Степной ковыль Гл. 1

Гл.1


На него можно любоваться бесконечно. На степной ковыль. В любое время года, кроме снежной зимы, когда она прячет под своим покрывалом сухие остатки этого удивительного растения. Справедливо присвоили ему ещё одно имя -  "седой" ковыль. Да, это многолетник, но он всегда в силе, всегда может удивить и очаровать.
С чем его сравнивают? С бескрайними морскими просторами, с белыми пушистыми облаками, с заснеженной равниной и даже с тополиным пухом, который заметает собой улицы, парки и скверы.

Но здесь поблизости нет парков и домов Культуры, это степная зона. Не совсем степная, но ковыльным угодьям предоставлены немалые территории. Вернее, никто ничего ему не предоставлял, он сам разросся и продолжает себе укореняться в угодных для него местах. Ковыль живой, он чувствует, что нужен людям, ведь некоторые деревенские старожилы, уже и жизни своей не представляют без ковыля. Каждое утро многие становятся у своего забора, за задворками, и долгое время вглядываются в ковыльную степь. Как когда-то, после войны, все солдатки своих мужей ожидали, даже те, кому пришли похоронки. Они всё равно стояли и смотрели вдаль. А постаревшие матери тех воинов, прикладывали ладони ко лбу, чтобы ничего не пропустить, потому что зрение уже не то, когда они могли наблюдать за серебряными нитями аж до самого горизонта.

А иные, только проснувшись, уходили в степь, ступали осторожно, чтобы не помять любимое растение. Ну как тут не прозеваешь, нет-нет, да и подомнут сапогом стройную, грязно-белую ковылину, а потом сокрушаются, ругают самих себя.
Ковыль и так поредел за минувшие десятилетия, а тут ещё и люди его уничтожают. Ладно бы молодёжь, когда завалятся в его зарослях на всю ноченьку, но это положено, потому что закон природы не дремлет, а его нужно чтить. Он требуется для продолжения рода человеческого на всей Земле. А старикам, как они сами считали, нечего здесь больше делать: уже оттоптали своё, было дело... Да так было, что вряд ли забудется когда-нибудь.

При сильном ветре - ковыль неспокойный. Растения будто хлещут друг друга длинными колосками. Старый дед Арсений говорил, будто постоянно в такую погоду слышит, как плачет ковыль. А когда ветерок умеренный, то вся степь стелется волнообразными движениями, это говорит о спокойствии и довольстве всей окружающей атмосферы. Но случается, что ни один листочек не шелохнётся на дереве, всюду зной и духота, так тот же Арсений всем сообщает, будто спит ковыль, устал трепаться изо дня на день. Мол, пусть отдохнёт, сердешный, а то гонится за кем-то, а почему и зачем, только ему одному и ведомо.

Раньше, это древние старики сказывали, будто собирали у них ковыль, чтобы бумагу из него делать и выпускать какие-то искусственные ткани. Свои же, некоторые бабульки, приберегали его на лекарство, суставы лечить, зоб и поджелудочную железу. А нынче он растёт лишь для красоты и то на пользу, глаз ведь радуется, когда смотришь на него подолгу. А не можешь оторваться потому, что происходит какое-то волшебство, оно, кстати, с самого детства. Тут даже ребятишки влюблены в ковыльную степь и гордятся ею, а потом помнят её до самой старости, куда бы судьба их не забросила.

Иногда можно в серебряной гуще застать козочек или овец. Они питаются ковылём, молочко после такой кормёжки степью пахнет. Хлебнёшь парного из кувшина и сердце стучит сильнее и чаще, сразу жить хочется до ста лет и непременно здесь, в отеческом краю.

Особенно красиво в самом начале лета, когда между побелевшими метёлками, вдруг всплывают на поверхность ярко-красные маки и синеголовые васильки. Но всё равно, как и прежде, взгляд притягивает металлический блеск ковыля, до самых глубин души - такого родного.
Потому что у здешних, это растение было с ними с самого их рождения, когда матери приносили грудничков сюда, во владения "серебряных нитей", когда дитё трогало их своими ручонками. И потом играли тут в прятки или просто лежали в зарослях, сощурившись, лениво посматривали на небо. А иногда небо опускалось низко, казалось, что сейчас заберёт с собой всю красоту и гордость тутошнего населения и всё, останутся они без своей реликвии. Но тучи уплывали, а ковыль оставался, он же знал, что без него здесь никак.

И вот такое повторялось поколение за поколением, деревенские росли вместе с этой степью, впитывали в себя её запах, прививали в себе уважение к ней, которое будет длиться весь отмеренный срок, даже если когда-то предстоит им разлука навсегда. Ведь есть и такие, коих судьба забрасывала на край света, но ковыли оставались в сердце. Навечно.

