На чёрный день

Как это в Библии: «Вначале было слово…» Вот и в этой истории вначале было слово – в конторе на базе геологов. В кабинете начальника экспедиции всё по-деловому разложено на полках, по стенам развешаны какие-то диаграммы и графики, ничего лишнего. Пётр Алексеевич, (или, как его называли геологи – Шеф) не любил никаких лишних вещей на рабочем месте, только самое необходимое – документы и телефон. Вокруг старого массивного стола уже рассаживаются четверо геологов. Судя по всему, у Шефа какой-то свой план, разговор будет серьёзный.
- Товарищи, в этом полевом сезоне у нас обширный район работ, и один из участков – Кедровка. Здесь в былые времена, ещё в восемнадцатом веке, Демидов добывал медь, были очень большие работы. Богатое месторождение; судя по отчётам, неплохо здесь взяли меди. В девятнадцатом веке работы были прекращены. Тогда ведь технологии были попроще, поэтому и хватали только самое вкусное, а прочее шло в отвал. При нынешней технологии эти отвалы для нас – клад бесценный, сколько там можно взять всего. Нужно ещё учесть, что тогда многие химические элементы не были открыты, и поэтому ими не интересовались, а нам сегодня именно они-то и нужны. Для современной техники, для электроники и прочих дел.
И вот перед нами сейчас стоит задача: разведать эти копи; выяснить, что там осталось, взять образцы и всё это обследовать, стоит ли там проводить какие-то работы.
Для этой разведки я решил выделить особый небольшой отряд, четыре человека. За сезон, я надеюсь, вы должны уложиться; хотя честно предупреждаю – объём работ будет большой.
Продукты, оборудование и личные вещи вам завезём, жить можно в самой деревне, она крохотная, там полторы старухи живут, вам будут рады. Рацию не могу дать – лишних нет, но в трёх километрах от Кедровки есть лесхоз, там телефон есть, если что – можно позвонить на базу, мне передадут.
Вот так, волею случая и начальства, четверо геологов вскоре оказались в Богом забытой деревушке Кедровке. Большинство избушек давно нежилые, огороды уже заросли лесом; иные избы уже полуразрушены, покосились, почернели, кое-где сквозь крышу уже берёзы растут, а где-то посреди заросшего бурьяном огорода лишь остатки печи видны. А ведь когда-то здесь жили люди, смеялись дети, заливались гармошки…
Машина остановилась возле большой, крытой шифером избы с остатками былой роскоши – резьбой на фасаде, резными ставнями и наличниками. Теперь от резьбы только отдельные детали остались. Грустное зрелище…
На завалинке сидел седой как лунь старичок, с лохматыми седыми бровями, небольшой растрёпанной бородкой и в штормовке.
- Здравствуй, дедушка!
- Здравствуйте и вы, коли добрые люди!
- Да мы-то уж точно добрые, геологи мы. Здесь нам работать предстоит. Дедушка, а нельзя ли нам здесь где-нибудь поселиться на лето? Я вижу, здесь пустующие избы есть?
- А на что вам пустующие, вы у меня можете, сколько вас?
- Четверо, все мужики.
- Да вы у меня в омшанике можете, там чисто, побелёно, и печка есть. Я туда на зиму ульи с пчёлами ставлю, а летом он пустой стоит.
Познакомились: старик назвался Кузьмой Осиповичем; показал им всё своё имение, изрядно обветшавшее и запущенное, помог разместиться в омшанике, принёс им самовар и мёду.
Вскоре появились и другие обитатели – две старушки, Агафья и Дуся. Приезд новых людей для них - великое событие, словно инопланетяне прилетели. Расспросы, разговоры обо всём на свете.
Агафья вскоре ушла, а Дуся принесла бидон свежего молока, лук, огурцы и медовухи – отметить знакомство. Сразу предупредила: - Ребята, медовуха коварная; вроде бы в голове лёгкое такое удовольствие, а ноги-то не идут, не держат! Медовуха по ногам здорово шибает!
Дуся была разговорчивой и бойкой бабуськой. Рассказала, что раньше Кедровка была отделением колхоза, здесь много народу жили, а она дояркой тридцать два года отработала.
- Уж я коровок-то знала; и по голосу каждую отличить могла, и ведь у каждой свой характер. И всякую новую, незнакомую корову я те враз определю, чего она стоит. Я так скажу – по виду можно точно знать, какова она есть; ежели она с короткими, кургузыми ногами и с большим выменем, так это самая молочная будет, самая лучшая. А которые с длинными, красивыми ногами, как у этих, прости Господи, балерин – с такой толку мало, на мясо её надо.
