Красные рассветы. 5

  Семён пришел в Устринское к утру следующего дня. В тайне от старой хозяйки и жены Максима Владимировича, конюх рассказал полковнику о случившемся и об увиденном в лесу. Дав Семёну отлежаться и привести себя в порядок, во второй половине дня Вознесенский, взяв с собой дочь, будто бы на прогулку, поехал в Ровенки. Семён, как всегда в таких поездках, был за кучера. Он сидел на козлах немного ссутулясь и низко надвинув на лоб свою серую кепку, которая загораживала синяк.
- Остановишь там, Сёма, где мы с тобой договорились, не доезжая до площади два квартала.
- Я всё помню, Максим Владимирович, - ответил парень полковнику.
- Вот и славно!
  Вознесенского в Ровенках почти никто не знал, но, чем чёрт не шутит? Для конспирации коляска с полковником и его дочерью проехала мимо ЧК и остановилась далеко от этого здания у Новой площади. Вознесенский был одет в гражданскую одежду, что против его правил. По усадьбе он привык разгуливать в военном кителе. Он придавал полковнику уверенность в себе и солидный вид, который скрывал его незащищенность и мягкость характера.

  Для Жукова появление Вознесенского было неожиданностью. Ещё неожиданнее было его сообщение о банде, скрывавшейся в Ровенском лесу за Устринскими болотами, на заимке у Народицкого.
- Где ваша дочка и кучер? - спросил Жуков полковника в конце беседы.
- Я принял некоторые меры предосторожности. Мы остановились не доезжая два квартала до площади. Моя личность здесь никому не известна и, всё-таки...
- Правильно, полковник. Жаль только, что мы не можем поговорить с Семёном, но ничего! Ваши сведения для нас очень важны. Это последняя надежда на успех. Вы не беспокойтесь, никто не узнает о вашем визите в ЧК. И, всё же, в целях безопасности, я вам советую переехать жить в город. И вам будет спокойнее и нам. Ваша усадьба стоит на отшибе, вдалеке от населённых пунктов.
- Я думал уже об этом. Подумаю ещё. Но мне крайне сложно будет уговорить мою маму. Она, наверняка, не согласится на переезд. К тому же, жаль бросать усадьбу где жили наши предки.
- Предки жили давно, а мы живём сейчас, подумайте!

  Пока полковник Вознесенский разговаривал с Жуковым, Лена сидела в коляске под раскрытым летним зонтиком.
  По другую сторону улицы в это время шёл человек. Он был одет в пёструю рубаху, синие шаровары, заправленные в высокие, чёрные сапоги, на голове его был картуз с низко опущенным козырьком. Этот человек ещё издали заметил Семёна, сидевшего на козлах, и узнал его. Прячась за деревьями, которые растут вдоль дороги, он подошёл ближе к коляске. Девочка, находившаяся в ней, тоже была ему знакома.
  Этим человеком, одетым в крестьянина, был Мухин, подручный Лебедева. Всю семью Вознесенских, а тем более их кучера, он знал отлично. Семён тоже знал Мухина, так как ещё до революции часто встречался с ним в Зорино, где Мухин жил когда-то.
  Семён рассеянно смотрел по сторонам, совершенно не замечая своего бывшего знакомого. Да мало ли, кто там стоит за деревьями? По улице много народу ходит, тем более сегодня базарный день. Но зато за ними пристально наблюдала пара зорких глаз.
  Любопытство не давало Мухину покоя. Зачем здесь кучер и дочь Вознесенского? Кого они ждут? К кому приехали? Ведь полковник уже давно не выезжал в Ровенки.
  Прошло немало времени, прежде чем Максим Владимирович подошёл к коляске. Сначала Мухин его не узнал без формы, но потом за гражданской одеждой разглядел знакомые черты.
  Вознесенский сел рядом с дочерью, которая становилась похожей на настоящую барышню, и коляска покатила по улице в сторону площади.
  Откуда вышел полковник, Мухину было по прежнему, не известно.

