Как у Христа за пазухой. 18

                Природоведение.

        Вышли мы с Аллой к Усе посмотреть, какая она сейчас?! Реке стало плохо, совсем плохо! Уса была широкой, разливистой, ивняком богатой и с заливными лугами. Все плетни на огородах из ее ивняка с тех времен целы еще, а сама Уса зачахла. Течет что-то мутное в грязных берегах. Оказывается, руководство уговорило колхозников распахать берега: луга заливные,  оказалось экологической ошибкой! Неграмотное внедрение в матушку-природу...

        Чекалино, Троицкое, Михайловка, Дюльдевка… Щемящие воспоминания детства.
 
        Заглянем в архив отца.
 
        Один из притоков Волги - река Уса, которая берет начало у села Смолькино. Протекает она по песчаным отложениям палеогена и потому прозрачна и чистоструйна. В 15 км от истока реки Уса на ее берегах расположены три села. Два из них бывшие помещицкие земли. Одним из таких помещиков Симбирской губернии был отец Николая Михайловича Карамзина! Эти села на правом берегу: Михайловка и Кобелевка.

        А на левом Горюшка – родина моего отца Валентина Неронова. В прошлом Горюшка была первичным административным центром или волостью и расселилась на земле, принадлежавшей государству. Это обстоятельство отличало жителей Горюшки от своих соседей, бывших крепостных. Горюшане гордились своим вольным происхождением, были богаче и образованнее.

        Горюшка входила в состав Сенгилеевского уезда Симбирской губернии. От г. Сызрани через Горюшку проходил почтовый тракт на Симбирск и Сенгилей. В пору детства отца, т.е. до революции в селе было четыре порядка домов, расположенных строго с востока на запад, параллельно руслу реки. Западная сторона села называлась «Украиной», восточная, просто: «Конец». Нижний порядок сползал к огородам, расположенным на границе с поймой. «Верхний порядок» подставлял свою спину северным ветрам. Существовали и короткие отроги улиц переулки с лаконичным названиями: «Кишечный порядок», «Козловка», «Дюльдевка», «Банный переулок», «Голопуновка».

        Через «Украину» лежит путь в с. Михайловка. Нужно пройти в «Дюльдевку», большой деревянный мост через Усу, и Вы в Михайловке. В Кобелевку попасть сложнее. Нужно пройти Голопуновку, многочисленные огороды, преодолеть топкое приречье под местным названием «Гать». Чем ее только не мостили!? И хворостом, и навозом, но все это со временем погружалось в топкую торфяную пучину и было трудно проехать, и пройти. Усу можно было пройти вброд, высоко задрав одежду или «мостиком»,  пользуясь шестом.

        С внешним миром Горюшка соединялась шоссейной дорогой в ту пору грунтовой. Сызрань, Сарым, Тереньга, Ульяновск – главные пункты магистрали, по которой изредка проезжали полуторки, поднимая на вираже и на подъеме в горку страшную пыль. Возле школы торная дорога разветвлялась и вела через все село, за околицу, к «камешкам»: нагромождениям огромных каменных валунов, неясно откуда свалившихся среди бескрайней живописной равнины. Каменное многообразие прекрасно само по себе, а на фоне луговых цветов: адонисов, купавок, ирисов, одуванчиков превращается в романтическую панораму. Как сюда не придти с девушкой и не объясниться ей в любви!? Ни один житель села не обошелся без этого места.
 
        «Камешки». А как же их не посетить! Все влюбленные горюшане обязательно бывали здесь, располагались на мшистых валунах, нагретых за день солнцем и обнявшись любовались желтыми купавками, живописной панорамой, слушали кукушку и загадывали ей что-нибудь, мечтали о своем счастье. И папа мой привел сюда свою первую любовь, Настеньку. Нет, не свою, как потом оказалось. Отец мой вспоминал с печалью и не один раз, что в юношестве была у него в Горюшке девушка. Так она была мила его сердцу, так они с ней расположены были друг к другу, что эта романтичная любовь вспоминалась отцу всю жизнь.

        А помешали первой любви его родители: мои любимые дедушка и бабушка, категорически отказав Настеньке. «Она была ему не пара!». Но она была его песня... Отец часто пел свою любимую песню, тех лет:

        Скажите, девушки, подружке вашей,
        Очей прелестных огонь я обожаю 
        Что я ночей не сплю, о ней страдаю.
        И без нее иного счастья не желаю...