После кружки медовухи Дуся разрумянилась, словно помолодела. Вдруг увидела стоящие в углу рюкзаки, удивилась: - А знатные у вас рюкзаки, абалаковские! Уж больно хороши!
Санька Кузнецов удивился: - А Вам откуда они известны?
- Дак не всегда же я бабкой-то была, я когда-то и молодой была, в экспедиции с геодезистами по Северному Уралу ходила, мне ли не знать эти рюкзаки? Мы про них и частушку пели:
                С альпинистом я гуляла,
                думала, что просто так,
                через год у нас родился
                абалаковский рюкзак!

Мужики расхохотались: - Да ты, бабушка, наш человек, оказывается! С тобой не соскучишься!
Назавтра с утра уже стали готовиться к работе. Шеф поставил среди них старшим самого опытного, Лёшку Верушкина. Двое других, неразлучные друзья Славка Конев и Володька Горовец, на Урале недавно, ещё не привыкли. А четвёртый, Санька Кузнецов – самый заводила, выдумщик и рассказчик, парень грамотный и начитанный.
За день обошли все прежние копи, сильно заросшие лесом, огромные отвалы пустой породы.
Да-а, изрядно здесь покопались предки, и ведь всё ручной труд был, вот где каторга-то, а?
Всё осмотрев, решили начать у самой деревни, с ближайшей копи. Сначала выкопали осыпавшуюся массу у края копи, очистили скальную породу. Теперь нужно взять образцы породы, пришлось применить небольшой заряд аммонала. После взрыва обнажилась жила пирита, довольно мощная- всё вокруг этого места словно золотом засыпано.
Взяли образцы, но здесь надо бы ещё поработать, разгрести ещё больше и замерить, задокументировать всё это, а сегодня уже не успеем.
Вечером за самоваром Санька Кузнецов стал рассуждать: - Вот скажи, пожалуйста, минералы – как люди; взять, например, пирит, который мы сегодня нашли. Ведь никчёмный он, в сущности, чушь – сернистое железо; разве что серную кислоту из него делать будешь, когда его на месторождении уж слишком много, а ежели мало – невыгодно с ним возиться. А железо из него трудно получить хорошее, примеси серы напрочь портят металл. Вот и получается – никуда он не годный, ценности никакой не представляет, но каков красавец – словно золото сверкает! Вот и у людей так нередко бывает: человек никчёмный, пустой, а какой видный, какой красавец!
А бывает наоборот: настоящее-то золото в природе невзрачное, эдакий тусклый желтоватый песочек, никакого вида нет, но это – золото. И, опять же, у людей так же: иной с виду скромный, незаметный человек, но он – золото! Опять же взять драгоценные камни; пока его не огранят, он словно стекляшка какая-нибудь, никакого вида в нём нет, а после огранки – красота несказанная…
- Экий ты философ, Санька, однако пора уж спать, завтра продолжим там же.
Утром позавтракали и пришли на вчерашнее место, но здесь их ждал удивительный сюрприз: в жиле пирита появилась явно рукотворная полость, кто-то здесь ковырялся, да и крупные куски пирита вокруг жилы тоже исчезли.
Лёшка стоял обескураженный: - Мужики, ничего не могу понять, кому это надо? Главное, детей здесь нет; Дуся рассказывала, что одни бабки, две из них вообще не встают уже, и наш дед, а больше никого нет.
- Может, какие-нибудь туристы здесь есть? – предположил Володька.
- Не-е, Дуська бы знала, сказала бы. Чертовщина какая-то…
На этом месте наконец взяли все необходимые образцы и пробы, замерили и записали, и уже после обеда стали работать в другом краю, где затопленная копь превратилась в живописный пруд.
С каждым днём всё новые образцы заполняли ящик у входа; сколько же их будет за лето?
Иногда геологи проходили мимо первой копи; обычно если шли за грибами или собирали чернику, и всякий раз с удивлением видели, что в жиле пирита увеличивается ниша, кто-то усердно здесь работает. Но Дуся уверяет, что чужаков здесь не видела, и не слышно никого.
- Что за чушь? Если кому-то надо, ройся сколько хочешь, но ведь нет никого? А откуда тогда эта выработка взялась? – недоумевали мужики.
А деревенская жизнь размеренно текла по-прежнему. Баба Дуся подкармливала геологов парным молоком, овощами и всякой вкусной стряпнёй, они же ей заготовили дров, поправили баньку и построили новый курятник. Конечно, многое делали и для деда, у него всё было изрядно обветшалое – силёнок уж нет всё наладить, годы уж не те.
Он появлялся из дома лишь к вечеру, к своим постояльцам не ходил, обычно возился с ульями.
Необщительный, неразговорчивый, ко всему равнодушный. Никогда он не спрашивал их о работе, да и вообще не любил разговоров, сразу уходил к себе.
