Были когда-то и мы рысаками..

***
Можно придумывать всё ,  что угодно...но всё равно возраст есть возраст.
И это грустно.
И неудобно.
И непривычно.
И внутренне омерзительно.

Меняется жизнь.
И окружение.
И понятия.
И ценности.
Меняется всё.

И ты уже для студентов профессор старой закваски.
Из прошлого века.
Тебя слушают.
Ценят мнение.
Благодарны за совет или подсказку.
Удивляются стремительности решения той или иной проектной задачи, для них она удивительна, для тебя привычна.
И даже скучна.

И всё чаще вопросы к самому себе.
А кому нужна твоя живопись?
Искусство ?
Твои рассказы?
Раздумья?
Стихи?
Мысли ?
На марше уже другое поколение и другие ценности.
Их  марш и чеканку шага уже слушает теперь  ДРУГОЕ время.
Ты же уходишь в прошлое.

И идёшь не торопясь.
Куда спешить?
С осторожностью, ибо понимаешь исчезновение  стремительности реакции в движении.
И исчезла бифокальность зрения.
И невозможно понять какой высоты поребрика тротуара.
И иногда берёшь трость.
Без неё просто опасно ходить.
Можно оступиться.
И хотя, идешь  тростью  пижонски чуть помахивая , как бы прогулочно, но это желание обмануть других, но не себя , ибо она  уже часть твоего существования.

И стыдно как-то встретиться с когда-то любимыми..
И хочется остаться в их глазах бравым.
И лёгким.
Тем , каким был тогда... в прошедшее  время.

И всё меньше в записной книжке тех, с кем можно поговорить по телефону.
И записная книжка скорее книжка воспоминаний.
И сопротивляясь времени меняешь  телефон на навороченный.
Но это просто смена декорации.
Его  смена не возвращает твоих ушедших друзей.
И всё чаще мысль, что скоро по нему кроме супруги и дочери  иных звонков не будет.

Грустное ...безумно грустное дело ...возраст.
В транспорте  уступают место , хотя знаю, что не произвожу впечатление немощного , убого или больного.
Может потому , что с тростью.
Не инвалидной, а явно непростой.
И тростей уже  коллекция.
У них разные навершия.
И это где-то уже хобби.
Собака, орел, голова императрицы Виктории I, шарик гольфа, спаниель с серебрянным ошейником и с монограммой , а в этой в рукояти , которая свёртывается, пробирка с коньяком на 25 грамм,с ней приятно гулять в промозглую и ветренную  погоду,которую очень люблю с детства, наткнувшись на фразу Гюго " Бьющий в лицо ветер - наслаждение для отважных"и помня скульптуру Эрьзи " Отважный",  в этой был клинок, снял его на всякий случай, а вот трость XIX века с эмблемой отеля швейцарского города , основанного в 1126 году, туристическая,  она из  категории «Фриц», традиционная.

И под трости заказана и получена на день рождения стойка из Индонезии из целикового ствола красного дерева, с резьбой.
Около 20 кг веса.
Тяжёлого тёмно вишнёвого цвета...
Изыскана и красива.
И эта стойка часть интерьера прихожей.

Может потому, что не допускаю для себя старость вызывающую сожаление.
Желая вызывать одно у окружающих - уважение.
В конце концов есть вещь , которая зависит только от самого человека.
Достоинство,   пусть и в возрасте.
В конце концов это то , что никогда не отнимет никакая власть.

Всегда чистые и модные рубашки.
Модная в меру обувь без понтов на молодость .
Хорошая оправа.
Модный в меру пиджак.
Выровненная борода и усы.
Стрижка каждые две недели.
Хороший парфюм.

Но  уже не интересен даже контакт со сверстниками.
А , если рн и есть.,  то с разговорами бытовыми.
О внуках, покраске крыши, забора, болезнях и поликлиниках.
Зачем они со всем этим и мне всё это?

Меняется и город,... мой Ленинград,... теперь Петербург.
Но он никогда уже не станет Петербургом.

К счастью мне удалось застать его , точнее остатки  ТОГО Петербурга.
Пусть и израненного войной.
В разнообразии  и удивительной красоты чугунного литья зонтиков над входами парадных, в кружеве ограждения крыш, в многообразии литья ворот в каждой подворотне , которые запирались дворниками в 12 ночи, и опоздавшие или припозднившееся после гостевых визитов жильцы звонили  в настенный звонок с медной кнопкой перед воротами , чтобы калитку в воротах  открыл дворник, оставляя тому  за беспокойство  в заскорузлой ладони рубль или трёшку.

Всё « снесено могучим пионерским ураганом сбора металлолома» в 60х.
Тогда у партии и городского начальства была мысль избавиться от всего ненужного хлама и сделать город максимально открытым  для ощущения его пространства, а всякие ограды садов, парков, красивейшие и уникальные  зонтики  у парадных, как и удивительных чугунных ворот города  чугунного литья, правильнее отдавать родине,  как  металл, на переплавку.

Я благодарен судьбе за то , что почти вся моя жизнь прошла в золотом пятне Петербурга, в Коломне, острове ограждённом каналом Грибоедова, Фонтанкой, Мойкой, Крюковым каналом, рекой Пряжкой.

Наступает время раздаривать всё то , что с таким старанием и тщательностью подбирал.
Наручные часы, оружие, ножи , трубки ...трости.
Всё после меня разойдётся и исчезнет.
К сожалению.

А так мечталось.
Что накопленное и созданное...останется в семье.
И будет переходить из одного поколения к другому.
И каждая вещь имеет и сохранит свою историю.
И будет большая семья.
И большой круглый стол.
И воскресные общие обеды.
И традиции семьи.
И неторопливый , умный разговор близких по родству и мыслям  людей.
И Время в эти минуты будет задерживать свой бег, тормозить его, создавая минуты затишья для сближения пусть и кратковременного.

Но у молодёжи теперь не шаг , а бег.
И нет времени на затишье.
Сменилось всё.
Теперь прилично загорать в центре города на газоне в парке, ибо это как в Лондоне или в Берлине.
Прилично выйти на Невский в шортах.
Прилично в джинсах и сапогах идти в Мариинку слушать оперу или смотреть балет. Прилично пробираться к своему месту в театре не повернувшись к уже сидящим   и  занявшим уже свои места зрителям , не лиом, а задницей.
Всё сместилось....и похоже, что безвозвратно.
Культура сменилась её эрзацем.
И немудрено, что за 30 лет ни одного знакового в ней имени.
Ни в живописи, ни в музыке, ни в театре.
Нигде.
Исчезает грамотный ,русский литературный язык, и его заменяет язык СМСок.
Хамство где-то становится нормой общения.
С наездом и качанием своих прав.
Неприличное становится приличным.

Часто выхожу на пустынный берег залива.... , слегка помахивая тростью.
Подняв воротник американского морского бушлата, купленного в Военторге, такого удобного и ладного по сравнению с нашими.
При  дожде с него скатывается вода .
И просто смотрю вдаль.
На волны и огонь можно смотреть бесконечно.

Из школьных друзей осталась четверть,
Из однокурсников  по гражданской авиации треть.
Из мухинцев... тоже.
 
И одна мысль всё чаше не покидает меня.
Сознание того, что уходит моё время.......
У х о д и т .

И чаще мысль, что прав Наполеон , сделавший последнюю запись в своём дневнике:

« Всё в прошлом... Изведано всё.
Радость побед, и горечь поражений.Остаётся оно – стать замкнутым в себя эгоистом.»


***