Реки Накъяры часть вторая глава шестнадцатая

Смелость, что овладела Мирандой на корабле, видимо на нем же и осталась. Захотелось домой. И с чего она решила, что способна прожить без семьи и родной деревни? Да, насмехались. Ну и что? Зато все было понятно: дом, дорога, причал... А здесь? Кто эти люди? И куда вообще идти? Нужно было снова попасть на корабль. Найти такой, которому понадобится много-премного бочек соленой рыбы. Тогда она не просто вернется, а еще и обогатит сельчан. Попробуют они потом сказать что-нибудь о ее волосах. Она вместе с каким-нибудь там капитаном или боцманом принесет отцу купчую и тогда он заплачет от радости, и скажет, как рад, что она вернулась.

Девушку на корабль не возьмут. Это она знала. Ничего. Она переоденется в парня, и устроится на подходящее судно матросом. Пускай спрашивают, как называются мачты: Ксей даже обучил ее, как завязывать узлы и растолковал, как работают рычаги и лебедки.

Поток радостных мыслей оборвался: чтобы выглядеть мужчиной, надо было обрезать волосы, да и, будь это возможным, кто ж ее пустил бы на корабль с ослом. Расставаться с Бурсом, единственным родным на чужбине существом, Миранда не собиралась.

За мыслями, она прошла несколько шагов и обернулась: на «Звезде Востока» поднимали трап. Скоро фрегат уйдет. Ну и пусть. Пусть он вообще утонет. Только Лэнс и Ксей пусть выживут.

Тряхнув в сторону корабля-предателя кулаком, Миранда зашагала прочь. Стало легче, быть может оттого, что вокруг тоже шагали люди и говорили на понятном языке, хоть и странновато. Тем не менее, прогнать из головы облик Лэнса не удалось. Интересно, что он сейчас делает? Кричит, небось, на какого-нибудь нерадивого матроса или упражняется с саблей. Она улыбнулась, вспомнив суровое лицо боцмана, обещавшего отрубить голову каждому, кто назовет ее ведьмой.

— Эй, корова, прочь с дороги! — крикнули позади.
Миранда обернулась: восседая на белых конях, два вооруженных всадника пытались проскочить вперед.
— В сторону, тебе говорят, и осла своего убери, чего рот раззявила?
Миранда потянула Бурса прочь с дороги, но тот заупрямился.
— Бурсик, миленький, пойдем.
— А, дьявол тебя подери, — крикнул всадник и замахнулся плеткой.
Миранда закрыла глаза и пригнула голову. Вперед выехал другой всадник:
— Погоди, Рамус, не видишь, девчонка не здешняя, оставь.
Удара не последовало.
Бурс опомнился и зацокал к обочине. Всадники проскакали мимо. За ними, заглушив шум рынка, проехала крытая телега. В узорах на ее боках отражались красные лучики, и вся она сияла так, словно увозила на себе клонившее к закату солнце.
— Карета! — воскликнула Миранда. Значит, Лэнс не обманывал, такие странные телеги действительно существовали.

Постояв на обочине, она внимательно осмотрелась, соображая, как двигаться дальше, чтобы не попасть под копыта нетерпеливых всадников. Дорога опять наполнилась запряженными повозками и пешими торговцами. Видимо, все, кроме Миранды, знали, что карете нужно уступать дорогу. Догадка подтвердилась: из толпы вынырнул горбатый старик:
— Повезло тебе, девка, то ж губернатор поехал. Хошь, я на всадников тех порчу напущу? Дай три серебряных.
Старик откинул край тряпичной сумки, достал отрезанную куриную голову и какую-то железяку.
— Не надо порчу, — сказала Миранда и влилась в живой поток, который подхватил ее и Бурса, и понес в сторону рынка.
Старик увязался сзади.
— Погодь, погодь, не надо так не надо. Хошь, я осла твоего в быка превращу? Тоже за три… За два?
Он обежал вокруг и, преградив дорогу, потряс перед собой стеклянной бутылочкой, в которой запузырилась синяя жидкость.
— Дашь ему это вот, и через три дня будет самый здоровый буйвол в Талукане. Потом продашь за серебро, а?
— Не надо.

