Идиотическая битва двух Инстаграмов с Тилиграмом

               
     - Помянем детишков рыжей Ландер, Старшой, - самочинно возвысив сан вбежавшего в трактир сотского рейтаров Лошадиного конезавода запаса, переведенного в запас именным указанием сорока тысяч кульеров, даже умышленно придумавших по пути в бельэтаж для сотского новую совершенно должность  " Отставной овцы дутарист и отрезатель помпонов великий могучий в кучах усами и Орденом Нетрудового Чорного Стяга Александра Ф. Скляра, иншалла ", Афоньки фон Шлиппенбуха боярин Ведрищев, приветствуя товарища и соратника славным и звонким вхлест перетягом польской сабли по тут же разломившемуся надвое горбу. Словно верблюд, фон Шлиппенбух крякнул и послушно распластался нарядной ферязью под ерзкими сапогами Ведрищева, тут же и поправшего павшего чуть ниже горба, он даже подслеповато вгляделся в разверстую рану, ожидая по летописности древлего благочестием Нестора узреть ежели и не просо, то, хотя бы, жито, но из горба по всем понятиям анатомии и зоологии сочилась алая кровь, тут же и надоумившая разносторонне развитого Ведрищева к стихосложению.
    - Заря ! Заря ! Заря ! - затроил мужественным голосом боярин, морщиня свое лицо строго собранными продольно морщинами, отчего он неприятно напомнил молча пирующим в углу сальным пупам и ярыжкам знаменитого песнопевца из слепых гусляр, пришедших о прошлом годе в стольный град Москву понурой шоблой люберецких православных хулиганов и патриотических красноармейцев буржуазной армии адмирала Колчака, перепутавших все и вся в своих пластиковых мячиках для пинг - понга, издревле и навека заменяющих гужующимся в районе Останкинской заимки коренным головы, впрочем, ежели у тебя имеются шикарные медного цвета волосы, то на х...я тебе голова ? Смешно и говорить. Вот поэтому Ведрищев и запел, но не из Нины Ургант, а придумывая на ходу новейший хит, что сотрясет и НТВ, особливо если туда подманят миской лапши  " Доширак " одну из подчиненных павшего Афоньки и бас - гитариста или лалабаечника, как привычней именовать не по - нашему шибко грамотного Паука Троицкого. - Алая заря ! У окна, - нахмурился Ведрищев, начиная притопывать в такт зарождающемуся шедевру, - Володя Шарапов, дрочит всю ночь напролет, обнаружив банду и главаря в святейшем для бесов Кремле ...
    - Не в рифму ни х...я, Кокий Пармяныч, - вылез серебряной цепкой, по таковскому случаю переместившую свою дислокацию с пуза на уши, где она и висела, завиваясь к подбородку и обходя выдающийся вперед нос, позванивая вятско - вологодским колокольчиком, добытым со дна заповедного Селигера батискафом взорвавшихся пущ, хозяин заведения, между прочим, всю дорогу остающийся безымянным, сколько уже сказок из пятницкого цикла, а наименования гаду нет, да и как придумать имя такому деятелю, если даже Лесин помер, - а без рифмы не будет хита. Надо складно, - пояснил он уже немножко кипешующему Ведрищеву, смиренно качнувшему в символ соглашательства холеной бородой.
     - Уходили мы с Берлина, - затоковал Ведрищев, мучительно припоминая усатого демона и подмосковного песняра, некогда, обнявшись и пердя, выводивших кощунственные рулады на главной сцене России, - среди дыму и Боярской, я кормой все время мимо пукал вплоть до Поварской.
    - Анахронизм, батюшка, - вновь влез трактирщик, угостительно поднося боярину чепурашку картофельного пива, санкционно заменившего вина всякие и непотребную бражку из - под ляжки любой примадонны или Лолиты Милявской, например, - Поварской еще не построили. Даже Гороховую еще не задумали.
    - Да я еще вообще и к Неве не подошел, - громко высказался незаметно вошедший в заведение долгий ростом царь Петра, пренебрежительно помахивая ивовым прутиком, срезанным ножиком вострым у Тверской, - как есть анахронизм, Ведрищев. Не можно дать наименования еще не придуманной улице в непостроенном городе.
    - А должность в приказе кременных и фузейных рухлядишек можно ? - срезал коварным вопросом любящего не панибратство, а конструктивность царя боярин и зареготал, наблюдая воочию умалившегося Петру. Государь присел за стол Ведрищева, задвинув голландским штиблетом остатки фон Шлиппенбуха туда, и жестом приказал боярину продолжать творческий вечер.
    - Летчик в небе жопу кажет, - подбоченился наградным гвардейским пулеметом в полосочку марки  " Кольт " Ведрищев, осанисто супоня подобравшийся живот, - хруст лопат и звон мудэ, Надя сиськи тоже кажет, телефон, усы, мудэ.
    - Чота дичь какая - то вытанцовывается вместо хита, - заметил Петра, угощаясь самочинно картофельным пивом, - тавтология и повторы.
    - А я виноват, что ли, - пожал широченными эполетами лейб - компанца Ведрищев, - ежели у их вместо мозга жопы и вечный мудизм без различия в цифрах каналов ?
    - Твоя правда, - пристукнул кулачищем в стол царь Петра, наскоро зажевывая лавровым листиком пришедшую на ум истину. - Теперь подпусти борьбы со здравым смыслом, Ведрищев, стратегицки и вселенски, аки каки Патриарх Кукуйский Микита Зотов. Зотов ! - гаркнул Петра и в трактир вкатился пьянущий вдугаря Ройзман, тоже, вообще - то, еще не родившийся, но нужен же, моя милая Единственная Неповторимая Богиня, третий еврей, раз у нас образовалась от сырости презабавнейшая битва меж двух евреек, фуфловой и натуральной, как говорится, два еврея - третий НТВ.
    Петра усадил Ройзмана голой сракой в яму, отрытую трактирщиком давно, и повелел вести счетец малый, отщелкивая гнид заместо достославно деревянного абака, ярославскими роботами инновационно модернизированного премьером тоже давно, там, короче, фитюльки и вопиющий разбой казны, именуемый в Голландиях коррупцией.
    - Поскоку постоку, - народно поклонился царю боярин корявой речью дроворуба и лесосека, - одна из гладиаторш - рыжая Ландер, то неможно, Петра Лексеич, без настоящего плагиату.
     Но положение дел требовало немедленного принятия мер для сохранения за собой великого завоевания. Было необходимо учредить здесь правление. Весьма характерно, что духовные лица, бывшие при войске, вполне проникнутые крайним понятием о превосходстве божеского над человеческим и духовного над мирским, — что в то время и в их сословии считалось тождественным, — требовали учреждения церковного государства, избрания патриарха. Столь же характерно и то, что светские властители, многие из которых понимали, что важные политические вопросы не решаются одними словами, противились этому предложению и хотели избрать мирского правителя. Но его титул смущал некоторых, и возможно, не одному недалекому графу Раймунду Тулузскому, которому первому была предложена власть, казалось грехом принятие королевского титула и венчание королевской короной в том городе, где терновый венец был возложен на Спасителя. Голоса соединились в пользу заслуженного вождя, вполне благочестивого в духе того времени, достаточно опытного и ловкого в мирских делах и сверх того обладавшего весьма ценным достоинством — не выделяться ни в каком отношении. Таким был Готфрид Бульонский.