, капитан дал, наконец, отбой. Капитан и поручик стали совещаться, что делать дальше, но не успели они еще договориться, как на немецкой стороне собрались мужчины и окликнули наших начальников:
– Что же вы будете делать с нашими женщинами?
– Будем доить вместо коров, – ответил поручик.
– Мы вас серьезно спрашиваем, что будете делать с нашими женщинами?
– Возьмем их под конвой, и будут даром работать, пока мы не покроем наши убытки.
Когда беременная женщина услышала ответ капитана, заорала на всю глотку и стала кричать своим:
– Вы совести не имеете! Из-за паршивой коровы я у этих свиней должна жить и работать на них! Вам чужой травы захотелось! Разве мы голодные?!
И пошли все бабы кричать нехорошие слова своим мужикам.
– Да замолчите, вы, идиотки, дайте поговорить, – сказал какой-то солидный немец, – Так как, отпустите наших женщин?
– Нет, – твердо ответил капитан.
– А если мы отпустим ваш скот?
– Тогда и женщин отпустим.
– Хорошо. Отпускайте.
– Нет. Сначала пригоните наш скот сюда.
– Хорошо, сейчас пригоним.
– За нашим скотом мы с вами тоже пойдем.
Тем же днем и состоялся обмен. Но наши парни так разошлись, что вместе со своим скотом прихватили и немало чужого. А Антону понравился большой рыжий бык. Пригнали мы скотинушку к берегу, коровки все вошли в воду, рады, что уже на воле, а бык встал на месте и никак не хочет идти. Антон его подгоняет, а тот ни с места.
– А. не хочешь идти, хочешь, чтобы я тебя по-немецки попросил? Ну, хорошо, – а сам-то не немец, и ничего не смыслит, – Ну-ну, иди дурачок, иди. Ну же, цвай-цвай, дурачок, цвай-цвай.
А одна из наших пленниц, увидела, что Антон не может перегнать быка, и давай кричать:
– Цурюк-цурюк, моне, цурюк.
– Так ты и по-немецки слушать не хочешь, так получай!
И Антон как огрел его сзади нагайкой. Бык прыгнул в воду и за минуту присоединился к стаду коров. Поручик все кричал Антону: “Что ты ему мелешь, какой цвай, гони плеткой и не цвайкай”.
Капитан еще пуще расхохотался: “Ну и Антон, ну и топтыгин”. Даже немцы рассмеялись, кто понимал наш язык.
– А немцы не старались отнять быка?
– Куда там! Боялись даже подходить к Антону, потому, что наши солдаты так разошлись, что грели нагайками направо и налево. Кончился обмен, и трубачи начали трубить сбор для солдат, которые оцепили немецкое село.
– А что же немцы? – смеясь, спросили слушатели.
– На минуту оторопели, глядя то на сержанта с толстой бабой, то на Антона с быком, то на поручика, верещащего от злости, то на хохочущего капитана. Сержант опомнился, оставил бабу, перебежал реку и стал одергивать на себе свой мундир, бормоча под нос: “Вот проклятая баба, вот орудие. Настоящая гаубица, хоть крепость разбивай. Не взять, не поднять. Может встать на человека и раздавить, как червяка”.
– Что ты там причитаешь, сержант? – подъехал к нему капитан.
– Да ничего особенного. Жалею, что эту немецкую бочку не искупал в реке. Наверно, если ее бросить в воду, река выйдет из берегов.
– Ничего, сержант, я тебе и так награду дам за борьбу с гаубицей.
– Ну, а как капитана отблагодарило начальство?
– Я же вам говорил, что вынесут благодарность, а может, и в чине повысят Это вам не шутка, из-за таких пустяков и война может вспыхнуть.
– А почему он не приехал с вами?
– Его еще не пускают, на всякий случай. А вдруг немцы заявят какую-нибудь претензию. Ведь операция придумана капитаном, ему-то и отвечать.
– Славный ваш капитан. Ну, и сержант тоже веселый парень, он мне нравится. И вообще, все вы хорошие хлопцы. Долго у нас будете жить, или спешите домой?
– Не знаю, это зависит от поручика, как он скажет. А остальные хлопцы подобрались такие, что не спешат домой. У одного невеста не дождалась и вышла замуж за другого, у другого неродной отец, и ему совсем не рад, у третьего только бабка и та ворчливая. А у остальных вообще никого нет. Так что им спешить некуда. Ну, а я гол, как сокол. Вот вам и все.

Ну, а поручик Маревич, тот вообще никуда не .спешил, тем более пани Агата любезно пригласила его погостить, как можно дольше. Итак, влюбленной паре была предоставлена полная воля, и они все свободное время проводили вдвоем. Изредка забегала Зося, которая почти всегда была или у матери, или у деда. Солдаты тоже уходили то на охоту, то на рыбалку, а то заготавливали дрова хозяевам, за что их кормили каждый день как на праздник. Один Кудыма не участвовал ни в чем. Он твердо решил узнать, есть ли в крепости призраки или нет. Но он решил проверить это лично, без посторонних. И однажды попросил своего начальника:
– Пан поручик, я познакомился с одной молодицей. Разрешите мне к ней ходить, пока мы здесь. А утром всё вам приготовлю.
Поручик был в хорошем настроении и великодушно разрешил.
– Иди, Кудыма. Можешь быть у нее, сколько хочешь, даже ночуй. А мне, если что нужно будет, сделает другой солдат.
Кудыма этого и добивался. Позавтракав и пообедав, он отправился к мнимой молодице.