В поезде

Ночь обняла зябким холодом, заставляющим ускорять движение, чемодан подпрыгивал на проплешинах тротуара, сумка от этого скользила  с него то вправо, то влево, грозя сорваться… Нина спешила на поезд. Ночью она боялась ездить на такси, с ней однажды произошёл неприятный случай, когда она вынуждена была заплатить втрое больше за поездку мошеннику, задекорировавшему машину шашками такси. Он не угрожал, просто, заблокировал дверцу и, ёрничая, повторял: «Что-то не открывается!..» Была такая же непроглядная, холодная ночь, но машина стояла во дворе их дома, и Нина отдала все деньги из кошелька. Номер машины был заляпан, цвет искажён голубым уличным освещением, а в марках автомобилей она вообще не разбиралась. Теперь она приехала на вокзал маршруткой, и надо было бежать на поезд. Она и бежала. Успела! Задыхаясь,  плюхнулась на свою полку, благо, нижнюю.
Поезд тут же тронулся. Напротив сидела рослая, миловидная брюнетка лет сорока. Короткая стрижка, чёрный просторный свитер, почти мужские туфли, выглядывающие из-под чёрных брюк, делали её похожей на молодого парня, что в теперешнем обществе встречалось часто. Но довольно крутая грудь бугрилась под свитером, и небольшие ухоженные руки говорили сами за себя. Нина посмотрела вверх: на третьей полке, как обычно, лежали ватные матрацы. Она встала, подняла руки и, в который раз, поняла, что её рост не позволяет ей просто взять тяжёлый свёрток, надо влезать одной ногой на полку, другой на столик, и только так можно справиться с задачей. Она наклонилась, чтобы расстегнуть сапоги, но соседка уже сняла матрац и положила на её полку.
— Ой, спасибо вам! Большое спасибо, – обрадовалась Нина.
— Пожалуйста, мне это легко.
Нина улыбнулась. Подошла кондуктор – полная, флегматичная дама, собрала билеты, предложила чай. Нина заказала с лимоном и без всяких дополнений в виде печенья, сухариков и прочего. Ей хотелось пить. Соседка тоже пила чай, похрустывала сухарями, смотрела Нине в глаза, слегка улыбаясь. Странно, но внимание этой женщины смущало Нину. Она подумала, что карие глаза незнакомки слишком наполнены интересом к ней, и про себя назвала соседку Прилипалой. Ещё одна соседка, девушка лет двадцати, очевидно немного старше Нины, чай не брала, разулась и полезла по боковым приступкам на вторую полку над местом Нины. Мелькнула  дырка на пальцах колготок, и Прилипала осуждающе покрутила головой, шепнула: «И это – женщина!» Нине замечание не понравилось, она вспомнила, как мчалась к поезду, в таком запале могли прорваться не только колготки!
Нина укладывалась в постель на жёсткой полке, сняла свитер, брюки под простынёй, расколола волосы. Ехать полтора суток, можно выспаться, чего давно не было: сессия выпила все силы. Но, ох, какое счастье! Всё позади, а впереди каникулы!  Нина смежила веки и расслабилась, но через пару минут какая-то необъяснимая тревога проникла в сознание. Она открыла глаза. Соседка лежала на противоположной полке не к окошку головой, а к проходу, как бы «валетом» с Ниной, и пристально глядела на неё. Нине стало неприятно, она отвернулась лицом к стене, но взгляд, словно мокрая улитка, ползал по затылку, по простыне на спине, по всей её фигуре.
«Что это? Чего ей надо?», – неприязненно думала Нина и с досадой ощущала, как сон уходит от неё.  Она вслушалась в стук колёс: «Тита-тата-так-так-так, Тита-тата-так-так-так…» и вторила своими словами: «И чего она глядит? И чего она глядит?» В это время в их купе вошла женщина средних лет, небольшого роста, хрупкая. Нина успела повернуться на другой бок, потому что сон окончательно отлетел, и бок стал чувствовать твёрдую основу под собой.  Гостья присела на полку соседки, посередине, погладила ту по плечу, потом склонилась к ней и что-то зашептала. Нина заметила, что руки обеих сплелись пальцами, а лица приникли щекой к щеке. А потом… Нина чуть не ойкнула вслух! Лежащая дама поцеловала подругу в губы! В полутёмном купе чуть теплилась ночная лампочка, и Нина стала убеждать себя, что ей почудилось, что так не бывает, но замерла, словно окоченела, боясь шевельнуться. Потом услышала слова пришелицы: «В купе твоём одни девы, смотри у меня! Почему не хочешь меняться? Я бы упросила…» Ответа Нина не разобрала, гостья ушла. Нина знала, что такое бывает, но думала, что в кино или в глупых книжках, для развлечения грубых, тупых читателей и зрителей, но в реальной жизни!..
