Прикамское лето

Случалось ли вам ночевать в стогу,  ездить на веслах затемно или гулять по лугу мокрому от росы? Нет? Тогда и не знаете Вы наше лето, пахнущее мятой, душицей, тёплой иссохшей пашней или полночной  дымкой вставшей  над гладью пруда. Лето у нас подобно звёздам, светит откуда-то с неба, манит сквозь вьюги и холода, а как настаёт время тут же срывается вниз… Миг…  и закончилось наше лето, а там уже осень катит в глаза печи пора топить .
Месяц июнь затуманен дождями,  гулко и сыро такою порой, ливни стучат по амбарам и кровлям,  а на дорогах и тропах  выдаётся такая  каша, что  и телега увязнет и мужику в сапогах не пройти. В самый разгар дождей на Василискову зорю, всякий цветок уродится, заблещет лепестками да станет ждать тепла.  В эти деньки только змеям раздолье, от того хозяйки утром идут в курятню, собирают все яйца и варят  усердно в солёной воде, дабы не родился из них василиск, а то всей деревне не ладно будет.
Если в этот вечер по поздней зарнице  выйти за околицу и встать неподвижно у кромки ручья можно услышать первых в году соловьев.  О эта птичка! Вроде не красна собою, а как откроет клювик так диву даёшься, как хорошо! Песня услаждает слух, проникает в сердце  и где-то в тёмном его чертоге трогает самые нежные струны души. От того-то в пасмурный день становится светло, и ты стоишь у ручья промокший до нитки,  а двинутся не можешь – заслушался.
Славился наш край когда то  соловьями, лучшие певцы обитали в Каменном Ключе да близ Михайловского завода. От того-то говорят и основали Сведомские здесь родовое  гнездо, а соловьёв ребятне ловить запретили: пусть лучше нам на свободе поют, а не в господских домах по клеткам щебечут.
Утром на Иванов день выдавалась самые могучие росы, скромно выходило солнце, расцветали рябины, начинался  поздний сев яровых. Если в это утро подняться затемно,  выпить парного молока  и пойти босиком по росистому лугу навстречу румяной  заре – до самых хлебов не познаешь усталости, а все полевые работы будут  спориться: пройдут они гладко да легко.
Солнце теперь сияет,  в небе разлилась лазурь,   и только ночами прохладно,  так что охотники да рыбаки ушедшие на вёслах к дальним балаганам с вечера разводят большие костры, ставят  прокопчённый чайник с таёжным отваром и греются им до утра… В нашем краю говорят, что лету пора разогреться, а там не успеешь глазом моргнуть, как настанут в Прикамье жаркие сухие дни.
На Феодосию в прикамском  поле начинает колоситься самая первая рожь. Рачительный хозяин это примечает и начинает  отсчитывать дни. Это сегодня, прогнозы наука, а раньше  присказка с детства знакомая была:  «рожь  две недели  зеленеет,  две недели колосится,  две отцветает,  столько же наливается да две недели ей надлежит подсыхать».  А после жатва да обмолот,  и будет к празднику Покро;ва хлеб из свежего зерна.  Кто-то не верит в такие приметы, да только наш пращур их веками  подмечал.  Оттого то  урожаи были  не чета другим!  Так в 1919  году Сарапульский  уезд отправил в голодающий Петроград целый состав гружённый хлебом. Восемьдесят пудов!  А всё  это наш прикамский пахарь,  покоривший уральские земли да хранивший заветы предков с самых далёких веков.
К празднику Троицы в край наш приходит зной: лето в права вступает, ярко сияя трескучим огнём. По всем водоёмам : рекам речушкам, пойменным озёрам малым и большим прудам делаются  тёплыми воды, от того то  повадно русалкам болтникам и водяным.