  В кабинете у Жукова собрались чекисты и красноармейцы из отряда Сидорова. Они обсуждали план дальнейших действий.
- Карта местности, которую начертил Семён и передал через полковника, не совсем точна, но парень хорошо знает здешние места и грамотным оказался, молодец! Он в ней указал примерное место заимки, - тыча в карту карандашом, говорил Вениамин Сергеевич, - вглубь леса в тридцати километрах от Зорино, есть Устринские болота. Речушка была здесь раньше - Устринка, через лес текла, высохла потом, а заболоченные места, так и остались. От них вглубь леса ещё километров пять пройти на запад. Там по схеме, и есть эта заимка. Мне одно только не понятно: почему наши отряды, которые прочёсывали лес, на неё не наткнулись?
  В кабинете воцарилась тишина.
- Скажите на чистоту, вы были там, в этих местах? - обратился Жуков к отряду Сидорова.
- Если на чистоту, так на чистоту, - встал один высокий красноармеец, - были мы там, но до болот доехали и повернули обратно. Лошади копытами вязли, товарищ Жуков, топко там, не проехать!
- А, пешими добираться туда не догадались?
- Ну, если бы наверняка знать, что эти бесы там сидят, а то...
- Ну, что ж, будем считать, что тема исчерпана, - встав из-за стола, сказал Жуков, - задания своего вы не выполнили, товарищи красноармейцы. Но, ничего случайного не бывает.
- А, как мы через эти болота пройдём, они полосой тянутся? Проводник нужен, - сказал Анисимов.
- Мы Семёна попросим, если согласится, конечно, - ответил Жуков.
- Давайте, я поеду к нему и поговорю, - предложил Иван.
- Поезжай, Ваня! Откладывать нельзя, ни на день, нельзя.

  Налёт на заимку Народицкого был совершён тёплой июньской ночью. Жуков, будто специально выбрал ветреную погоду. В лесу ходило ходуном всё живое, ни топота коней, ни шагов людей слышно не было.
  Заимка была окружена. Со стороны болот, где возможен был прорыв банды из кольца, поставили заградительный отряд. Когда поднялась суматоха и Народицкий впопыхах через подземный ход, специально прорытый, выскочил к Устринским болотам, его и нескольких человек с ним, срезала пулемётная очередь.
  С остальной бандой было почти тоже самое. Проникнув во двор заимки, отряд Сидорова, застав врасплох Лебедева и его команду, открыл огонь, скосивший её добрую половину. Живыми удалось взять лишь немногих.
  Семён, ходивший по территории заимки, к своему великому ужасу не нашёл среди убитых ни Вознесенского, ни Мухина, хотя красноармейцы утверждали, что ни один из банды не ушёл живым.
  Позже, уже в ЧК, при обсуждении итогов проделанной операции, было выдвинуто две версии: либо, всё-таки, этим двоим удалось бежать, каким-то немыслимым образом, либо их просто на заимке этой ночью не было. Жуков негодовал. Флегматичный и всегда спокойный Сидоров поглаживал свою густую, кудрявую бороду, но глаза его выражали тревогу.
  Атамана Лебедева, так называли в банде своего командира, и ещё четырёх человек взяли живыми. При допросе они молчали или отшучивались грубыми словечками. На вопрос о Вознесенском и Мухине путного ответа не было.
- Все были! - сказал Лебедев и больше ничего не добавил.