А название деревеньки - Загорное. Да, почему-то так, просто доходит до смешного. Куда ни глянь, везде степь да простор, а поди ж ты, Загорное! Когда они тут, эти горы были, может, миллион лет назад? А за ними поселение первобытных людей, потому, вроде и за горами. Но теперь вокруг только холмы да бугры-невелички, но тем не менее, вот такое прозвище.

Екатерина Павловна Буранова, с самого утра пребывала в приподнятом настроении. А то как же! Сынок из Армии вернулся целый и невредимый. Сама его на ноги поднимала, муж рано умер. И на здоровье никогда не жаловался, а просто однажды сердце остановилось и всё. Васильку, так Катерина ласково кликала своего ненаглядного сыночка, тогда всего два годика было и, конечно же, он ничегошеньки не помнит. А сейчас, вон какой вымахал, весь в отца: рослый, красивый и очень добрый по своей натуре. Правда, родила она его уже поздно, в тридцать пять лет. А до того женихами перебирала и чуть в девы старые не записалась, когда к ним нагрянули командировочные, корпуса для коровника перестраивать, вот там и познакомилась она с Кирьяном, скромным и честным мужчиной. Ему тоже почти сорок исполнилось, но женатым ни разу не был. Так они и нашли друг друга, полюбили и создали свою семью.

Трудилась Катерина дояркой, оттуда и на пенсию вышла. Честно говоря, она думала, будто сын будет стесняться пожилой матери, ведь у всех его одноклассников - мамки, ну просто молодайки, одна другой краше, но всё обошлось. Василёк рос внимательным, отзывчивым и послушным ребёнком. Катерина была ему благодарна, что ни разу мать не опозорил и не особо заставлял волноваться за себя. Женщине, без мужского контроля, тяжело заниматься воспитанием, это всем известно. Но она выдюжила, смогла.

Вчера столы во дворе накрывали, отмечали прибытие солдата со службы. Катерина готовилась к этому событию, экономила пенсию и у председателя попросилась поработать немного в поле, на прополке овощей, чтобы получить лишнюю копейку. Ведь Васеньку ещё и приодеть надобно, поди подрос парнишка за два года.
Соседи помогли приготовить всё необходимое, потому и хорошо посидели. И Васенька не убежал к друзьям, до последнего находился с гостями. Потом помогал ей убраться со столов, протирал полотенцем вымытую посуду и всё разговаривал с матерью, не мог наговориться. А ей и радостно. Соседки напрашивались привести двор в порядок после гулянки, но Васенька их домой отослал, мол, я сам маме помогу. Где ещё такого сыночка сыскать?

Одно беспокоило Катерину. Она завела разговор о работе. До Армии Василий трудился на заводе, добирался в райцентр автобусом. Катерина прослышала, что всех рабочих теперь на очередь ставят и потом дают им ордера на квартиры. Она и на Васеньку надеялась, что вновь устроится пацан на своё прежнее место, а после глядишь, через год-другой и жилплощадь ему предоставят. Не за себя пеклась беспокойная матерь, а за своего ребёнка. Ей до конца дней своих куковать в деревне, никуда она не поедет от своего ковыля, что за огородом сразу начинается, а вот сыну тут делать нечего, занятости почти никакой, многие уже давно в город перебрались за длинным рублём.

Раньше тут и свиней выращивали и даже овец. Земли много было колхозной. Теперь осталась одна ферма молочно-товарная, так и та всего на три корпуса функционирует. Ни то, что ещё десяток лет назад - доили коров в пятнадцати корпусах.
Катерина любила вспоминать прошедшее время, когда наоборот все стремились попасть на село. Работы для всех, хоть отбавляй. Клуб тогда вечерами открывался. После трудодней бежали на танцы: смех, веселье и впереди, казалось, только счастье и удача всех поджидает. А ведь тогда и одежды вдоволь не было, питание тоже обыденное: яйца, сало, картоха, ну и ещё что-то со своего участка. Держали кур, поросят, коров, овец. Ну здорово ведь было, так что же пошло не так? Уезжать стали из Загорной, даже хаты побросали. А кому они нужны, кто их тут купит? Да и домам тем цена маленькая, здесь они почти все одинаковые. Высокий фундамент, само строение саманное, побеленное или оббитое тонкой доской и выкрашено в голубой, а то и в зелёный цвет.

Василий не поддался матери на откровенный разговор, но она сразу почувствовала, что на завод возвращаться он не собирается.

-   Тогда куда, сынок?

Он помолчал, вытащил из пачки ещё одну сигарету.

"Вот и курить научился..." - мелькнула мысль у беспокойной женщины.

-   Мам, есть мысли на эту тему, но то потом, ладно?

И чего-то сразу нехорошо стало у неё на душе, пол-ночи всё перебирала свои мысли, но утром заставила себя успокоиться.

"Чего ещё надо? Сын приехал, живой, полон сил и энергии, а многие так и не дождались своих из Афганистана." - думала она.