Зато баба Дуся живо всем интересовалась: - А правда, что при Демидове здесь золото добывали, да царю не докладывали, а медью только прикрывались?
- Да кто же их знает, вот проведём все исследования, тогда и ясно будет.
- А пошто ты, Володька, песок-то промывал своей штуковиной, как золото моют?
Володька засмеялся: - И всё-то ты, Дуся, знаешь! Таким способом не только золото ищут. Многие минералы тяжелее песка, и чтобы их добыть, песок-то смывают водой, а тяжёлые-то частички все в лотке будут, это шлих называется. Уже потом, в лаборатории определят, что в нём. Может, вольфрам, который в лампочке светится, а может – олово; много всяких нужных минералов можно найти такой промывкой.
Как-то незаметно прошло лето. Пожелтели листья на берёзах, на пригорках яркой россыпью краснела брусника, а по утрам на траве искрился иней. Геологи работали уже далеко от деревни, на дальних выработках. Во что бы то ни стало нужно управиться в этом сезоне, не откладывать на следующий год. Все другие дела были оставлены; некогда возиться с грибами или рыбачить, сейчас надо закончить работу.
И вот наконец Славка Конев сходил в лесхоз, позвонил и сообщил о сделанной работе, и за ними пообещали вскоре выслать машину.
Теперь настала пора готовить грузы: упаковывать ящики с образцами (Боже, сколько же их за лето набрали!), собирать свои вещи.
Дедок почему-то стал какой-то возбуждённый, суетливый; мужики уже думали – не заболел ли, раньше он не был таким?
Наконец он в огороде остановил Володьку: - Слышь, парень, а что это такое?
На его ладони лежал небольшой кусочек пирита.
- Дедушка, это пирит, есть такой минерал.
- А это не золото?
- Нет, дедушка, золота в этих краях нет и никогда не было, а это просто пирит.
- А чего из него делают?
- По составу это соединение серы и железа. Серную кислоту из него можно сделать, а железо из него плохое, потому что от серы его трудно очистить. А в общем, ерунда это, никчёмный это минерал, но красивый, вишь блестит, словно золото?
Дед вдруг побледнел, губы у него задрожали, и он длинно и грязно выругался.
Володька оторопел: - Кузьма Осипович, что это Вы так? Что-то случилось?
Дед обессиленно опустился на завалинку, понуро склонил голову и заплакал.
- Что произошло, дедушка?
Дед опять длинно и злобно выругался, и только потом рассказал: - Вы, когда в первый день взорвали, я потом пошёл посмотреть, и вижу… Сразу подумал – золото! Но у вас не стал спрашивать, подумал – поймут, что я заинтересовался, тогда могут позвонить, охрану выставят, и уже я ни кусочка не возьму. Поэтому я решил иначе – сначала натаскать его, запасти, а уж потом спросить у вас. И всё лето, ты представь, всё лето я у вас его таскал по ночам. Делал как: ночью, убедившись, что вы спите, я тихонько приходил туда с большим куском брезента, с инструментом и фонариком. Накрывшись брезентом, я ковырял эти куски, вздрагивая от каждого шороха, и складывал в мешок. Когда чую, что больше не утащу, всё своё собирал и уходил. А днём отсыпался, чтобы следующей ночью опять ковырять. И вот так всё лето, всё лето-о!
Дед опять заплакал.
- И много его набрали, дедушка? – заинтересовался Володька.
- Пойдём, покажу.
Они зашли в сарай. Посреди него была большая куча всякого хлама: - какая-то ржавая жесть, куски мешковины, старый рваный брезентовый плащ, какие-то тряпки. Дед быстро откинул всё это добро, и перед изумлённым взором Володьки предстало невиданное зрелище: сверкающая куча высотой до пояса! Сколько здесь, на взгляд точно не определишь – может, одна тонна, а может, полторы или две? Пирит – довольно тяжёлый минерал…
Дед стоял и плакал, как маленький ребёнок. Володька тихонько вышел и пошёл к своим.
Мужики потом были поражены видом этой кучи: - Господи, какой же это труд! Ведь старый, силёнки уж не те, да и в каких условиях всё это добыто!
Но ещё больше их поразило другое: ну хорошо, допустим, это оказалось бы действительно золото, но зачем ему столько золота?!. Ведь он старый, ему уже многие радости жизни просто из-за возраста недоступны. То нельзя, и это нельзя, а это тем более нельзя, а про это и думать нельзя! На все его нужды, какие только можно ему позволить, хватило бы куска золота с кулак величиной, а для чего же ему такая куча? За неё ведь не купишь себе другую жизнь, не купишь молодость? Да-а, что с человеком делает жадность…