Русские Штыки в Париже 4

                ГЛАВА ШЕСТАЯ
                В ХИТРОСПЛЕТЕНИЯХ ПОЛИТИКИ И ЛЮБВИ

  В конце 1813 года немецкий город Франкфурт-на-Майне нежданно-негаданно стал центром европейской политики. Его, расположенного в центре Европы и на безопасном расстоянии от пограничной реки Рейн, сначала выбрало союзное военное командование для своего штаба. Вслед за военными город заполонили пышные дворы императоров, королей и герцогов. Тут же появились всех мастей торговцы, финансисты и масса других профессиональных людей, готовых послужить и извлечь выгоду от наплыва великосветской знати.

  В центральной части Франкфурта стоял неприметный особняк, к которому стекались разномастные кареты и где всегда было людно. В нем располагалась штаб-квартира российского императора, которого не без основания считали главой

антинаполеоновской коалиции. В большой приемной часто толпились германские короли, графы и прочие владетельные курфюсты, ищущие помощи и защиты для своих земель от хищнических захватов со стороны Пруссии и Австрии. К царю спешили на прием и его подданные, в основном дипломаты и военные, которых пропускали без очереди.

   Затишье на фронте у пограничной реки Рейн позволило прибыть к императору его генералу Михаилу Богдановичу Барклаю-де-Толли. Он в заграничном походе в Европу стал главнокомандующим российскими корпусами. Адъютанты и гвардейцы почтительно расступились перед ним и пустили в кабинет.

  Моложавый царь, подчеркнуто стоя, уважительно встретил сухопарого пятидесятидвухлетнего полководца. Барклай-де-Толли поклонился императорской персоне, невольно пожал протянутую руку Александра и выслушал лестные слова о себе:

- Хочу вас от всего сердца поздравить с присвоением графского титула! Я как никто знаю и ценю ваш огромный вклад в нашу общую победу под Лейпцигом. Австрийский император прислал вам командорский орден, а король Пруссии – орден Черного орла!
     Генерал, учтиво поклонившись, заметил:

- Любая виктория в сражениях с Наполеоном Бонапартом стоит больших наград. Он с французской армией по-прежнему грозный соперник. Это хорошо показал и недавний бой у Ганау.

     Александр разочарованно махнул рукой:
- Там баварцам графа Вреде не успела помочь союзная армия пруссака Блюхера, поэтому Наполеон с гвардией разрезал австро-баварский корпус, как нож масло, и ускользнул в очередной раз.

- Пока, государь! – подчеркнул военачальник и обратился к карте Европы, висевшей на стене: – Сейчас французов гонят к Рейну всего лишь Богемская и Силезская армии. Северная союзная армия [13] наступает в сторону Голландии и Бельгии, блокируя в районе Гамбурга французский корпус маршала Даву. Наша четвертая армия – Польская [14] находится в тылу, осаждая французские гарнизоны в германских городах. Там уже намечаются успехи. Так, в Дрездене просит почетную капитуляцию французский корпус маршала Сен-Сира. Он готов сдать двести сорок пять пушек и уйти во Францию…

- Нет! – категорично перебил император. – Я не позволю уйти к узурпатору тридцатипяти тысячному корпусу с тридцатью тремя генералами! Наш боевой путь во Франции и так будет нелегок. Я не собираюсь просто так усиливать противника.
- Совершенно верно, Ваше Императорское Величество! – тут же согласился генерал. – Такая же ситуация с французским гарнизоном города Данциг и нескольких других. Надо их всех принудить к плену, и тогда мы выключим из борьбы целую армию, оставленную Наполеоном в нашем тылу.

     Царь Александр, кивая, неспешно подошел к широкому окну, выходящему на оживленную улицу, и невольно усмехнулся:

- Мне нынешний Франкфурт всё больше напоминает гадюшник. Каких тут только тварей не встретишь! Тут и коварные австрийцы, и наглые англичане, и изворотливые французские эмигранты, и прямолинейные шведы. Список съехавшихся со всей Европы наших союзников можно долго продолжать.

- Меня лично радуют только пруссаки, - вздохнул Барклай-де-Толли. - Они даже себе военную форму сшили как в русской армии. Больше всего меня огорчает, что мы попали в убийственную зависимость от командующих нами иностранных генералов. Было бы полезнее соединить русские войска в одну массу.

- Нельзя! – с сожалением покачал головой император. – Я не могу позволить такой роскоши. В прошедшей и будущей военной кампании русские корпуса останутся во многих союзных армиях под иноземным командованием. Мне это необходимо по военным и политическим причинам. Так я буду лучше воздействовать на всех командующих армиями и на самого фельдмаршала Шварценберга.