Ночь прошла в мучительных, прерывистых задрёмываниях, в болезненных ощущениях твёрдости ложа.  Так и не выспавшись, Нина встала, подвернула постель и, подняв дерматиновую занавеску, стала глядеть в окно. В купе все крепко спали, девушка на верхней полке тихонько всхрапывала время от времени, было ещё полутемно, серое утро чуть разбавлялось светом. За окном стелился по низинам туман, плотные облака завешивали небо. Стало грустно, словно начиналось не лето, а осень. Но постепенно посветлело, и Нина оглядела купе. Над Прилипалой спал старичок, маленький, худенький, как подросток. Он лежал на боку, поджав колени чуть не к подбородку. Нина, в запале опоздания, не обратила на него внимания, и теперь удивлялась, как и когда он появился в купе. «Это из-за Прилипалы! Она меня отвлекла от всего», – с раздражением подумала Нина. На нижней боковой полке спала толстая бабушка, над ней – худая черноволосая женщина лет пятидесяти. А потом Нина перевела взгляд на Прилипалу и увидела её обнажённую руку. Над запястьем и выше, до начала задравшегося рукава футболки рука была исписана наколками. Татуировки делали руку грубой, неприятной Нине, несмотря на свежий, изысканный маникюр. «Это похоже на… – Нина призадумалась – на руку человека, сидевшего в тюрьме! Хотя, теперь мода такая…» Она тихонько встала и пошла умываться, пока не было очереди в туалет.
Когда Нина вернулась, соседка сидела на постели и расчёсывала свои прямые, короткие волосы. Она оглядела Нину с ног до головы, именно в такой последовательности, тихо проговорила: «Доброе утро» и снова вперила взгляд прямо в глаза девушке. Нина быстро отвернулась. Ей снова стало гадко, стыдно и тревожно. К её радости всё купе зашевелилось, завздыхало, заскрипело полками  – люди проснулись. Тут же объявилась подруга Прилипалы. Она, причёсанная, с лёгким, аккуратным макияжем, в ореоле нежных духов обняла подругу, поздоровалась со всеми, обежав взглядом лица пассажиров и задержав его на Нине. Тень недоброжелательства мелькнула на её миловидном, немолодом лице. «Она ревнует!», – с досадой подумала Нина.
— То-ом, – нараспев обратилась гостья к подруге, – чай будем пить или пойдём в ресторан?
«Ишь ты, Том! Это как же? Тамара или Том Сойер?», – хихикнула про себя Нина.
— Да ну, Аллочка… Чаю попьём, рано ещё… Попросим девушку уступить местечко за столом на время. Не возражаете? – обратилось это Том к Нине.
— Конечно, пожалуйста, – поспешно ответила та и, свернув постель в рулон, отодвинулась на край полки.
Аллочка пришла с небольшой мягкой сумкой, достала из неё пару больших бумажных салфеток, застелила столик и разложила на нём бутерброды из аккуратного контейнера, печенье и конфеты. Пошла в конец вагона и вскоре принесла чай. Она всё делала ловко, привычно, как ухаживают хорошие жёны за своими мужьями, и от этого Нине стало ещё неуютнее в этой компании. Она оглянулась на соседей по купе, но те не обращали внимания ни на парочку, ни на неё. Все занимались своими утренними делами, только женщина на боковой полке, окрещённая Ниной в мыслях Цыганкой, продолжала лежать, широко раскрыв большие чёрные глаза и глядя поверх всего в самый верх Нининого окна.
«Может быть, мне всё это кажется? Но почему? Меня никогда не интересовали такие отношения, я и в кино это не видела, и не читала про такое… Почему мне так кажется? Или не кажется…» – размышляла Нина и стыдилась своих мыслей.
«Супруги» закончили чаепитие, Аллочка убрала со стола, пересела на противоположную полку и жестом показала Нине, что всё, место свободно.  Проводница принесла чай. Нина достала свои пирожки, бабушка собрала ей в дорогу полсумки домашней еды. Пила чай и чутко прислушивалась к тихому, похожему на воркование, говору соседей. Аллочка прижималась к подруге, заглядывала в глаза, и Нина уловила обрывок её фразы: «Я так тебя ждала! Пять лет…» И внятный ответ: «И я ждал. Я за тебя его…»
Нине казалось, она всё поняла. Было неловко, неприятно, но, хотя она твёрдо знала, что так не должно быть, а всё-таки знала теперь и то, что так бывает, что это не только грязь, а что-то ещё непонятное, недозволенное, но существующее в жизни.
Пара ушла в купе Аллы и вернулась к вечеру, когда Нина, после бессонной ночи уже засыпала на своей полке. А под утро они приехали в свой город, и ушли из жизни Нины, казалось, навсегда.
Эту историю Нина Павловна, молодая учительница сельской школы, вспомнила внезапно, словно натолкнулась на стеклянную стену и больно ударилась о неё. По телевизору шёл фильм про неестественную любовь двух женщин. Про то, как вспыхнуло это чувство, когда одна вступилась за другую перед мужем-тираном и блудником, как придушила его, защищаясь от домогательств. А потом защитница оказалась в тюрьме, подруга её дождалась и ничто, и никто их больше не мог разлучить. Нина набрала в своём ноутбуке название фильма и прочла имя автора сценария: Алла Поступина. Потом это имя выдало фото сценаристки. На неё смотрела та самая Аллочка из купе поезда.