Эксперимент

Написано по мотивам холодинамического процесса.
Публикуется с согласия холонавта.

               

                ***    
Голубоватый, мерцающий свет морга освещал разрезанное вдоль тело. Над ним склонились двое, мужчина и женщина. Длинные в пол халаты, маски и головные уборы,  оставляющие только щель для глаз, резиновых перчатки, натянутые почти до локтей. В общем, существа максимально безликие, как внешне, так и внутренне. Никаких личных чувств не испытывали они к человеческому существу, лежащему перед ним. Для них это всего лишь работа, они выполняют свой долг четко, слаженно, не задумываясь о последствиях и опасностях, грозящих подопытному человеку. Они даже не замечали, что перед ними лежала женщина, молодая, красивая, и жизнь ее была до их вмешательства полна надежд и мечтаний, желаний и грез, планов и  задумок. Им и невдомек было, что жизнь ее теперь будет разбита вдребезги на долгие годы, что рухнет весь ее мир, сотворенный в глубокой нежности и любви. Что будет она бежать в миллионы миров и будет гонима оттуда ветрами скорбей и обид, гневной ненависти и проклятий. Ибо потеряет себя, потеряет тоненькую ниточку связи с собой цельной, счастливой и настоящей и ввергнется в пучину страхов и лицемерия. И никто не сможет помочь ей в этом безумном поиске по наитию… Никто…

                ***
И ответил Бог человеку, но тот ничего не понял…
«Я – Бог! – подумал Илья. Нет, не подумал, уверовал. Вмиг, слету, внезапно осознал себя Богом, и теперь ничто на свете не смогло бы переубедить его в этом. – Рука моя – рука Бога, а значит, я могу, я должен сделать Мир лучше, - он посмотрел на свои руки, мохнатые и темные, больше похожие на руки демона, но вид их не смутил его. – Посмотрите, - как бы к собеседнику обращался он, - посмотрите, у меня есть крылья! Значит я – Бог!» – сомнительный аргумент казался ему неоспоримым и всеобъемлющим.
А крылья действительно были. Где-то промеж лопаток сильного мускулистого и откровенно красивого тела, они брали свое начало и буйно раскидывались за спиной черной мощной копной, покачиваясь и расправляясь. От переносицы вверх, охватывая голову Ильи, тянулся светящийся луч. Он появился недавно, примерно одновременно с крыльями, и символизировал для молодого человека канал связи с Высшими Силами, со Вселенной. Илья много молился, обращался к Творцу, всевозможно  «духовно» практиковал, стремился, изучал, искал Божественной милости и вот теперь, казалось, обрел ее. Бог вручил ему бразды правления по изменению Мира. Наделил силой и могуществом, одарил крыльями и лучом. Илья был несколько заморочен знаками Вселенной, своими достижениями и умениями, а потому не сильно утруждал себя тонкостями интерпретаций получаемых знаков. Скорее подгонял их под желаемое. А желаний у Илюши было много… Амбиции нераскрывшейся души страстно терзали его израненное сердце. Он мечтал перекроить всю Вселенную чтобы улучшить, усовершенствовать ее. В его голове роилось множество планов и предвкушений их реализации.
И вот, в очередной из практик он получил сигнал, ему четко увиделось и почувствовалось, что получил, сигнал-резонанс с Богом. Он только не смог считать, распознать, что Бог всеприемлющ и любящ. Илья не мог этого понять, так как, обладая огромной внутренней силой и мощью, он начисто был лишен душевности и человеческого понимания.
Молодой человек сразу бросился осуществлять давно задуманное усовершенствование этого Мира. Первое, с чего он решил начать – это заселение планеты чем-то другим. Вот так вот, простенько и со вкусом. Для этого ему нужно было лишь добраться до Хранителей Стихий и выключить их  структуры. «Теперь-то с моими крыльями и лучом это пара пустяков, - подумал Илья, - все равно Они больше не нужны в моем Мире, они отслужили свое, - крутились в его голове объяснения самому себе относительно участи Хранителей, - я поменяю все кардинально, незачем мелочиться».
С такими соображениями он подлетел к высоким древним горам, где обитали Хранители Стихий. Это были не совсем обычные горы. Каждая из них являлась живым существом. Это и были Хранители. Они находились тут испокон веков, рассеивая облака, увлекая ветра и храня жизненную силу этой Вселенной в своих головах-вершинах. Каждый из них был на своем месте, выполняя свои обязанности, неся счастье и мир. Их мощь подпитывалась ощущением Единения, гармонией с Миром, они чувствовали силу и покой. И вот теперь Илья подлетал к каждому из них сзади, доставал спрятанные в голове кристаллы, тем самым выключая их структуры, и с чувством выполненного долга наблюдал за происходящими переменами. А они не замедлили явиться. Краски Мира начали меркнуть так стремительно, что все окружающее грозило вот-вот превратиться в непроглядный серый. Омертвение коснулось всего, исключений не было.
Хранители, лишенные кристаллов жизненной силы,  начали медленно оседать, рассыпаясь в прах, они не могли пережить таких перемен. Лишь один из них, сумев сдвинуться с места, словно превратившись в огромного неуклюжего великана, шарахался по Вселенной без руля и ветрил, потеряв память о себе,  неприкаянный и одинокий. Он не жил, а существовал, функционировал в ограниченном режиме. Двигался, но совершенно обессиленный, если и имел какие-то чувства, то их спектр был так мал и ограничен, что он не мог их даже осознать. Одно лишь настойчиво свербило его сознание. То, что он потерял безвозвратно, включая память, могут помочь вернуть люди. Он не понимал, как и почему именно люди, но мысль не давала ему покоя уже многие столетия. Из шарахающегося великана он уже превратился к этому времени  в огромное обездвиженное существо, тело и конечности которого вросли намертво в землю, а оставшаяся на поверхности голова напоминала огромного осьминога с обрубками колеблющихся щупалец. И глаза… Огромные, глубокие и печальные глаза… они были живые, но потухшие. Страдания и боль заставили их потемнеть, но где-то в глубине мерцал огонек истины, ожидающий благоприятного момента, чтобы вновь заискриться и ожить. «Надо только понять, как они устроены, эти люди, - думалось ему, - как живут, чем дышат, как решают сложные жизненные задачи. Тогда, возможно, я смогу вновь обрести энергию текучести, в которой есть вариативность, гибкость, в которой рождаются возможности и жизненная энергия. Если я смогу понять устройство людей, я снова обрету воспоминания о том, кто я, о гармонии любви,  о расслаблении в силе».
С этой мыслью смотрел экспериментатор из разверзнутой стены на распростертое тело молодой женщины, над которым трудились два исполнителя. Его голова являлась одной из стен помещения, в котором происходил эксперимент. Вросшее тело не позволяло ему перемещаться, но таким способом он мог присутствовать на всех производимых операциях. «Я поставил им задачу, они ее выполнят, - убежденно думал забывший себя Хранитель, - я близок к разрешению. Уже скоро я все пойму и все вспомню!» Возбуждение со слабым оттенком радости вдохновляло его все больше.

