Память сердца

На юге европейской части России, недалеко от границы с Украиной, расположился славный город Белгород. Это один из красивейших городов нашей страны. С каждым годом он становится лучше и моложе, благодаря стараниям многих и многих людей. И одним из таких людей, отдавших нашему городу всю свою сознательную жизнь, является Хворостяная Лидия Петровна, заместитель председателя Белгородского городского Совета ветеранов войны, труда, Вооруженных сил и правоохранительных органов, Почетный гражданин города Белгорода, председатель  Совета ветеранов педагогического труда, заместитель председателя Общественной палаты г. Белгорода.

Есть люди, ставшие символом своего времени, их жизнь полностью посвящена тому, чтобы сделать жизнь других людей полноценнее, лучше. Именно такой знают в нашем городе Лидию Петровну. И действительно, она удивительная женщина: в ней сочетаются внешняя женская красота и острый  ум, чуткое сердце и широкая душа, стремящаяся обогреть всех, кто в этом нуждается. 
14 ноября 2018 года Лидия Петровна отметила свой   90летний юбилей. Прожита большая, трудная и интересная жизнь. Судьба ее тесно связана с историей нашей страны. 
                Лидия Петровна Хворостяная родилась 14 ноября 1928 года в селе Крюково Крюковского района, Черниговской области. В 1933 году переехала с родителями в село Волоконовку Белгородской области (в то время – Курской), где и прошло её детство.
 Время было тяжелое, но и светлое, когда верилось, что наша страна будет могучей и все будут жить хорошо. Лида отлично училась в школе, стала октябренком, потом – пионеркой.  Отца забрали в армию в 1939 году. Он служил в Могилеве, и её мать добилась разрешения (ей выдали военный литер) съездить к нему в гости. Перед самой войной она, взяв маленького сына (ему было 5 лет), уехала к мужу. Лида осталась с бабушкой в селе Волчье Александровке. 

22 июня. 1941 год.

 Но в мирную жизнь семьи ворвалась война, село оккупировали немцы.  Тринадцатилетней девочкой, ей пришлось работать так же, как и взрослым: разгружать вагоны, копать окопы, дежурить в госпиталях. Испытала страх при свисте пуль и взрывах мин, голод и холод. 

