Отец

   Старый алтаец сидел на камне. Сторона солнечная, время подходило к обеду. Несмотря на прохладный ветер, что веял по долине, шершавая поверхность нагрелась, и было комфортно и спокойно. Здесь, в альпийских лугах много необычного: к солнцу близко, но холодно, снега много - да поверхность гор прогревается в момент. Камень вообще быстро набирает тепло и остывает так же скоро. Нужно поймать время, чтобы согреть тело в эти короткие промежутки. Он внимательно наблюдал за далекой точкой, что появилась на склоне от перевала. Но это для чужого в горах человека – точка, Мерген ( меткий, ловкий) и на таком расстоянии видел человека. Зрение даже в этом возрасте не подводило его, многим молодым  фору даст.

   Человек спускался в долину. Незнакомец шел ходко, делая большие шаги и привычно ставя ногу на пятку с перекатом нагрузки на всю ступню. Но заметно, что прихрамывал на правую ногу, видимо, повреждена. Странно.

- Часа два пройдет, прежде чем доберется до места, - подумал старик. За это время будет переделано немало дел. В горах на стойбище всегда есть чем заняться.

   И, почерпнув воды, поставил котелок на огонь. Главное правило гостеприимства – напоить пришедшего горячим чаем. Старика давно никто не посещал и услышать человеческую речь для него являлось подарком судьбы. Не так часто появляются среди громад скал и бескрайности лугов идущие по своим делам. С ними всегда приятнее беседа. Люди по-особенному открываются здесь в горах и рассказывают о себе правду. Видимо, понимают, что после расставания маленькие тайны остаются с собеседником и на его совести поведать ли их еще кому. Как в поезде попутчик откроет все сокровенное  и уйдет на очередной станции в стылый дождь или в раскаленное марево полдня.

   Мерген поднялся и, прихрамывая, направился в аил, болела правая нога на непогоду, после ранения. От полученных увечий на фронте подчистую был списан и отправлен из госпиталя домой. С тех пор и носит боль в себе до сего дня. Вон уж, сколько лет минуло, а напоминает о себе. Тогда в госпитале думал, что не выживет, но все время вспоминал слова отца о том, что в человеческой судьбе после самой темной и черной ночи всегда должно приходить светлое утро. Это ожидание помогло увидеть новый день. Мерген сделал этот шаг из глубокого горячего забытья и боли в мир госпитальной палаты, где окна были прикрыты короткими белыми занавесками.

    Сегодня больших дел нет, день посвящен рутинной  работе по хозяйству. Она выматывает эта мелочевка, кажется, сделал всего ничего, а день пролетел. Но он привык к такому времяпровождению: что еще делать старому скотоводу высоко в лугах, где и словом перекинуться не с кем. Только и собеседников, что горы, ветер, вершины да вода. Изредка сурок появится из  норы, просвистит на своем зверином языке и исчезнет в траве по неотложным делам.

   Ему же все грезится давно прошедшая война. Хорошо, если днем, а ночью зубы скрипят, стираясь от боли до корней. Сегодня вновь ходил в атаку. В ту, после которой и оказался в госпитале с тяжелым ранением, что определило всю дальнейшую жизнь. Они тогда взяли языка, все складывалось удачно до того момента, как добрались до своих окопов. Начался обстрел и Мерген еле перетолкнул здорового тяжелого немца через бруствер в окоп, прикрыв его своим телом, и получил несколько осколков в спину. Последней мыслью было: «Как неудачно, что в спину. Будут говорить,  бежал от боя». Провалился в черную тягучую пустоту и пришел в себя спустя два месяца в тылу.
   После долгого лечения вернулся в родное село. Худой, как свечка, от любого неловкого движения готовый погаснуть навсегда. Только помогли подняться и ожить горы и воздух, реки и вода, деревья и растения. Мать была удивительной травницей и большой души человек. Половину боли взяла на себя и ценой умирающего сердца подняла сына. Его-то подняла, а сама угасла, едва встретив весть о победе. Это он понял гораздо позже, когда и сам стал лечить людей, которые обращались к нему с просьбами.

   В один из дней, почувствовал, что видит человека изнутри. Все его болезни и недостатки. Словно духи ему подсказывали, что нужно разглядеть и сделать для того, чтобы помочь. Надо уметь видеть духов и общаться с ними, он стал прислушиваться к ним. А они ему давали  предупреждения, что являются пробуждающим знаком. Это сила жизни, пытающаяся привлечь внимание к чему-то, что может стать причиной неприятностей. Но большинство людей не прислушиваются к ней. Ему это дано, и он слушал жизнь, совершая поступки, которые ему подсказывали духи.

   Старик принялся за ремонт упряжи. Несложное занятие, но вблизи видел плохо и, орудуя шилом, то и дело накалывал себе пальцы. Седло и сбрую не доверял никому. Только своими руками выполнял простые операции, но затягивал каждый стежок намертво, любовно пробуя пальцами, чтобы не оставалось бугорков от узлов. Казалось, ну и что, немного узелок выступает? А коню он с каждым километром шкуру трет и отдает болью. Уж Мерген знает про боль много, испытал ее на своем теле.

   Пришелец прошагал большую часть пути. Странность его движений поражала необычностью, человек то и дело останавливался, нагибался и что-то поднимал с земли. Вскоре и это перестало удивлять старика, он признал в приближающемся седого геолога, работающего в партии, которая приезжала каждое лето и становилась недалеко от села. Они ходили по горам и находили полезные ископаемые, а вернее следы, говорящие о присутствии минералов. Раньше не доводилось встречаться с этим интеллигентным на вид человеком. Тем интереснее будет встреча и беседа.

