Политика

Политика дело тонкое, очень тонкое. Это искусство реализации возможностей при ограниченных ресурсах. Это поход по канату над долиной людоедов. Это прыжок, без страховки над жерлом вулкана. Это бег через пасеку в чем мать родила. Это заплыв через непроходимое болото. А политики необыкновенные люди. Это лучшие из лучших. Это цвет человечества. Это ориентир, на которые равняются все остальные. Древнее требование, хлеба и зрелищ, теперь звучит: хлеба зрелищ и политики.
Что это не пустые слова, наш местный скотник Василек  понял, пытаясь сдвинуть вредную корову Машку.
Как он ее не уговаривал и так и эдак:
-Хорошая моя, умненькая девочка.
Бесполезно, скотина рогатая только хвостом помахивала. Василек подал жалобу доярке, как никак вышестоящая организация, даже можно сказать биоорганизация. Надежды скотника не оправдались. Он как рассуждал.
" Объясню человеку как и что. И мы совместными усилиями сдвинем, силой убеждения упрямую, зарвавшуюся особь."
Но вышло по другому.
Доярке  Вере, эта корова уже давно поднадоела, характер не сахар, молока- кот наплакал, а тут как раз жалоба.
Вера к заведующему фермой пошла:
-Слышь Иванович, Василек то мою Машку совсем испортил. Корова была хоть куда, я ее  практически, к  выставке народного хозяйства готовила. Кормила как ребенка малого, поила как мужа на праздник, чистила как себя на сватовство. А этот, деятель от навоза, считай палку в колесо нашего предприятия всунул.
Заведующий фермой знал доярку с ее замызганной коровой как облупленных, но у него свои резоны были. Премия, карьера, да и скотник как-то дорогу перешел или косо глянул, наверно. А может и нет, не суть. Значит глянет. Должность у Ивановича собачья. Как он ее понимал, главное облаять. Он почему то был уверен в своем лае. Вся наука руководства сводилась к крику. Если начальник к вечеру не хрипит или в крайнем случае не подхрипывает, значит этот начальник, не на своем месте. Зря получает деньги, позорит элиту и пользуется незаслуженными благами. Какой-то, сильно выродившейся потомок соловья- разбойника, правда тот больше свистел. Свистом решал, этот думает, что криком решает.
Иванович пришел к директору всего.
Ферапонтыч жил между Сцилой и Харибдой. С одной стороны необходимо наказывать, чем больше, тем выше производительность труда. С другой, самому получать по самое не хочу. Этакий двуликий Ферапонтыч, получая и раздавая, уютно мог отдохнуть только между двумя стульями. Один стул олицетворял чаяния и стремления мелкого князька, диктатора и глобального проходимца. Другой, уютно привлекал вдумчивостью, свободой и потомственным либерализмом. Директор решил наказать нерадивого скотника и сделать это публично, что бы народ и начальство, и понимали с кем имеют дело. На собрании, доярка слезно вспоминала свою жизнь, начиная от Кирилла и Мефодия. Как было трудно постигать школьную науку, ка зверствовали учителя и школьные товарищи. Как, из-за отсутствия урожая и ума, даже не пыталась учиться дальше. Вера с большим трудом шла по жизни, а еще хозяйство, соседи и прочие прихлебатели. И все это время маяком, светом в окошке была Машка, корова достойная королевской доли.
Заведующий фермой обрушился с критикой на скотника. Со всей, накопившейся ненавистью грамотного человека ко всякой швали. С пафосом переходящим в визг, Иванович клеймил зарвавшегося скотника. Василек, со слов Ивановича, в своей немереной гордыни, частенько саботировал распоряжения начальства, устраивая сборища и перекуры. Заведующий, как истинный патриот, давно подозревал заговор. Низы, судя по всему, не хотят жить как им советуют умные люди, норовят вырваться из узды на простор и главный у них, судя по всему, Василек.
Потом к трибуне, раздвинув стулья, вышел директор. Резать правду-матку он любил, но частенько опасался. Дело с правдой всегда хлопотное, у каждого свое понимание и тут главное не промахнуться. Обратив внимание на сложное международное положение, Ферапонтыч плавно перешел на трудности экономики, курьезы погоды, неизведанность космоса. В мире творилось невесть что и даже хаос выходил из управления. А тут еще и Василек. Непонятно выходило, то-ли скотник приложил ко всему этому руку, то-ли просто бестолочь. Но в любом случае, лучше ничего сильно не трогать. Равновесие и еще раз равновесие.
От народа народа почти не было. А кто был, предпочитал отмалчиваться.
Собрание в конце концов решило, вынести скотнику устное замечание.
Вечером, накрыв на стол, жена Василька, Ира спросила:
-И зачем тебе это надо было?
Василек, опрокинув рюмочку, с удовольствием пояснил:
-Политика, милая моя. Ну посуди сама, какие у меня возможности, хоть как-то, на что повлиять? Минимальные, да и скучно. А так, твоей подружке Верке, шанс поговорить дал. Как она перед народом хвост распушила, звездный час. Да и с Ивановичем пообщались, они давно друг другу глазки строят, а так глядишь, наладиться что-то. Ферапонтыч, тоже при делах, лишний раз перед начальством в строгости засветиться, милое дело. Когда начальство не тревожишь, они думают, ник-то не работает, видать по себе мерку держат. Вот так красавица, это тонкое дело- политика. До нее дорасти надо.
Ирина, наливая мужу еще рюмочку, да и себе чуток, проворковала:
-А кто тебя подтолкнул. Я последнее время стала замечать, на Веру ты посматривать начал. А если у нее, что с Ивановичем получиться, то ты особо не разгуляешься.
Да и Ферапонтыча надо шевелить, мхом порос, как-бы не сняли. Сидит пенек пеньком, но привычный, нас не трогает. Политика милый. Они с чувством чокнулись.
На следующее утро, на ферме, Василек огрел Машку тяпкой, не сильно правда, но доходчиво. Машка моментально встала как надо. Политика она и на ферме, политика.