Из личных воспоминаний Лидии Петровны

Великая Отечественная война прошла через судьбы большинства семей моего поколения. На начало войны мне было неполных 13 лет. Прожила длинную жизнь, а это страшное событие — 22 июня, день объявления войны, навсегда врезалось в память.
В тот далекий теплый летний день 22 июня 1941 года ярко светило солнце, была чудесная погода. Выходной день. Обычно по воскресным дням деревенские мужики собирались на улице вблизи лавки-магазина, где, встретившись, возбужденно о чем-то громко спорили, размахивали руками. Деревенские женщины, наоборот, собирались возле какой-нибудь хаты, рассаживались на лавке рядом с палисадником и негромко обсуждали домашние проблемы. На посиделки женщины обычно одевались нарядно: разноцветные платочки, яркие цветастые кофты с завитушками и длинные юбки, сшитые из тёмной шерстяной ткани. Когда же ещё можно показать свои наряды! Когда женщины одевались наряднее, лица их уже не выглядели изможденными, и кажется, морщин на лице было меньше и руки не казались старческими и загрубевшими от работы. Мы, дети, крутились рядом. Стоя в сторонке, развесив уши и раскрыв рты, внимательно слушали рассказы собравшихся на улице взрослых людей. В это воскресенье было почти то же самое: гремела музыка возле магазина, на улице собрался народ. Это была ночь выпускников, которые гуляли до утра (21 июня был выпускной бал в школе). Мы с подружками играли в классики и дочки- матери, непоседливые мальчишки гоняли мяч. Всё как обычно. Ничто не предвещало беды.
В 12 часов по радио остановили музыку и как набатом - голос Молотова:  «Сегодня, ровно в четыре часа утра, без объявления войны враг напал на нашу страну …». Затем выступление И.В. Сталина. Все в полной тишине слушали сообщение… И в конце прозвучало: «Дело наше правое! Враг, посягнувший на нашу священную землю, будет разбит! Победа будет за нами! Смерть немецким оккупантам!»
Несколько минут полное оцепенение. Что это? Я очнулась только тогда, когда заголосили женщины. И тут толпу прорвало. Все одновременно заговорили. Никто не верил, что война продлится долго. Бабушка стояла рядом и тихонько всхлипывала. На нас, детей, никто не обращал внимания, и я поняла: война- это не игра, это что-то страшное.
 Председатель сельсовета поднял руку, чтобы все замолчали: — Товарищи! Враг напал на нашу страну! Пойдем, мужики, повоюем! Я лично сейчас иду в военкомат! И буду бить немцев до последнего вздоха! Товарищи, я призываю встать на защиту своей Родины!  За Сталина! За Родину!
— Ждите с победой! — подхватили выпускники. Женщины заголосили ещё громче. Мне было жутко смотреть на эту картину. Я убежала в поле. А в голове стучало: «Война! Как мама и братик? Увижу ли я их?» Стало страшно за них. Здесь было тихо, звенели жаворонки, ничего не напоминало о войне. Можно было забыться на миг. А через день на телегах, на ходках парами и группами везли в город новобранцев. На каждой подводе мужчины и женщины с воплями и причитаниями. Бабы визгливыми голосами орали: «Ой, что за война, сразу три набора! Взяли брата и отца, взяли сына и мужа!» А вот едут совсем медленно, в телеге спит молодой мужчина.
Женщина в платке, наверное, мать, и гладит его по русым пшеничным волосам. На другой телеге совсем молодая женщина, прижавшись к мужу, тихо плачет и подносит к глазам белый кружевной платочек. Провожали на войну главных кормильцев семей, у которых в те годы было от трех-четырех и более детей. Оставались старики, дети малые без кормильцев. На другой день практически целый класс из-за парты ушел в военкомат и оттуда на фронт. Многие назад не вернулись. И тогда пришло осознание того, что случилось. Нужно настраиваться на самое худшее. Что нас ждет? К вечеру деревня опустела, словно вымерла. В деревне остались старики, ребятишки да плачущие женщины. Мы, дети, провожали каждого новобранца, стояли на дороге и думали только об одном: «Вернитесь домой живыми!» Я чувствовала себя так, словно вдруг оказалась посреди моря на необитаемом острове. Месяц июнь — самый разгар сенокоса.  Дети работали в поле наравне со взрослыми.  Наступала ночь, взрослые уходили покормить малышей, а мы, подростки, оставались на ночь, немного отдохнув тут же в поле, продолжали работу. Сгребали сено, носили  к скирдам. Скирдовать  было особенно тяжело. Сено выкладывали на палки, а потом эти палки с сеном необходимо было высоко поднять, чтобы положить на самую верхушку.        Через четыре дня после начала войны  приехала   мама с маленьким моим братом.
Под обстрел в первые дни войны попала Белоруссия, отца ранило в одном из боев. Раненый, перевязанный, он пришел в гостиницу к маме и, взяв в охапку сына, посадил их в поезд. Сам же остался в Могилеве, затем их часть перебросили под Москву, где он и погиб. Радио возле конторы не выключали: слушали сводки Совинформбюро. И каждый день звучало: «После ожесточенных боев наши войска оставили ….». Каждый день наши войска отступали, но я была уверена: мы победим! Да и мама как-то вечером обняла меня и сказала: «Доченька, верь: мы победим, выгоним врага с нашей земли. Сколько раз на нас нападали, но мы всегда побеждали!» Позже, после сводки Совинформбюро, звучала песня          
 Лебедева-Кумача: 
  Вставай, страна огромная,
  Вставай на смертный бой      
  С фашистской силой темною,      
  С проклятою ордой!