Раньше говорили так: у каждой мельницы есть в пруду свой  водяной, и мельник с ним дружбу водит, кормит лелеет да пои;т. А как же иначе? Коли рассердится хозяин вод, остановит  мельничные колёса,  полезешь проверять, а он и хвать тебя за бороду  и утянет на самое дно. А на Толмачёвской  мельнице,  самой  масштабной в наших краях, сказывают не водяной,  а русалка в пруду жила. Долго водил с ней дружбу мельник, с людьми не приветлив, не сдержан и груб, а как по зарнице на берег выйдет тут же и ласков и добр и весёл. Часами сидеть  наговаривать может, а с кем- не видно. Только на душе от того у него светло.
Говорят, что после этого мог он и долг простить и муки бесплатно намолоть. Деревенские думали,  что у него на селе зазноба была, та, что приходила вечерами в камыши, да только  на деле иное вышло. Дожил он бобылём до  глубоких седин,  ни под одним оконцем в селе где мелькает девичья коса его не видно было, а однажды - раз, на троицын день: у него жена молодая и двое детей,  да все зеленоглазые, каких отродясь в нашем крае не видно было. Толки  тогда по деревне пошли, старики  порывались послать за посадским, да только многим было всё равно: мельник в ту пору разом подобрел, снизил для  пахарей плату, стал появляться  в земском кабаке и не было песен его веселей, а русалку с тех пор в пруду  и подавно не видели.
Но то была русалка из старого  пруда, на Каме они хитрее и опасней,  увидишь такую – береги себя. На Троицын день покуда, наши девки вокруг берёзки водят хоровод, вылазят они на Козий остров,  сядут  на мелководье и чешут волосы  гребешком. Иной  рыбак заглядится на них,  обопрётся о бортик лодки,  - надо на вёсла  налегать, а он и взгляд  оторвать не может. Налетит на корягу иль камень и бултых из лодки в воду. А там уж он  у русалок во власти: захотят –защекочут, захотят – на берег отнесут,  а пожелают-  утащат на самое камское дно.
Но  всё же на Троицу  дальше островов они не ходят, а как начнётся  русальная неделя – тут уж в оба гляди, и один со двора ни шагу. До самого дня Ивана-Купалы бегают они по лугам и полям,  цепляются волосами за деревья, смеются и плещутся в озерцах. Женщине оно ничего, увидит такую, - налево сплюнет и вперёд по своим делам. А мужчине тяжело, нет у него средства от их колдовства,  закружат его русалки,  завлекут в девичий хоровод и пропал с этих пор человек. Иной раз придут на покосы так всех мужиков из деревни уведут, останутся в избах стар да мал,  а как им скот пасти да растить хлеба?
От того то бабы на русальной неделе  на поля да покосы идут выгонять оттуда русалок, дабы держались они подальше от их сыновей мужей и отцов.
А бывает и наоборот: соберутся парни ватагой, поймают русалку щучьей сетью, притащат в деревню, а самый ловкий наденет ей нательный крест. С этой  поры станет она ему женой, будет помогать и заботиться да хозяйство вести не хуже сельской бабы, только от Камы её подальше держи, а то увидит реку, бросится с обрыва вниз и была такова.
Ещё  в двадцатые годы говорили у нас, что есть, десть, в сёлах семьи, у которых в роду не только люди случались, а чья–нибудь прабабка русалкой камской была. Отличали их, обыкновенно, по ярко зелёным глазам,  может быть и в правду  было, а может легенды, кто теперь разберёт.
Нынче русалок не сыщешь,  исчезли они из Камы, сразу как построили ГЭС. Встретишь их, пожалуй, только в лесных озёрах и старых прудах. Ещё  при советах много их у деревни Расалевка было, теперь же и эти редки или прячутся  в густых камышах.