                ***
«Но плата тяжела за выбор этот.
Убив любовь, ты мёртвый сам живёшь,
Но не осознаёшь. Одна лишь встреча с светом
Способна растопить такую ложь».

Илья смотрел на происходящее и не верил своим глазам. «Что-то пошло не так! Что же?! Что же это? Где я ошибся? В чем? – он лихорадочно прокручивал все события с самого начала. – Господи! – с тоской в голосе воскликнул молодой человек. Он словно снова вспомнил забытого Учителя и обращался к нему, как к истине в последней инстанции в надежде исправить сотворенные ошибки. – Господи, почему? Как я мог сделать это?! – он вдруг увидел себя другими глазами, прозревшими и остекленевшими от ужаса. Все его иллюзии рассыпались прахом: и крылья, и луч, и власть и могущество, и безнаказанность. Все, что было так долго неоспоримым, на глазах превращалось в тлен и обнажало правду, горькую и невыносимо тяжелую. – Господи, помоги мне», - прошептал Илья, падая ниц на холодную землю, посеревшую и омертвевшую от горя реализованных им перемен.
Бог наблюдал за происходящим с присущим Ему терпением и любовью. Он не осуждал Илью и не торопил события, Он не настаивал на истине и не пытался открыть зашоренные глаза своего дитя, Он был всеоблемлющ и спокоен. Он видел его сердце и понимал причины происходящего с мужчиной. Он знал, что этот момент настанет и был готов к нему.
Он очень хорошо помнил, как много лет назад, когда Илья еще был маленьким мальчиком лет трех-четырех, его семья пережила трагедию. Отец Ильи погиб. Семья, бывшая надежным оплотом и атмосферой чистой и нежной любви, в которой рос малыш, рухнула под гнетом случившегося. Мать так и не смогла оправиться от горя и с головой ушла в повседневные заботы, стараясь не выныривать из них подольше, а потом падала, как подкошенная от усталости и изнеможения. Она перестала замечать сынишку, который  с неменьшим горем переживал происходящее. Только к горю утраты отца примешивался постоянный страх, что и матери у него тоже теперь нет. Она больше не подходила к нему, не обнимала, не целовала, не успокаивала, когда ему снился кошмар, не поддерживала добрым словом, когда ему это было жизненно важно. Она проходила мимо него, как тень, в глубине души оплакивая безвременно ушедшего супруга, а он боялся лишний раз ее побеспокоить, хорошо помня, как неистовствовала она на похоронах. Как сокрушалась и рыдала от горя, узнав о смерти любимого мужа. Ее неистовства он боялся еще больше, чем равнодушия и холодности, а потому скрепя сердце, переживал отчуждение и отверженность молча. С каждым днем теплая лучистая ниточка, соединявшая их сердца, становилась все тоньше, пока в один момент не оборвалась навсегда. Ледяной холод прокрался тогда в сердце мальчишки, студеная зима навсегда поселилась там. И никто не мог помочь отогреть маленькое трепыхающееся детское сердечко… Никто…

