больной

Доктор Зак сидел в кресле, мечтательно закинув ноги куда то далеко и сложив ручки крестиком прямо здесь. Он смотрел на жирную муху, лениво ползущую по потолку, и завидовал ей.
«Вот, — думал он, — муха, а ведь может ползти, куда захочет. А я только в офис и обратно домой».
Взгляд его упал на окно, за которым были видны качающиеся верхушки деревьев.
«Ветер, — доктор Зак поймал себя на мысли, что завидует ветру. — Свободен. Куда хочет, туда и дует. А мне можно в одну только сторону: на работу, на пенсию и на кладбище».
Доктор Зак попытался отвлечься от мыслей, переключив внимание на больного, сидящего в кресле напротив. Он что то рассказывал,  отчаянно жестикулируя руками и ногами.
— Я счастлив! — говорил больной. — Я счастлив проснуться в черноте ночи, а потом выйти на лужайку перед домом и смотреть на звезды! Я  так счастлив! Так безумно счастлив! — Больной запрокинул голову и посмотрел мечтательно-возбужденным взглядом на давно не беленый потолок.
Доктор Зак посмотрел туда  же и ничего особенного не увидел, кроме той  же мухи, которой страшно завидовал. Теперь он завидовал и мухе, и больному, которого ночные звезды делали счастливым. Он тоже вышел  бы с удовольствием на лужайку, если бы знал, что зрелище звезд может  повергнуть в состояние экстаза.
— Я сижу на лужайке, — продолжал больной, — и часто слышу отдаленный голос, доносящийся от яркой звезды. «Ты дерьмо! — шепчет голос. — Ты не достоин вставать утром и есть завтрак! Ты самое противное существо на земле!»
Доктор Зак заметил, что больше не завидует пациенту.
— Но  я не обращаю внимания на голос, — продолжал больной, — подумаешь, какой то идиот хочет испортить настроение! Ерунда! Я наслаждаюсь прохладой, трескотней сверчков, свежим воздухом и волнующей темнотой. Так прекрасно!
Доктор Зак поймал себя на мысли, что опять завидует. Он был  бы рад выскользнуть из дома ночью и насладиться прохладой, раскинувшись на свежей весенней траве, однако не мог этого сделать. Он не знал, почему, и от этого переживал.
— Я посижу немного, а потом вижу, — рассказывал больной, — как из темноты выходит фигура — громадная, волосатая, с руками до земли. Чудовище орет страшным голосом, размахивает топором и хочет меня замариновать, посыпать перцем и солью и съесть, запив водочкой. Я бегу, а оно догоняет…, — пациент вскрикнул, вскочил, замахал руками и бессильно свалился в кресло.
Доктор Зак обнаружил, что снова не завидует.
— Но, — продолжал больной, дико вращая глазными яблоками, — чудовище внезапно исчезает. Я  долго ищу в траве свою отрубленную негодяем голову. А потом, — рассказчик вытер взмокшее лицо рукавом рубашки, — появляется прекрасная девушка. Она так красива, — он зажмурился и простер руки, пытаясь обнять невидимое, так прекрасна — грудь, бедра, живот — она обнимает, обволакивая с ног до головы. Целует, знаете, страстно так…
Доктор Зак проглотил слюну и ощутил зависть.
— Я занимаюсь сексом, и в последний момент, когда чувствую, что кончу, она внезапно исчезает. И  я кончаю в траву.
Больной внезапно заплакал.
Доктор Зак больше не завидовал. Он ясно представил, как тот кончает в траву, — завидовать было нечему.
— Вчера, — больной оглянулся вокруг, — она заявила, что беременна, и если я на ней не женюсь, она меня будет судить за изнасилование. Теперь, доктор, я не знаю, что делать, — пациент продолжал всхлипывать, отчаянно теребя нос длинными худыми зеленоватыми пальцами.
— Я, знаете ли, не готов для женитьбы — дети там, всякое, но ведь я влюблен… И я попросил её прийти к вам, чтобы вы нам помогли найти выход из сложной ситуации. Вы нам поможете? — больной сделал такое умоляюще-жалостливое лицо, что доктор Зак был вынужден согласиться.
Больной открыл дверь, и в кабинет вошла низенькая, седая, полная, пожилая женщина, одетая в высокие резиновые сапоги и длинный белый плащ, поверх которого был накинут громадный красный шерстяной платок.
Доктор Зак больше не чувствовал зависти к пациенту.
Женщина быстро подскочила к доктору Заку и прохрипела басом, склонив голову набок, как ворона.
— Я люблю его, доктор! Но он такой хлипкий, нестабильный, психованный… дайте ему побольше лекарств, чтобы ко мне не так сильно по ночам приставал!..Может пару раз в неделю, не больше. Пожалуйста!
Пациент стремительно бросился к женщине и начал ее целовать.
— Я так счастлив! — кричал он в восторге, сидя на коленях у женщины, погруженной в кресло.
— Всё в жизни случается,- говорила она, - сердцу не прикажешь, вы же психиатр, вы знаете… Помогите ему, доктор Зак, я уже жду от него ребеночка.
— Понял, — вырвалось у доктора Зака. — Понял.
Они сидели с совершенно блаженным лицами, и доктор поймал себя на том, что завидует этой парочке, несмотря на все их сложности.
— Вот рецепт, — он протянул женщине рецептурный бланк. — Но если ему станет совсем плохо, то необходима госпитализация.
— Конечно! — она поднялась, чтобы взять рецепт, и пациент соскользнул на пол.
— Я люблю ее! — кричал больной. — Но ребеночка не хочу! У  меня пенсия по инвалидности маленькая… самому не хватает!
Они исчезли.
Доктор Зак больше не чувствовал зависти.
Муха замерла на потолке, пытаясь разобраться в том, что только что происходило в кабинете.
«Осторожно надо с женщинами! — подумал доктор Зак. — Осторожно!»
Муха пошевелила усиками.
— А тебя не спрашивают! — заметил ей доктор.
Доктор Зак подумал о том, что ему наверняка тоже кто то завидует. Только кто?
Ветер истерически бился о крышу, вот уже пятьдесят лет пытаясь донести до сознания доктора, что завидовать никому не надо — у каждого в жизни своя радость.