Миранда с Бурсом медленно шагали вперед, а старик назойливым псом подскакивал то слева, то справа, каждый раз предлагая невероятные колдовские услуги за меньшие и меньшие деньги. Наконец, когда Миранда отказалась за «медяк» влюбить в себя торговца халвой, к старику подошли два парня.
— Эй, Лёпа, оставь девчонку в покое, — сказал тот, что был повыше ростом.
— А чего я, чего я сделал-то? — запротестовал старик.
— Иди отсюда, мало тебе матросов в порту. Отстань от девчонки, — ввязался тот, что был пониже.

Старик попятился и перед тем как раствориться в толпе, выкрикнул:
— Гляди, девка, еще встретимся!
Нужно было поблагодарить спасителей, но у Миранды будто язык онемел. Заговорили с ней.

— Откуда ты взялась такая? — спросил высокий. Он стоял, широко расставив ноги и держал ладонь у пояса, в месте, где свисали серебряные ножны. Миранда никак не могла собраться и посмотреть спасителю в глаза, и потому невольно разглядывала рукоятку его кинжала. Ее венчал круглый набалдашник из удивительного, ярко-зеленого камня.
— Я сошла с корабля, — тихо ответила Миранда.
Парни засмеялись. Миранде захотелось стать невидимой.
Молодцы были примерно того же возраста что и она, может, чуть старше. Кроме разницы в росте, они отличались одеждой. На высоком была свободная, цвета соломы, льняная рубаха с вышитыми нагрудными карманами. На другом сидел коричневый камзол с надраенными медными пуговицами. Высокий, что-то сказал. Миранда не расслышала, но почувствовала, как лицо предательски полыхнуло жаром, словно она посмотрела в открытую печную заслонку.
— Это на каком же корабле таких красавиц возят? — спросил низкий.
Оба вновь рассмеялись.
Полыхнули под косынкой уши. Миранда опустила голову еще ниже, и, глядя в придорожную пыль, сделала шаг влево, чтобы обойти парочку. Высокий преградил дорогу:
— Извини, мы не хотели тебя обидеть. Слушай, мы можем дать работу, тебе ведь нужны деньги?
Он указал на два стоявших рядом, небольших мешка:
— Отвези на своем осле до моего дома, и я дам тебе золотой.
Высокий вытянул вперед кулак, из которого вдруг вылетела вверх желтая монета, и, покрутившись в воздухе, упала на раскрытую ладонь. Ногти у него были длинные, блестящие. В деревне такие чистые руки бывали разве что у невест в день свадьбы. Парень спрятал монету в карман и добавил: «Это не далеко».
Сколько стоит золотая монета, Миранда не знала. Должно быть много. Много премного. Быть может достаточно, чтобы заплатить за возвращение домой вместе с Бурсом.

Она согласилась.

По дороге, молодые люди наперебой выспрашивали есть ли у нее родственники в Талукане, и чем она занималась в деревне. Она улыбалась, говорила, что никого в этом городе не знала и что, дома она помогала отцу. Высокий был настойчив, и Миранда решила рассказать лишь часть истории, начав с отцовской рыбы, которую по купчей должна была доставить на «Звезду Востока». О том, что и вправду произошло на корабле, знать этим парням не следовало. Ну, уснула в трюме, ее нашли матросы, и капитан решил высадить нежеланную путешественницу здесь, потому как обратно, к рыбацкому причалу, фрегат не возвращался. Далее соврала, сказав, что есть договор с судном, которое вскоре зайдет сюда, и после пойдет в сторону ее деревни, предварительно захватив ее и Бурса. Парни перестали спрашивать. Вернулось хорошее настроение. Зря она боялась, что никого в этом городе не знала. Теперь у нее появились защитники. Настоящие друзья. Они даже не спросили про косынку.