                ***
«Надежда лучика, увиденного мною,
Дает навечный сильный мне урок:
Себя ты можешь обмануть и мглою,
Но есть всему на этом свете срок».

Молодая красивая женщина стояла на горе и кричала что есть мочи, разрушая свою Вселенную. Звали ее Эвелина - любящая жизнь, наполненная жизненной силой. Сейчас это имя казалось ей насмешкой над ее жалкой жизнью, она ненавидела его, но ненавидела она и себя, а также того, кто постоянно вызывал в ней ураганы чувств и скрывался, не дав выплеснуться ее отчаянному неистовству. В этот страшный момент лицо ее было искажено гневом и ненавистью, она изрыгала проклятья, разбрызгивая яд по земле, на которой стояла. Трава моментально жухла в радиусе нескольких метров от нее, ветер застыл, как вкопанный, само солнце начинало неуверенно мерцать от тяжелых темных воплей, распространяемых ею. Она не слышала себя и распалялась от этого все сильнее. Все живое попряталось, в страхе спасаясь от потоков яда. Она не ведала, что творит, но остановиться уже не могла, хотя еще несколько мгновений назад, проходя мимо старого заброшенного храма, была спокойна и весела. Своды храма манили ее, и она вроде бы откликнулась, но не найдя открытых дверей, поспешила мимо, не зная, что проходит мимо чего-то очень важного в своей жизни. Лишь упав без чувств, захлебнувшись собственным ядом, она унеслась вновь к заветным стенам и прильнула к ним спиной. И тишина зазвенела… И появились в сердце своды храма… И начали они наполняться Богом… И услышала она саму себя: «Я прокляла его, я прокляла его…»  И сказала себе: «Я вижу тебя, я слышу тебя, во мне есть место для тебя… Я принимаю себя с тобой… Я плохо знаю тебя, но хочу познакомиться с тобой поближе…» И увидела она старую грустную собаку, улегшуюся на свои старые уставшие лапы, и тут же рассыпавшуюся в тлен.
И вот она уже стоит в центре храма. Внутри темно, но уютно. Глаза, привыкнув к темноте, видят каждую мелочь. И тут натыкаются на старое, сухое дерево, стоящее в самом центре храма. Оно вдруг начинает излучать светло-синее свечение. Словно завороженная, Молодая женщина смотрела на него, не смея пошевелиться. От свечения исходила какая-то мощная сила, холодная и цепкая. Она пробуждала память многих тысячелетий и взывала к той, которая некогда отказалась от нее, предав забвению на сотни жизней. Но Сила нашла ее. Нашла, чтобы восстановить справедливость и воссоединиться с частью себя. И Эвелина сдалась. Она с вызовом, но спокойно посмотрела в лицо Силе и вымолвила: «Я вижу тебя, Ты – часть меня. Я сделала все, чтобы забыть тебя, но вместе с тобой забыла и себя. Это было несправедливо по отношению к тебе и по отношению ко мне. Мы – одно целое».
В этот момент из дерева вышла человеческая фигура, и, торжественно подойдя к молодой женщине, одела ей на голову что-то сияющее, как символ причастности к сиянию дерева. Тут же на своей руке Эвелина ощутила резонирующую вибрацию кольца, которое она нашла пару лет назад в очередном путешествии по местам силы. Она его взяла тогда, провезла с собой какое-то время и оставила в другом месте силы. Но сейчас оно завибрировало на ее пальце, словно всегда находилось там по праву.
«Я хочу научиться жить со всем этим, - продолжала Эвелина, - ты – часть моей жизни и моего опыта и имеешь право на это». В это время еще несколько фигур вышли из дерева и встали полукругом. Какое-то время они молча смотрели на Эвелину, а она ни них, ощущая себя принадлежащей этому сообществу-ордену. «Но снаружи тоже я, - вновь продолжила женщина, - и я выбираю быть целостной». Окружившие ее существа молчали, но в атмосфере явно звучал призыв: «Похоже, пришло время выходить в мир».