На Дорофея, в самый русалочий сезон, настаёт в нашем крае время  бескрайних дней и короткой  ночи, говорят в народе, ночь в эту  пору-  с воробьиный скок. Выйдешь в двенадцать из дому, всюду ещё светло: солнце на холмах да нивах играет,  а как стемнеет,- небо стоит синё, и уже к 4 часам, на востоке, зачинается заря. Время это – самая сенокосная пора,  мужики от зари до зари на покосах, а кто и вовсе домой не идёт: выроет норку в стоге сена,  залезет туда с головой,  свернётся калачиком – мягко и тепло. Пахнет цветами и травами, свежими росами и домашним хлебом, захваченном утром из избы. Где-то снаружи восходят звёзды, блещет лукавый месяц, а внизу суетливо скребётся мышь. В такой колыбели и дождь и холод не страшны.
Знал я туристов спавших в стогу по осени,   на склоне ноября когда бушует ливень и ветер, а по утру и вовсе случается мороз. Зябко  на покосах в это время,  и если снаружи –то жги костёр, а в стогу, между тем, и сухо и тепло. У нас говорят, что в стогах зимует лето, от того  скотина здорова   и удои больше,  а не то что вам нынче комбикорма… 
Конец июня пахнет земляникой,  её собирают на угорах и везут в корзинах на продажу городским.  У каждого селянина свои земляничники на примете: их узнают от отцов и передают сыновьям, а откуда пошло ни кто уже не знает. Говорят, в старину за каждой полянкой с ягодами  приглядывал свой  ягоднич, а у каждой грибной опушки был свой грибнич.  По весне эта нежить ягоды-грибы  сажает,  летом ведёт учёт: сколько созрело, сколько сохатый съел, сколько  дрозд, а чем медведь полакомился. Глубокой осенью, ближе к Ерофееву дню всем им держать ответ перед сайгатским лешим. Он  у нас старик не злой, а очень рачительный: каждая травинка у него на счету. Говорят,  в былые годы  знали наши деды особый секрет  как хозяев грибов да ягод умаслить. Приносили им особый дар,  а те за это полянки да опушки заветные указывали. Сегодня забылся  этот секрет, а потому полянок новых уже не находят, а памятки о старых – детям  да внукам своим передают. 
В начале Июля зацветают  липы,  дух сладковатый по  всем селеньям расходится. Время это – самая горячая пора у пасечников:  нужно мёд запасать да ульи двигать. Первый  мёд собирают в банки,  ставят в прохладу и ждут, ибо есть  его до спаса не положено. 
Самая  макушка лета приходится на  Ивана Купалы день. И чего на него не случалось! Девушки утром идут за росой собирают  её на марлю, выжимают в туесок  да лицо умывают.  Говорят от купальской росы щёки румянцем наливаются, ресницы становятся гуще и длинней, а кожа бархату будет подобна!  Вечером начинают ворожить да каждая об одном,  о суженом-ряженом ведать желает. Только настанет  ночь, по всем окрестным сёлам разожгут у Камы такие костры, что огонёк изда;ли пригляден буден. Прыгают сквозь пламя и стар и млад, ибо огонь в эту ночь  очищает. Прыгают  наши одни  и вдвоём,  так как в народе молвят: если парнь с девушкой на купальскую ночь перескочат костёр  схватившись за руки, так и пойдут по жизни вместе и ни что их не разлучит. Многие на Каме купаются, ибо сила русалок прошла, плещутся себе  у дальних заводей а к человеческому жилью теперь не идут, скоро в спячку впадать – отдыхать пора. Парни меж тем на кручу взбираются, намотают сено на колесо,  подожгут и  отпустят вниз.  Как колесо по склону летит, так и день с Купалы на убыль  уходит, да и солнце  косматое будет клониться к зиме.
С вечера до у;тра балагурит село, спать ни кто не ложится, а только за околицу до зари ни на шаг.  Нечисть гуляет в ночи по дорогам, весело ей в купальскую ночь.  Вот говорили в Ершовке,  вышел парнишка с покосов в деревню, а про Ивана Купалу напрочь забыл. Затемно шёл,  уже по лесу, остановил там мужика на телеге дескать подвези в родное село. Смотрит, а у того из  под шапки рога торчат. Перекрестился он и бросился на утёк, а как оглянулся – сзади никого, точно  во тьме поблазилось, да только возница вон там стоял!