- Да, мы сами заварили эту кашу.
- Пока всё получается! – настаивал Александр. – Против наполеоновской Франции Россия всегда будет играть главную роль. Россияне, и лично я, станут гордо носить звание победителей Наполеона. Мы вынесли основную тяжесть многолетних войн с ним. Так было и в последней битве под Лейпцигом, когда русские потери составили треть всех союзных потерь. Там русские генералы вели вперед свои войска. Мы потеряли девять военачальников! Мне лично очень жаль погибшего генерала Неверовского…

  С каждым днем уютный особняк российского императора во Франкфурте-на-Майне осаждало всё большее количество просителей. К несчастным и обиженным немецким королям и владетельным курфюстам присоединились и высокородные французские эмигранты, бежавшие двадцать лет назад от революции. Все просили царя о милостях и восстановлении их ранее попранных прав. Они были твердо убеждены, что именно российский император может свергнуть ужасного и великого Наполеона и решить все проблемы в Европе. Сейчас просители доверяли только непредвзятой России и ее могущественной армии.

   В один будничный осенний день Александр I засиделся в просторном кабинете, принимая всё новых и новых просителей. Наконец под вечер он раздраженно посмотрел на своего адъютанта и друга Петра Волконского:
- Пожалуй, князь, на сегодня с меня хватит. Я устал от этой меркантильной великосветской публики.

- Государь, подождите! – попросил адъютант. – Прошу принять одну французскую пару! Я уже обещал сиротам. Это брат и сестра. Их отца герцога Монпансье французская революция отправила на гильотину, а мать герцогиня не выдержала смерти мужа.

- Ну хорошо! – вздохнул император. – Зови их, но они последние.
    Волконский скрылся за дверью, и Александр стал прибираться на своем рабочем столе. Вдруг он ощутил на себе чей-то взгляд и поднял глаза. Царь невольно ахнул, увидев в дверях кабинета настоящего ангела в прелестном образе цветущей здоровьем и красотой двадцатипятилетней женщины. Она была в белом пышном платье и с таким же бантом в густых черных волосах. Её обворожительная белозубая улыбка на лице греческого профиля смутила императора. Он не обращал внимания на спутника этой феи - то был упитанный тридцатилетний мужчина, похожий чертами лица на свою сестру.

    Волконский с вечно приклеенной улыбкой дежурно их представил:
- Государь! Герцог и герцогиня Монпансье…

     Адъютант императора еще что-то говорил по-французски, а ему отвечал Пьер Монпансье. Из их короткого диалога Александр вынес для себя лишь одно слово – её имя Элен. Всё внимание царя заполонило красивое лицо с умными черными глазами и глубокое декольте на белоснежном платье. Он встал и с удовольствием поздоровался с бывшими владельцами больших земельных угодий во Франции. Если брат Элен удостоился от императора лишь кивка головы, то она сама после изящного книксена так легко не отделалась: её рука попала в жаркие объятия широкой ладони Александра и его чувственные губы выдали страстный поцелуй.

   Вдруг повеселевший император широким жестом пригласил просителей на мягкий диван, а сам сел в помпезное кресло. Александр, не отрывая взгляда от милой Элен, ответственно заговорил:

- Мой адъютант заранее поведал о вашей семейной трагедии. Мне искренне жаль вас, и я готов прямо сейчас чем-то помочь вам.

    Брат воспринял участливые слова российского императора как нечто должное, но его сестра ответила более эмоционально: она порывисто вспорхнула с дивана и поцеловала  руку Александра с благодарностью:
- Я так рада, Ваше Императорское Величество! Вы наш Бог! Вы защитник униженных и оскорбленных…

    Царь поначалу онемел от такой живой непосредственности и, порозовев от удовольствия, сам взял нежные руки девушки в свои ладони и весело расхохотался:

- Вы просто маленькое чудо! Где вы с братом остановились в городе?
- Еще нигде! – бойко отвечала французская красавица.
   Пьер выпятил грудь:

– Лично я собираюсь вступить в ряды одной из союзных армий, которые скоро освободят мою любимую Францию. Мы только днем прибыли во Франкфурт, и меня Элен буквально силой затащила сюда…

- И правильно сделала, – обрадовался Александр, нехотя отпустив руку девушки, - ведь завтра приема не будет.

    Все замолчали, и император в раздумьях посмотрел на адъютанта:
- У нас в особняке еще есть свободные комнаты?