  Георгий Вознесенский, Аркадий Мухин и Ефрем Турков, бывший староста деревни Зорино, отсиживались в потайном закутке винного погреба. Про это место знали не многие. Очень странно было Мухину, почему сам Народицкий отказался спуститься сюда, а полез в подземный ход.
  Сидели они там долго. Красные ушли лишь на рассвете, после того, как обследовали каждый сантиметр дома. В винном погребе они тоже были, заглядывали в пустые бочки, простреливали валявшиеся на полу мешки, лазали на антресоли и всевозможные полки. Осматривали они и небольшую нишу, но то, что за ней была ещё одна, закрытая от простого глаза выдвижной стеной, об этом никто не догадался.
  Выйдя из своего убежища, тройка направилась в лес.
- Кто же, это, нас заложил? - придерживая челюсть рукой, будто она могла отвалиться, спрашивал Мухин.
- Знаете, господа, я слышал на верху знакомый голос, когда солдаты осматривали дом. Но, где я его слышал прежде, вспомнить не могу, что-то очень далёкое, - отозвался на замечание Вознесенский.
- Куда ж, мы теперь денемся? - спросил Турков. Вид у него был растерянный и испуганный, он постоянно что-нибудь на себе дёргал или поправлял, глаза его бегали и не могли долго остановиться ни на одном предмете.
- Это настоящая катастрофа, господа! Несмотря на то, что Народицкий нас постоянно уверял о безопасности, нате вам, вот... Я просто слов не нахожу! Так всё неожиданно! Я никогда себе не прощу, что отсиживался там, внизу, когда другие стреляли в этих голозадых. Пусть бы погиб вместе с ними, но хоть одного бы убил! - щёки Вознесенского порозовели.
- Бросьте, ваше благородь! Нечего башкой зря рисковать! Толку то, от этого вашего геройства, а? То, хоть живы остались. Отомстить можете, - уверенно говорил Мухин.
- Кому? Кому отомстить?
- Найдём кому. На станцию нам надо идти и с первым же поездом...
- Нас уже, наверное, ищут не сможем мы туда пройти, - колебался поручик.
- Бросьте! Пройдём. Форму вашу только сымите.
- А, что если сейчас, нам к Максиму, кузену в Устринское? - остановившись предложил поручик Вознесенский.
- Бросьте! Братец ваш, наверное, и заложил, - ответил Мухин невозмутимым тоном.
- Ты что, дурак! - Вознесенский подскочил к Мухину и замахнулся на него рукой.
- Перестаньте махать, поручик! А лучше разберитесь сперва. Братец ваш, после прихода Советов никуда не ушёл, на печке у маменьки остался, однако, его не арестовали, как других, спокойненько себе живёт. Отчего? Не от того ли самого, что...
- Не сметь! Молчи! Откуда ему знать о заимке?
- А, кто ж его знает?
- Вот и нечего тебе болтать, дурак! У него переждём пока, займём денег, а потом... Устринское далеко от Ровенок и от местных деревень, там можно скрыться.
- Далеко, да не очень. Видал я вашего братца в Ровенках не так давно, дня три тому назад. Помните, когда был там у вашей барышни?
- Ты мне не говорил об этом.
- Простите, запамятовал.
- Ну?
- На коляску ихнюю сперва наткнулся, девка его там сидела и Семён, кучер, ждали его долго. Потом он сам откуда-то явился, откуда, я не видал, не хочу врать. Был он не при параде, а в простой одежде.
- То есть, как в простой?
- Ну, в обыкновенной, как у любого дворянина или горожанина, это уж как хотите.
- Где ты их видел?
- У Новой площади они были, а поехали потом через базар.
- Интересно, к кому же он приезжал?
- Вот и я говорю, к кому?
  Во время разговора между Мухиным и Георгом, Турков стоял в стороне и молчал, не решаясь вставить и слова. Глаза его, всё так же бегали, будто искали в лесной чаще, что-то опасное.
- Семён, говоришь, был там? Кучер Семён... - ровным голосом говорил Вознесенский в раздумье.
- Да, он самый.
- Стой! Это его голос был тут, его! Да-да! Не может быть сомнений! Я помню его визгливый голос. Он! Это он их сюда привёл, Аркаша, он! - схватив Мухина за плечи, кричал поручик.
- Не надо бы тогда, в Устринское, мало ли, чего? - наконец заговорил Турков.
- Ну вот, а вы на меня кричали. Видите теперь, что с вашим кузеном не чисто? Ведь так?
  Вознесенский молчал. Его вид не предвещал ни похвалы, ни брани. Он шёл на пролом в густую чащобу, куда глаза глядят.

  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
 
(На фото совещание в ЧК).