   Вскоре они пересеклись взглядами и пожелали друг другу удачного дня и здоровья. Пожилой геолог с удовольствием попил предложенной воды, и пока старик занялся чаем, принялся набивать трубку. Спросил разрешения прикурить от костра. Законы гор и обычаи местные знает. Мерген отметил для себя добротную обувь, в горах это в-первую очередь необходимо, легкую, н теплую одежду, нужное снаряжение. Неожиданно для себя засуетился, предлагая чай: время  обеденное и стало непонятно, какой предложить. Белый или черный? У алтайцев с утра пьют забеленный молоком, нельзя предлагать черный – день испортишь. Только – белый. Видимо и эта традиция была знакома ученому человеку. Разговорились. Беседа пошла без раскачки, словно они были знакомы многие годы.

   Геолог рассказал, что воевал и ранен. А по тяжелому ранению списан и для восстановления здоровья начал разъезжать по геологическим партиям. Они уже и впрямь оказались как братья и без утайки доверяли друг другу те воспоминания, которыми давно не делились с  людьми. Мерген так и не женился после войны, а вот собеседник соединил жизнь со всей однокурсницей, молоденькой девочкой, которая не побоялась выйти за фронтовика израненного душой и телом. Трое детей обрадовали землю появлением на свет. Сейчас уже взрослые, устраивают жизнь. А они с женой разъезжают по геологическим партиям, как-то скрашивая свое одиночество. Шумно в доме только тогда, когда приезжают внуки.

- А у тебя жена, дети есть? – спросил геолог.

- Жены нет, однако. А детей?... - и старик задумался. Помолчав немного, принялся вспоминать.

- После госпиталя, когда вернулся, совсем доходягой был. Бабы смеялись вслед, мол, как с ним переспать-то? Умрет и дела не закончит, которое начал. Не со зла, конечно, смеялись, жалели. От безысходности этой и шутили. Многие женщины остались одинокими. С фронта только похоронку и дождались, ни детей, ни мужика. А женщине что в этой жизни нужно? Конечно, заботиться о ком-то: мужик ли, ребенок. А тут выкосила война сильный-то пол, бабы за них всю работу в колхозе делали. Уставали до смерти. А нутро, душа, значит, все одно просит заботиться о близком человеке. Как быть, коль нет этих близких?

   Когда здоровьем поправился, начал табуны водить в луга альпийские, целое лето проводил высоко, близко к вершинам. Изредка председатель посылал кого-нибудь с продуктами. Привезут, переночуют и в обратный путь. Приехала в один вечер соседка Карлагаш, ласточка значит. Поужинали, спать легли. А ночь выдалась такая!.. Весь Млечный путь виден, в глубину и вдоль всего горизонта. Звезды падают с неба на землю, догоняя одна другую. Прямо игрище устроили, исполосовали весь небосклон белыми черточками. Костер погасил и сидел в темноте, боясь дыханием спугнуть эту красоту и необычность. Только услышал рядом с ухом горячее дыхание. Повернул голову… глаза в половину Луны. И шепчет:

- Возьми меня, Мерген. Мальчика родить хочу, помощник нужен в хозяйстве. Похоронка на мужа пришла, а жить- то надо. Ничего мне не нужно, сама подниму. Да без семени никак не растет дерево, белка детенышей не родит.

   Под утро очнулся от жаркого дурмана. На коня подсадил ее, а она:

- Не жалей ни о чем, спасибо! Обязательно понесу от тебя, а знать никто не будет.

   Через месяц приехала еще одна вдова. И слезно просила об этом. Помог и ей. Скоро стали к нему заезжать солдатки, и все с одной просьбой. А он и сам не знал тогда, сколько проживет на этом свете и помогал по мере возможностей и доброты характера. Пусть родятся дети, кому-то нужно будет страну из разрухи поднимать. Не обижайтесь, мужики, глядя на это с небес.

   Начали бабы рожать одна за другой. Все детки, на удивление, крепки здоровьем и к жизни приспособлены. Никто из бабенок не говорит, откуда «ветром надуло», хотя все вроде догадываются. Одно негоже. Как жениться, коли все село в родственниках ходит. А со стороны привези невесту, в один момент обозначат нравственные ориентиры. Так и упустил время – остался холостяком. Одно  вот радует - дети подросли, многие уже и сами семьями обзавелись. Невест везли со всей краинки, женихи оставались в селе. Колхоз знатно прибыл населением. Как бабы умудрялись объясняться, чтобы кровосмешения не было?!

   Одним словом в «одиночку» поднял село. Так и получается – не женат, а детей много.

Геолог молча слушал и кивал головой, толи одобряя, толи умиляясь этой дивной истории. Наконец последний раз выбил пепел из трубки о полено у костра, знает все же обычаи наши, и засобирался в путь.

   Переночевать не остался, упирая на то, что будут ждать и беспокоиться. А до темноты еще время есть, доберется.

    Обнялись, словно знакомы много лет. Один направился вниз в долину, а другой стоял возле костра, наблюдая за уходящим. У каждого своя судьба, с особенным переломным моментом. И обоим дала счастье существования и продолжения рода.

   Мерген с удивлением качал головой – даже госпиталь им достался один и тот же. Только лежали в разное время.

   Ночью быть дождю. Старик занялся приготовлением ужина. Много ли ему надо в этом мире?!