- Есть, Ваше Величество! – натянуто улыбнулся Волконский. - Как раз две жилые комнаты и остались.
    Царь перевел взгляд на брата и сестру:

- Вас пока устроит мое приглашение погостить в этом особняке? Я ведь тут тоже гость! Правда, я не особо званый гость, ибо пришел с двухсоттысячным войском.

    Все расхохотались, и бедные наследники знаменитого французского рода согласились:
- Нас устроит, государь.
- Мы с благодарностью принимаем ваше приглашение

                ГЛАВА СЕДЬМАЯ
                КОЗНИ АВСТРИЙЦЕВ

   19 ноября 1813 года в немецком городе Франкфурт-на-Майне должен был состояться военный совет шестой антинаполеоновской коалиции. К этой решающей дате усилилась внутренняя борьба в столь разнородном лагере   противоречивых союзников.

    В приемной городского особняка российского императора Александра I было по-прежнему не протолкнуться от страждущих просителей. В тесноте и подчас в обиде друг на друга здесь уживались германские короли, герцоги, графы и великосветские французы из эмиграции.

   Александр, в ущерб европейским просителям, немало времени уделил своему статс-секретарю по дипломатической линии молодому графу Карлу Васильевичу Нессельроде. В уютном кабинете императора стоял навытяжку небольшого роста тридцатитрехлетний чиновник приятной внешности. Высокий царь, обдумывая каждое слово, прохаживался возле своего маленького дипломата и проникновенно говорил:

- Я сейчас убежден, что многие карликовые германские государства, особенно те, кто входил в Рейнский союз [15], сейчас должны нести на себе финансовые и военные траты ради общей победы коалиции. За эти усилия я буду гарантом их дальнейшей независимости.

- Очень верно, Ваше Величество! – воодушевлённо отвечал статс-секретарь. – При походе на Москву германские государства внесли немалый вклад в создание Великой армии французов. Пусть теперь они тратятся и на полный разгром Наполеона.

- И не только деньгами! – настаивал царь. – Я с союзными державами уже предварительно договорился, что, кроме пруссаков, немцы выставят на войну пять полноценных корпусов.

- Замечательно! – вертел головой Нессельроде вслед ходившему Александру, но потом возразил: – На войну против французов мы их соберем, только будет ли она? Австрийцы и многие другие наши союзники как-то охладели к дальнейшим боевым действиям, после того как мы вышли к Рейну.

   Император остановился и задумался, наморщив лоб:
- Кто же у них воду мутит? Наверное, Меттерних [16]?

- Да все понемногу! – вздохнул статс-секретарь и пояснил: - И сам австрийский император Франц. Им теперь слабый Наполеон не помеха. При его отречении в пользу малолетнего сына у австрийцев будет регентство французской императрицы Марии.  Она же дочь Франца! А вообще европейцы, и в первую очередь австрийцы и англичане, хотят заключить с Францией такой мир, чтобы устранить Россию от дел Европы.

- Ну да! – возмутился Александр и снова заходил по кабинету. – Мы сделали для независимости европейских государств всё возможное, заплатив в битвах с французами жизнями сотен тысяч россиян! Неблагодарные канальи! Даже сейчас, если я уведу русские войска обратно на Родину, всё здесь, у Рейна, кончится очень плохо для Европы.

- Несомненно, Ваше Величество! – согласился Нессельроде и развил мысль: – До весны несмелые союзники будут болтать между собой, стоя на зимних квартирах в сытой Германии.  Потом к ним подойдет Наполеон с новой армией и вновь разобьет их. Они, конечно, побегут в Россию за помощью.

     Император кивнул и пригласил своего посетителя к столу, указывая ему на стул. Сам же уселся во главе и достал из вороха бумаг несколько листков. Александр, криво усмехнувшись, сказал:

- Я всё же пойду с союзниками на мирные переговоры с Наполеоном, потому что уверен в их безысходности. Войне быть!

     Маленький Нессельроде заерзал на высоком стуле:
- Всё так, но наши союзники страшатся войны во Франции. Они боятся французской народной войны…

- На это я отвечу им вот этим! – император помахал листками бумаги и пояснил: –

Генерал Чернышев, сведущий во французских внутренних делах, дал мне свои записки. Они натолкнули меня на мысль предложить союзным державам выпустить для народа Франции нашу общую декларацию. Вот послушайте, как убедительно пишет Чернышев: «Надо вывести народы из состояния неизвестности относительно ожидающей их участи, иначе рухнут все надежды на помощь общественного мнения, а противник сможет направить его даже против очевидных интересов самих народов…»