Торговые ряды шумели теперь за спиной. Вдоль улочки по которой они шли стояли ветхие домишки совсем не такие высокие и разноцветные, как у порта. Некоторые были до того старые и запущенные, что казалось никто в них не жил. Редкие прохожие замедляли шаг и с явным удивлением глазели на троицу с ослом. Совсем иначе, чем люди на базаре, которые смотрели на встречных мельком, только чтоб не столкнуться.
— Вот сюда, — сказал высокий и свернул за дом с обшарпанной стеной. Откуда-то сверху вдруг залаяла собака. Миранда подняла голову: на заросшей травой крыше стоял худой серый пес. Забавно. Собак на крыше она еще никогда не видела. Минуя узкий проход между домами, она продолжала смотреть вверх, пытаясь сообразить, как же бедное животное смогло туда забраться.

— Всё, пришли. Осла вон там привяжи, а я сейчас слуг позову. Мешки заберут. — сказал высокий и махнул рукой в сторону полуразрушенного сарая в конце двора.
Хрустели под ногами стебельки разбросанной желтой соломы, так было тихо. Наверное, те, кто здесь жил, ушли на базар. Миранда привязала Бурса и попробовала снять мешки, но незнакомый узел не поддавался. Сзади кашлянули. Миранда обернулась: высокий стоял прямо перед ней. Опешив от неожиданности, она отступила. Парень схватил ее за плечи и толкнул. Взмахнув руками, Миранда оступилась, споткнулась и упала назад.
— Руки держи ей, растяпа, я же показывал как, — сквозь зубы процедил высокий и опустился на колени. Миранда попыталась встать, но ее руки перехватили и заломили за голову. Она открыла рот, чтобы закричать, но ничего, кроме тихого «A-a-a», не вырвалось.
— Заткнись, — сказал высокий, расстегивая пояс. Одной рукой он поднял ей платье, и, оцарапав кожу острыми ногтями, ухватил за колено.
— Ааа...
— Молчи, а то зарежу прямо сейчас.
Чиркнув ножнами, блеснуло лезвие кинжала и плашмя опустилось Миранде на горло.
Кожа мгновенно охладела, и стало трудно дышать.
— Тарбен, не надо, а? — сказал державший сзади руки парень.

Не хватало воздуха, грудь точно сдавило широким ремнем. Миранда открыла рот, чтобы глубже вдохнуть...

Вдруг, все заискрилось, как битое разноцветное стекло. Однажды так уже было — на корабле, когда прилетал Такх. Глаза Миранды были открыты, но вместо ухмылки высокого над собой нависло затянутое грозовыми тучами небо. Она стояла посреди усыпанного камнями поля. Оглядевшись, поняла, что находилась внутри огромной пещеры. Вдалеке со всех сторон поблескивали гранитные стены. Ближе, вздымались каменные столбы, уходившие под серые облака. Впереди возникло какое-то движение. Водоворот. Из его середины на Миранду что-то двинулось.

 — Тарбен, ты чего? — послышалось за головой.
Видение исчезло. Над Мирандой вновь явился парень. Его голова беспорядочно крутилась в разные стороны, будто следила за надоедливой мухой. Оставаясь на коленях, он выпрямился, повернул кинжал острием к себе, и вытянул вперед руки.
— Тарбен, ты чего, а? Ты чего? — вновь раздалось сзади.

Высокий вздрогнул, и ударил себя в грудь.

Миранда почувствовала, как освободились ее заломленные за голову руки, и как что¬-то теплое прыснуло на оголенное колено. Из нагрудного кармана высокого торчала рукоятка кинжала, его льняная рубаха разрасталась бурым пятном. Миранда выскользнула из-под кровавого ручья. Тарбен пошатнулся, уронил голову на грудь и рухнул набок.