Самые смелые в эту ночь уходят одни - одинёшеньки  ещё до заката, в тёмные прикамские  леса. Только ударит  полночь, в одной из укромных из чащоб, там где и днём не встретишь света, распускает папоротник неповторимой красы цветок. Стоит его сорвать и доставить в деревню, как разбогатеешь и станешь купцом,  да и женитьба потом удачной будет.  Правда сделать это не просто,  только сорвёшь его как все поганые что в лесу живут ополчатся на тебя. Будет  болотник в топь тащить, леший кружить да запутывать, а на дорогу выйдет вовсе непонятно кто. Ладно, если жив останешься, бросишь цветок и успокоится всё, а так из  леса   выйти – сложно  будет.
Во - второй половине июля приходит в наши земли самый  настоящий зной. Земля под солнцем иссыхает, трещиной идёт.   Крестьянину это что,  в речку залез и ладно будет,  а вот  хлеба наливаются – пить хотят,  как же полю помочь? С давних времён в прикамье проводили моленья о дожде. Выдалась засуха –сразу крестный ход, шли обыкновенно на поле, а затем, с иконой, к святому роднику. Были такие местечки во многих волостях, да  только в каждом крае славились свои. В наших землях  почитали  источник в деревне Камнный Ключ. Говорили даже будто в нём иконку видно, а достать пытались – ничего. Точно не пришло ещё время, или душой нечисты, от того   и не заладилось.
Начиная с Кузьмы и Демьяна чаще ходили в огород,  там поспевали первые овощи, лето открывалось во всей красе. Ближе к  Казанской, когда срезают первый  сноп, начинаются тёплые томные  вечера. Сумерки случаются раньше, птицы уже не поют, зато наперебой стрекочут кузнечики да сверчки. 
Август жару убавляет,  дни становятся мягки да теплы, а солнце позднее встаёт над лесом и раньше уходит за горизонт. В самом начале месяца выдаётся в Прикамье грозный Ильин день. Редко когда на него не случаются грозы. Чуть завидят деревенские,  тучу сразу по избам да по дворам. Ставни закроют, свечи зажгут и молят строгого пророка обойти  своим гневом их дома. А всё  потому что Илья Пророк гонит в это время нечисть по грешной земле. Разит её молнями-стрелами, а бесы в животных земных обращаются  и разбегаются кто куда. От того-то в это утро кошек и собак выгоняют за порог, дабы молнию на; дом они не навлекли. В старину говорили «Илья  Пророк два часа и лето уволок». До обеда   ещё купались, а после – осень пришла, и вода по озёрам и рекам остыла.
С этого момента в Прикамье идут  дожди,  небо укрыли свинцовые тучи, а на дворе обыкновенно так темно, точно начало ноября. И только к спасам выходит солнце. На первый спас  светят у нас мёд,  на второй освещают яблоки, а на третий лесной орех. Только нет в нашем крае ореха, не растут по Каме кедры да и нет шишкарей, от того-то этот день повсеместно не празднуют.
Поздние дни августа лучшее время в году. Избы пропахли всякой снедью, в каждом амбаре ломя;тся закрома,  а в тёмном подполье не счесть прикамских даров. Здесь тебе  картошка,  морковка и лук с чесноком припрятан. Будет повадно холодной зимой.
И, сидя на завалинке томным вечером, глядя  как солнце ползёт на закат, за  поле и лес, ловишь себя на мысли о том: «Как хорошо в  Прикамье летом,  нет, и не будет такого  на земле. Где ещё  найдёшь такую природу, такие легенды и дары!». Всё это рождает чувство Родины: скромной и невеликой, но невыразимо тёплой и родной, раскинувшей крылья над тёмным лесом, шумящим как океан от Чердыни и до Сарапула. Тихий мирок, вдали  от шумных столиц, он помещается в самом  сердце, а потому Прикамье – это не область на карте. Прикамье это люди,  Прикамье это мы!