                ***
И он когда-то постучится в двери,
И та откроется сама собой...
И ты мгновенно вспомнишь и, поверив,
На миг замрёшь и встретишься с... собой...

 Одновременно Эвелина, сидящая снаружи храма, прильнувшая к нему спиной в бессознательном состоянии и Эвелина, находящаяся внутри храма, подошли к его стене с разных сторон. Обе приложили ладони, словно касаясь ими сквозь стену, и та начала рассыпаться под их прикосновением, что бы дать им объединиться. На секунду девушки взглянули в глаза друг другу и тут же слились в единое целое. Теперь Эвелина ощущала себя совсем иной. Сила, внутренняя сила, которой достаточно молчать, чтобы менять пространство. Девушка чувствовала глубинный покой, исходящий из нее, соединение с Богом прорастало изнутри светом кристалла, находящегося теперь в центре сердца. И эта сила не требовала направления, ведь тогда она стала бы разрушительной. Она имела созидающее действие, только находясь в центре и распространяясь равномерно, оставаясь в молчании.
Теперь здание храма стало больше, как и холм, на котором он находился. Ставни и двери его были открыты, теплый свет, одновременно с ним прохладный голубой и Бог свободно проникали в его недра. Казалось, изменения и энергии ступали за Эвелиной по пятам, достигая определенного радиуса действия, вне которого мир обретал привычные краски и признаки. В присутствии девушки были хорошо видны фрески и драгоценное убранство храма, образа, живыми глазами следящие за ее передвижением. Икона Богородицы особо приглянулась девушке, и она подошла, чтобы прикоснуться к святыне. Подойдя поближе и сложив руки в молитвенном жесте, закрыв глаза, Эвелина почувствовала, как поток энергии струится из лика Богородицы в ее горло, и дальше в сердце, наполняя теплым светом, знанием и опытом животворящей силы молчания, результатом не физических усилий, а лишь внутренних душевных.
«Я знаю свою тень, я – целостная, - прошептала Эвелина, - и теперь важна только своя собственная данность я могу залезть на колокольню и видеть весь город, но ЭТО НЕ НУЖНО! Теперь я понимаю, что смысл только в концентрации энергии и силы… некричащей, нераспаляющейся…»
В этот момент пространство начало не то рассыпаться, не то перестраиваться, захватывая в вихрь трансформации и Эвелину и храм, а затем  и весь холм и город. Все видимое рассыпалось в одночасье, чтобы через мгновение возродиться в новом качестве. Девушка стала храмом, на этой горе, растущим на глазах и превращающимся в некий женский образ, являющимся Духом-покровителем города. Она видела теперь не просто горожан, она читала их сердца, их чаяния и страхи. Вдруг перед ней предстала фигура Ильи, сжимающего свое широкое сердце тисками страха и страдания, сгорбленного под гнетом собственных предубеждений и скорбей, потерявшего веру и забывшего себя. Теплый любящий взгляд Духа-покровителя города окутал молодого человека своей нежностью, молчаливая сила любви проникала в него медленно, но настойчиво, расправляя его напряженные плечи и рассеивая пелену перед взором. «Я желаю тебе встретиться со своей силой, - словно говорили ее глаза, - она рядом, просто не беги от нее». Он будто бы оттаивал под ее взглядом и в какой-то момент глубокий шумный вдох наполнил его легкие новой жизненной силой,  а зрение  – ясным видением. Я благословляю тебя… я благословляю тебя…» - уже в полузабытьи слышал удаляющийся голос Илья.