Василий не служил в опасных точках, но везде всякое случается.

Катерина повисла на заборе и устремила взор на потускневшую степь. Осень на дворе, всё погибает. Она позволила себе постоять, ничего не делая, хоть уже и не одна в доме, а сыночек с нею. Но с завтраком не надо колотиться, со вчерашнего и котлеты остались, и куры жареные, и салаты. С этим бы сначала управиться. Холодильник маленький, пришлось всё в погреб опустить.

-   Помоги, ковыль, моему сыночку в жизни устроиться.  - прошептала она. Может, ненормальным это покажется, но не для деревни Загорной. Все тут так поступали. В трудную минуту обычно идут в церковь, ставят свечи и просят Господа о всех благах, а здесь молятся на ковыль. Не в прямом смысле, конечно, но здешние люди, наверное, имеют право так возносить это растение, ведь они с пелёнок его видели, верили в него, от старых людей наслышаны, что ковыль, он много значит для всего села, потому старожилы передавали молодому поколению не только опыт, накопленный десятилетиями, но и привязанность к их неповторимой и единственной в своём роде, степи. С молоком матери тут каждый впитал какую-то загадочную важность, непередаваемый трепет и необъяснимую гордость за особенное отношение к серебристым зарослям.
Да и нету тут рядом храма, он только в райцентре. Не наездишься.

-   Чтобы душа моя радовалась, глядя на него.  - продолжала женщина.  -  Помоги, родимый, чтобы не таил от меня долго, куда он собрался уезжать? Я сердцем это чую и оно разорвётся, если Василёк не расскажет мне обо всём в самое ближайшее время. А коли судьба ему покинуть свою матушку, так пусть дорога у него будет лёгкой, но чтобы назад он обязательно прилетел ко мне ясным соколом, а я, чтобы обняла его потом крепко-крепко и долго наслаждалась покоем и счастливой обыденностью. Чтобы внуков я своих увидела и ещё понянчить их успела. Хоть бы одного, много не прошу. А там, как Бог даст. Я так надеюсь на тебя, степь родимая.

Василий, во время завтрака, признался матери, какие у него планы на будущее.

-   Мам, я на Север решил податься.

-   Ох... И зачем это, сынок?

-   Деньги зарабатывать, мам.

-   А как же завод, а, сынок? У тебя и тут неплохо получалось.

-   Это горстка, если сравнивать с тем, что я оттуда привезу.

-   Сынок, но от завода теперь квартиры дают. Я подумала, что тебе тут делать, в этой глуши?

-   Мам, там столько платят, что за два-три года можно не только квартиру купить, но и машину.

-   А откуда ты всё это узнал?

-   Я не один туда полечу, а с двумя товарищами. Мы служили вместе. Так вот, у одного из них брат там уже три года трудится. Он дом себе построил кирпичный и машину приобрёл с мотоциклом. А, как тебе такое?

-   Ты хочешь сказать, что бросишь меня на целых три года?

-   Нет, мама, что ты? Я бы не решился. Мы только полгода в командировке, а после на месяц нас домой будут отпускать.

-   Ну хоть так и то дело. Сынок, это пока ты один, а как женишься? Не всякой жинке такое понравится, сидеть тут одной по шесть месяцев.

-   Пока не было мыслей семьёй обзаводиться. Сама знаешь, меня никто и не провожал.

-   А это слава Богу. Вон, у Мани Шепелевой... Три года назад проводила её Егора та вертихвостка, Людка Шилова, и не дождалась. Так Егор до сих пор по ней сохнет, а Маня с ума сходит, так сына ей жалко.

-   Ну и дурак. - усмехнулся Василий.  -  Девок сколько вокруг, а он за замужней волочится.

-   Сердцу не прикажешь, сыночка.

-   А надо приказать. Он же мужик!

-   Ну ладно, заговорили о пустом. Лучше скажи, а когда ты улетаешь на свой Север, неужели скоро? Я и наглядеться на тебя не успела.

-   Наглядишься, мам, это дело аж весной свершится. А до тех пор - схожу к Георгию Акимовичу, к председателю. Пусть даст мне временное занятие, я на всё согласен.

-   Василёк, да посидел бы ещё. У меня есть средства, куда мне одной их было тратить?

-   Спасибо, мам, - он обнял её за плечи и поцеловал в висок. - Ты у меня самая лучшая, но к председателю я всё равно пойду. Так для всех будет лучше. Тебя же заклюют твои подруги, мол, растила, растила сыночка, а он и уселся тебе на шею, такой бугаяка здоровенный.

Екатерина понимала, что Василий прав, потому промолчала и ещё крепче прижалась к нему. На глаза выступили слёзы, она так ждала его, так мечтала об этой встречи! И вот он, совсем рядышком. Кровиночка ненаглядная, гордость, опора её и целая жизнь.