Набрав с земли соломы, Миранда обтерла запачканную в крови ногу, опустила подол и одернула платье.
— Это он все придумал, он! — завопил тот, что держал ей руки. — Вот на, возьми деньги.
Его трясущиеся пальцы никак не могли отвязать от пояса мешочек. Парень сорвал с себя пояс и швырнул на землю перед Мирандой.
— Гав, гав, — залаяла собака на крыше.
— Атсáби, Атсáби — аукнулся голос Такха.
Миранда чувствовала, как от затылка до самых кончиков пальцев ею овладевал жар. Не такой, как от душного, полуденного зноя, а свой, родной, как разогретая на солнце кожа. Захотелось этим жаром поделиться. Выплеснуть на что-нибудь или кого-нибудь.

Впереди стоял покосившийся домик. Например, на это. Сжечь, превратить в груду камней, в пыль. Стоит только снять косынку и сказать…
В этот миг запричитал оставшийся в живых парень. Сквозь плач, он просил прощения и твердил, что не хотел Миранду обидеть, и что виной всему был его старший брат Тарбен.

Миранда перестала смотреть на домик и подошла к плачущему. Одним движением она сорвала косынку и проговорила:
— Ник’цук’нару нуе Атсáби ну мУму экусахпанак’. Повтори.
Она понимала значение каждого слова, но не вдумывалась, почему вдруг отдала такой приказ. Внутри что-то проснулось, что-то неудержимое, желающее вырваться и стереть с земли это подлое место. Но не человека. Человек ей был нужен, и человек должен был повторить сказанное Такхом.

Взгляд парня, понемногу становившийся осмысленным, вдруг беспорядочно забегал, и он снова начал твердить, что не виноват и не хотел причинять вреда.
— Повторяй за мной, — спокойно сказала Миранда и произнесла слова еще раз.
Всхлипывая и сбиваясь, парень выговорил непонятную ему фразу.

Тишина.

Бедняга сидел, обхватив рукой колени, тихо скулил и непрерывно вытирал рукавом глаза. Затем приподнялся, встал на четвереньки и так пополз к Миранде. Взяв ее руку он принялся целовать. Брезгливо отдернув ладонь, Миранда отступила.

Парень встал и побежал прочь.
Спотыкаясь, поднимаясь и падая вновь, он бежал, пока не исчез за домом, на крыше которого тихо лежала собака.

Миранда подняла брошенный беглецом пояс с кошельком. Парчовый мешочек, весил с хороший булыжник. Отвязала. Взгляд упал на лежавшего на боку Тарбена – кажется, так называл его спасшийся товарищ. Пятно бурой крови продолжало расти под бездыханным телом. Обойдя темную лужу, Миранда направилась к Бурсу.
— Ну, и чего ты молчал? — потрепала она ослика по холке, — вот оставлю тебя здесь, будешь знать. Не пытаясь больше развязать узел сдерживающий мешки, Миранда подняла один и, перекинула через спину Бурса. Смотреть, что таил в себе глухо стукнувший о землю груз, она не стала. Когда отвязывала Бурса, то склонилась, отчего волосы колыхнулись вперед. Оставшийся рыжеватый оттенок исчез. Волосы были ярко красного цвета. Миранда вздохнула и повязала косынку.

В конце двора она обернулась и посмотрела на злополучное место еще раз. Не трепыхались на бельевых веревках холщовые рубахи, не сидели у покосившихся дверей старики, не плакали младенцы и не бренчала кухонная утварь. Единственным обитателем двора было скрюченное мертвое тело. Что-то блеснуло.
Миранда решила посмотреть, и, отпустив Бурса, вернулась. Подойдя ближе, она удивилась, почему раньше не заметила столь драгоценного предмета. Зеркальце. Оно было привязано к поясу кожаным шнурком, и наверное хранилось в кармане, но теперь выскользнуло и покоилось на бедре своего бездыханного хозяина. Зеркальце было маленьким и легко уместилось бы на ладони. Когда-то Миранда мечтала иметь свое зеркальце. Иногда тайком она вытаскивала из-под подушки сестры Карлины большое зеркало с ручкой и подбегая к освещенному первыми утренними лучами окну, строила рожицы и хихикала над своим отражением.

