***

Было около четырёх утра. Мы лежали в его уютной квартире. Я, как обычно, задавала вопросы-лестницу. Это когда начинаешь с самого простого, мол, сколько лет ездишь за рулём и идёшь на повышение – спрашиваешь о родителях, бывших любовницах и отношениях, работе и деньгах. Как только человек запинается в ответе на какой-то из этих вопросов – вот оно. Ты нащупал. Это та рана, что всё ещё болит.

Я всегда находила интерес в раненых людях. Человек, у которого всегда в жизни всё было и есть хорошо – это круто, но совершенно не интересно для меня. Люди, которые пережили большую боль и всё ещё могут шутить, улыбаться и просто жить дальше – вот повод для моего уважения. Наверное, так происходит, потому что я и сама раненая. Тянусь к своим, так сказать.

Людей, переживших страшное, сразу видно. У них осознанный взгляд и при улыбке в их глазах вы заметите капельку грусти. Потому что они знают этот мир. Они поняли его и знают, как жить. Такие люди смелее остальных. И сильнее остальных морально. Таким людям не страшно. Они смогли сделать шаг вперёд после событий, спустя которые обычно не шагают.
Игнорируя реальность, идут к своим целям. Будто босиком по битому стеклу.

Больные на голову психи, которые приспособились к жизни в обществе.

Было почти 6 утра, мы всё так же лежали в его уютной квартире. Он сказал, что мои губы – это картина. Я улыбнулась и подумала: а моя картина – его боль.