Танцы

Будем справедливы к Семён Семёнычу, поскольку помимо увлечения его основного и общедоступного, о котором было хорошо известно и которым многие пользовались, следующей его страстью могли бы считаться танцевальные вечера. Проходили они на открытой площадке, именуемой в просторечии «доски» и представлявшие из себя открытую веранду такой площадью, чтобы на ней с легкостью могли уместиться одновременно не менее двух дюжин танцевальных пар. Ещё некоторое место отводилось для неопределившихся с выбором партнеров, робким или неопытным, словом, тем, кто не мог или не хотел, или приходил сюда с иной целью, а именно провести время как будто бы в центре некоего танцевального события, читай, почувствовать свою с ним сопричастность и единение, чтобы после при случае утверждать в статусе уже участника и даже эксперта хорошо или плохо прошёл тот или иной вечер и каковы были причины такого его успеха или провала.

Одно время дабы сделать некоторые вечера «только для своих» на входе была вывешена табличка «по вторникам, четвергам и субботам лицам моложе пятидесяти вход воспрещён», но поскольку в этом возрасте в мужской и женской половинах отчетливо начинает наблюдаться явная диспропорция, то правило пришлось со временем отменить. Для Семён Семёныча такое послабление явилось тем самым окончательным аргументом, игнорировать который он был уже не в силах, когда кажется, что сама судьба уже сделала все возможное для того, чтобы предрасположение к танцам наконец-то обрело своё выражение и было реализовано в полной мере, а противоположных аргументов и отговорок более уже не осталось. И он, что называется, окончательно решился.

Обучение танцам проходило у него не сказать что тяжело, но требовало, тем не менее, вмешательства танцевального мастера, который, сочувствуя, решился дать ему несколько полезных советов.

- Вы, Семён Семёныч, даму за талию обнимите, - и видя робость кавалера, взял его руки в свои и переместил от лопаток на положенное им место, попутно ободряя и саму даму, говоря при этом ему, что талия находится много ниже, а ей, что та прекрасно сохранилась и отчётливо видна.

При этом сама дама игриво повела плечами, а затем бёдрами, сделала такое победное движение, от которого руки Семён Семёныча, миновав ту самую золотую середину, сползли ещё ниже и, опустившись на довольно приличную глубину, остановились в опасной близости, как сказали бы моряки, от ватерлинии, пересечение которой непременно бы вызвало возмущение со стороны более щепетильной партнерши. Мастера же такой манёвр, наоборот, более чем устроил, посему он продолжил совершенно спокойно и по-житейски, как если бы описывал как пекут хлеб или рисуют, или занимаются иным простым ремеслом:

- Вот вы знаете, в природе танцев ничего случайного нет и руки мужские оттого на положенном им месте лежат, назовём это «на талии», - с усилением на последнем слове и с явной улыбкой посмотрев на ошеломлённого Семён Семёныча, продолжил, - потому как по совместительству и помимо приятного осязания, это ещё и самая её, партнерши, тяжелая часть тела и если вы её, эту часть, Семён Семёныч, с места в танце сдвинете, то и всё остальное тоже с легкостью за ней пойдёт.

Живописуя такое сравнение, мастер ничуть не смутился, напротив, было это для него неким очевидным знанием и никакой тайны сейчас он, как ему казалось, не раскрывал. Однако же для неподготовленного к такому повороту событий воображения Семён Семёныча сам процесс танца стал представляться теперь неким силовым упражнением, требовавшим сноровки и определенных физических кондиций. Оттого закончив тот вечер, находясь во власти новых своих ощущений и понимания природы танца, к теме этой некоторое время больше не возвращался, а кажущуюся со стороны воздушность танцевального действия стал ставить под сомнение, полагая за этим большой труд и многие потраченные силы.