                ***
«И лишь найдя себя в грязи,
Отплакав и отмыв слезами,
Всю душу. С чистыми глазами,
Сквозь толщу нечистот взрасти».
    
Вмиг время закружило его и помчалось вспять, унося в далекое детство. Он совсем малыш, три с небольшим, мама, заледеневшая в своем горе, ниточка, вот-вот оборвется. Но теперь он словно знает, что делать, он уверен, что он не один, что помощь рядом. Его маленькое горячее сердечко бьется за двоих. Всеми своими детскими силами, искренними и чистыми, мальчик старается оживить тоненькую светящуюся ниточку, связывающую его с матерью. Он согревает ее всем теплом своей души, вытесняя из сердца матери отчаяние и смертельную тоску любовью и нежностью.  И вот ниточка становится крепче и толще. В ней засверкали два оттенка: белый, дающий ясность и концентрацию, и теплый, обнимающий и согревающий. Мамины глаза проясняются, мрак и смерть нехотя выползают из них, цепляясь и вновь обрываясь. Теперь им не найти убежища в душе этой женщины, она пробуждается от тяжкого забвения и в слезах, уже горячих и живых, обнимает сынишку. Сердце ее рвется от ужаса, но теперь это ужас от осознания, что могло случиться, а не по тягостным воспоминаниям  прошлого. И ужас этот быстро рассеивается в объятиях сына, в его радостной улыбке, растворяется в слезах счастья.
Илья видит себя растущим в атмосфере любви и понимания, с глубокой верой в сердце, дающей ему силу менять пространство одним своим присутствием. Он любящий и молчаливый, спокойный и принимающий, он не стремится переделывать и усовершенствовать, а только лишь запускает резонанс любви  своей души и все живое откликается на эти вибрации.
Инстинктивно Илья тянет руки к тому себе… Он страстно хочет научиться так любить и верить, перенять опыт другой возможной реальности жизни самого себя,  получить возможность стать таким и так жить. И намерение его услышано. Грудь его разверзается и впускает в себя новый мир, новую жизнь, расставляющую все по своим местам спокойно, неторопливо и неотвратимо.
Илья лежал на земле. Лицо его было мокрым от слез, в  груди горело, руки раскинуты в стороны, словно обнимали небо. Он чувствовал, что мир изменился. Его мир, потому что он сам стал другим в этом мире. Между лопатками свербило, он вспомнил о крыльях. Нет, их нет, есть только осознание, что когда они понадобятся, могут быть, но это при переходе, сейчас в них нет необходимости.  На голове ощущалось присутствие луча, но качество его сильно изменилось. Теперь это была радуга, разные цвета игриво переливались и понимались интуитивно очень ясно. Они были как бы дополнением к пяти органам чувств и сильно обогащали и обостряли восприятие окружающего. Губы его шептали: «Я – есть жизнь…»

                ***
«Ты, прожив лета свои без Бога
Вовремя раскаявшись, сознавшись,
Нам двоим открыла ты дорогу,
В прошлом на минуту оказавшись»

Илья огляделся вокруг. Он находился неподалеку от места обитания Хранителей. Сейчас молодой человек чувствовал острую необходимость посетить их и выразить свое почтение, что он и не преминул сделать. Они ждали его. Хранители бережно поместили Илью в центр своего кольца и перед его внутренним взором пронеслась вся цепочка событий, произошедшая в старой реальности, приведшая к таким печальным последствиям. Он увидел события из жизни несчастно молодой женщины, лежащей на столе и подвергшейся эксперименту. Этой женщиной была Эвелина. Внедренные в нее образы, а точнее насильственно перемещенные, разведенные друг с другом ее собственные структуры, полностью нарушили  взаимодействие в ней самой и ее с окружающим миром. Ранее гармонично существующие и регулирующие колебания ее души, они стали разобщенными и тревожными, как расставшиеся по чужой воле влюбленные. Им не хватало друг друга, и они страшно скучали и страдали. В жизни Эвелины это выглядело, как постоянно срабатывающая кнопка газа пускала вразнос ее чувства, остановить которые был никто не в силах. Она разрушала свою жизнь, несясь без тормозов и остановок, нанося непоправимый вред себе и близким. Забытая и ржавая педаль тормоза, скрипящая и приводимая в действие ценой нечеловеческих усилий,  использовалась крайне редко, так как до нее было невозможно добраться и тем более воспользоваться. Чувства были хаотичными и разлаженными. А воля – слабой и безжизненной.
Изменившийся Илья увидел и новую реальность Эвелины. Ее мощь, силу любви и молчания в образе Духа-покровительницы города, ее человеческую жизнь, полную гармонии и изящества. Пульсирующее солнце активности и жизнелюбия мирно сочеталось с долинами и холмами до самой линии горизонта, символизирующими некий предел, ощущения конечности расстояния. Газ и тормоз в Эвелине урегулировали сами себя, делая существование молодой женщины уравновешенным и наполненным. Круги ее счастья и совершенства расходились по воде от ее сердца и расширялись до своей конечной бесконечности. Эвелина сидела на холме и любовалась закатом, прощалась у ходящим солнцем и осознавала предельность этого дня. «Когда я расширяюсь до горизонта, мне не нужен газ и тормоз, потому, что мне не нужно никуда торопиться, я уже везде есть…»   

Написано по мотивам холодинамического процесса.
Публикуется с согласия холонавта.