От этой песни шли мурашки по спине и наворачивались слезы на глазах. Война.  Страх овладел мною: каждое утро, выходя на улицу, я с тревогой всматривалась, вошли в село немецкие солдаты или нет? О зверствах фашистов нам было известно мало. Не было еще чувства ненависти к врагу, поэтому далеко не все селяне боялись прихода немцев. Ожесточенные бои шли уже под Воронежем, Курском, Белгородом. Раненых привозили каждый день. Мы, дети, помогали в госпитале: выносили окровавленные бинты, туалетные  ведра, таскали непомерно тяжелые ведра с водой, чтобы обмыть раненых, расселяли их по хатам. А летом и осенью работали в поле и собирали колоски. 
Летом приходилось есть щавель, дикий полевой лук, ягоды черемухи, из них пекли пирожки и лепешки с лебедой на клею, который собирали на деревьях. Весной откапывали мороженую картошку, доставая ее из-под талой воды. Из картошки пекли оладьи, и они казались самыми вкусными на свете. Хлеб стряпали из тертого картофеля и сушеных головок молотого клевера, добавляя в это месиво щепотку муки. Мне приходилось через день тереть сырую картошку, правую руку в кровь истирала, было больно, но что поделаешь — надо! Вареный, жареный, печеный картофель был основной едой. «Печенки» — это такое лакомство! Изобилия картошки не было никогда. А когда созревал паслен, бежали наперегонки, ели эти сладкие черные ягоды. Иногда приходилось и подраться за них. Летом за неимением обуви ходили босиком. Конечно, ножки за лето становились грязными, огрубевшими, кожица местами трескалась от  грязи и воды, появлялись цыпки (так называли кровяные трещинки). Когда мыла ноги, мама их смазывала какой-то мазью, а я плакала от сильного жжения. Взрослые тоже ходили летом по деревне босиком, только уходя в лес или на покос, надевали чуни или лапти. Так проходило наше детство. И еще помнится, что в центре деревни был колодец. Воду из него брали не только жители села, но и все проезжавшие. Колодец был с большим журавлем, к которому привязывали деревянное ведро. Рядом с колодцем стояло большое деревянное корыто, из которого поили коз, коров и лошадей. Колодец - центр сбора селян. Возле него всегда собирались женщины, приходили за водой и беседовали о своих житейских делах. Когда подъезжал почтальон, то женщин одолевал  страх: неужели опять кому-нибудь похоронка…
Но самое страшное – это предательство. По сей день перед глазами стоит одна из ночей. Мы мирно спали в своем доме, когда неожиданно раздались выстрелы,  уже через минуту кругом рвались мины, свистели пули. Началась паника, надо было спасать малышей. Люди бежали прятаться в погреба,  в лес, а мы с мамой – в окопы. Когда первый раз в село вошли немцы, дядя Жук тут же предал нас:
 - Вон там, в окопах, прячутся коммунисты.
Да, мы от страха прятались в окопах, немцы на мотоциклах приехали к нам. Крича «шнель, шнель»,  размахивая винтовками, вытащили  маму из окопа.  Мы с братом, ухватившись за ее подол, заплакали, стали просить немцев не убивать нашу маму. Не знаю почему, но они пощадили ее, только потрясли  за плечи, что-то расспрашивали. Мама молчала. Затем немцы расстреляли все окопы и уехали. А потом каждую ночь мы прятались на чердаке в другой части села Волчье Алексеевке от немцев, чтобы они не нашли нас и не угнали в Германию. Боев в селе не было, немцев быстро сменили мадьяры (венгерские части). И немцы, и мадьяры первым делом грабили мирных жителей, забирали всё, что видели: кур, овец, зерно, хлеб. Не брезговали и крестьянскими пожитками. В 1942 году немцы пригнали пленных русских солдат и огородили место, где их поселили. Мы, дети, перекидывали через ограду обувь, одежду- всё, что давали нам женщины. Взрослым нельзя было подходить к колючей проволоке, их сразу же расстреливали, а нас, детей, немцы гоняли, но не убивали. Выбегут с собаками и погонят нас. Как только мы видели собак с охранниками, все разбегались. Что могли из еды, кидали пленным, но самое опасное было  передавать им воду. В чем? В то время не было пластмассовых бутылок и пакетов, нам приходилось таскать ведрами и лить им сверху в ладони. Те с жадностью пили. В селе было всего 10 детей, и мы выполняли то, что не могли сделать взрослые.  Советские воины вошли в село 27 января 1943 года. Мы, дети, с радостью встретили наших танкистов, освободивших Волоконовку.