— Мое. — Вслух сказала Миранда и потянула зеркальце. Шнурок не поддался. Она дернула сильнее, и лежавшее на боку тело перекатилось на спину. Показалась торчавшая из груди рукоятка. Зеленый камень набалдашника лениво переломил тусклый свет. Миранда вспомнила холод железа на горле. Стиснув зубы, она сильнее потянула за шнурок, но тот по прежнему не хотел отрываться от хозяина. Темнело. Предстояло еще найти ночлег. Соображать, как вязал свои узлы Тарбен не было времени, проще было отрезать. Рука сама легла на рукоятку кинжала.

Проходя мимо дома с травяной крышей, Миранда подняла голову в надежде еще раз увидеть собаку, пытавшуюся, как она теперь думала, предупредить ее об опасности. Пса уже не было. Миранда вздохнула, и вышла на пустынную улочку. Все, что вдали стало окрашиваться зеленоватым, а еще немного погодя и обшарпанные стены домишек, и разбитая дорога под ногами, и даже Бурс с его тряпичным седлом, — все окрасилось в оттенки зеленого. Наступила ночь.

***

Хозяин трактира «Спящий пес», что находился в двух милях от рынка, терпеть не мог это переполненный тараканами овчарник. Трактир ему достался в приданое от зажиточного тестя. Задумка была тут же продать «Пса», и на вырученные деньги купить винодельню, дело о котором мечталось с юности. Но папаша жены оказался человеком хитрым. Не желая расставаться с трактиром, где «каждый камешек был заложен вот этими вот руками», он расстраивал купчие, используя свою дружбу с головорезами из Портового Братства. За дополнительную мзду те отпугивали покупателей, и трактирщик, ругая весь свет, продолжал сдавать ночлег всякой заезжей пьяни. Тесть умер месяц назад, но хозяин уж и сам постарел. Винодельню не потянуть — больно хлопотно. Иногда, после очередного наплыва торговцев из других городов, он злился больше обычного и требовал десятикратную плату. Удивленный гость обычно переспрашивал цену и, убедившись, что расстроен не его слух, а рассудок хозяина, тихо удалялся. Вслед гостю летел скрипучий смех, похожий на перепалку шнырявших по двору гусей.

Так случалось частенько. Но не этой ночью.
Хозяин уж в который раз протер заспанные глаза и начал пересчитывать заработанное за день. Пытаясь взбодриться, он наотмашь стучал каждой монетой о деревянный прилавок. На четвертом ударе перед ним явилась девушка. Явилась, ибо на улице было хоть глаз выколи: все небо затянуто тучами. От неожиданности хозяин вздрогнул, монета отскочила и упала на пол. Девица подняла серебряный, и протянув, сказала:
— Мне и моему ослику нужно переночевать.
— Ты как сюда попала? — воскликнул трактирщик.
Девушка лишь повторила просьбу и выложила пять серебряных монет. Одну к одной.
«Небось, воровка, — подумал хозяин, — нет, не похожа. Осел у нее, говорит... Купеческая дочь, нет… Платок на голове. Вдова…Точно... Зажиточная…»
— Маловато будет за ночь, надо бы добавить, — сказал трактирщик, сгребая деньги, хватившие бы на два месяца постоя.
Девушка прикусила губу, потом отвернулась, повозилась с платьем и добавила еще три монеты.
Хозяин вновь осмотрел полуночную гостью. Лет семнадцать, не старше. Длинное серое платье, к пояску подвязано маленькое зеркальце.
— Нет, так нет, — сказала она и потянулась за своими деньгами. Но хозяин опередил молодую, неопытную руку.
— Что ты, что ты, есть у нас место. И для тебя, и для ослика твоего, — сказал он, перекладывая монеты в карман.

Девчонка обрадовалась и, кажется, даже подпрыгнула. «Вот дура.» — подумал хозяин.