        И я  посетил «камешки». Люди любят фотографироваться на фоне чего-нибудь этакого. А как же не сфотографироваться на фоне «камешек». Вот самый лучший снимок, потому что на нем молодая и красивая жена с обручальным колечком, еще не привыкшем к ее пальчику. В светлом плаще в тон костюма «Левика». И все это на фоне живописных просторов у села Горюшка. Вот мой снимок. Поставив ногу на валун, похожий на вход в пещеру, понурив голову стоит «Левик» 44-х лет в гостевом светлом костюме при галстуке с мини прической. Удачный ракурс. Поза «Левика» напоминает «Песнь о вещем Олеге», который скорбел у черепа боевого коня своего.
 
        Горюшка отсюда видна вся, как на ладони: пойма верховьев реки Усы, село за Усой. И где-то далеко-далеко, за горизонтом скорее домысливается, чем улавливается глазом, дымок парохода, очевидно, плывущего по Волге, куда и несет свои воды Уса. Это тоже шикарное место для того, чтобы помять «в кустах багряных лебеды», т.е. для  прогулок и романтических свиданий. С тетей Соней мы ходили сюда на дневное скорее деловое, чем романтическое,  свидание со своей любимой коровкой Малюткой, чтобы освободить ее от вкусной парной белой тяжести.

        Стада овец и коров паслись еще дальше, за камешками. В дремоте и слепнях около вод Усы  проводило стадо весь день, наслаждаясь луговой травой и отдыхая. Черные от загара два пастуха, громко щелкая кнутами, поправляли курс стада, которое вечером шло обратно через все село. Животные шли степенно с достоинством, как бы сознавая свою значимость. Иное дело овцы. Пыль, суета, бестолковое блеянье. Одним словом: бараны. Пастухи сигналили хозяевам коровок. Тетя Соня и бабушка обычно уже ждали Малютку за воротами, сидя на здоровенном бревне. Они легко находили свою кормилицу, вели ее доить отдыхать, жевать серку.

        Когда все стихало и начинало темнеть, иногда объявлялся неустроенный «мирской» бык, чем-то недовольный и возбужденный. Он впечатляюще ревел, шел по селу без конкретного адреса и конкретно крушил рогами все, что попадалось на его пути. Он проверял на прочность все заборы и калитки. Не хватало в селе только тореадоров. Но были напуганные и зажатые зрители: работники полей, возвращавшиеся в свои дома. Каждый молился и надеялся, что их бог милует, и бык пройдет мимо.

        Случилась у нас огорчительная встреча. Кто-то из местных жителей поинтересовался, кто мы такие. Узнав, что мы из Самары, попросил нас побеседовать с его другом. И он представил нам его. Это был молодой человек. Он рассказал нам, что когда-то он был в Самаре и провалился там на приемных экзаменах в медицинский институт. А так мечтал стать врачом! Потом он стал работать пастухом. Ну зачем нам его представили! Мы выслушали его, высказали ему большое сочувствие. Нам было невыносимо  стыдно за свое благополучие. Но ничем помочь мы ему, разумеется, не могли.  Для утешения, мы вспомнили, что пастушок в селе важнейшая личность. Что каждая семья ежедневно нуждается в нем. А детишек, даже городских, обязательно знакомят с пастушком, хотя бы на картинках и в рассказах. Нам кажется, что наши добрые слова уменьшили его огорчение и расстались мы с теплотой.
    
        Мы отправились вниз посмотреть, где был наш дальний огород плетнем огороженный. В двух километрах под горку на пути к Усе был большой огород. Низина с заливными лугами. В колодце - верховодка. Что там только ни росло!? Капуста, тыквы, дыни, огурцы, помидоры, лук, горох, мак – булочки посыпать. Первый в сезоне огурчик всегда отдавали Левику, мне то есть.  Был еще куст калины и единственное в Горюшке плодовое дерево ранетки. Я лазал, собирал плоды. Бабушка любила заваривать душистые ранетки в чайничке.

        Идем мимо дома Нестеровых. Ба-а-тюшки, вот это работа! Там, где жил «Мишка-доедай» с братьями да с матерью-вдовой, там стоит только печь прямо под открытым небом! Отверстие, куда чугуны ставят, выразительное без крышки. Ну, точно, как в сказке «Гуси-лебеди». Так и хочется спросить: «Печка, печка! Скажи, куда Нестеровы подевались, где друг мой Мишка Лобастый?» И не поверите, - указала нам печка новое его место жительства. Михаил со своей семьей давно уж живет и работает в Сызрани.

        За одной партой со мной сидел Миша Нестеров, мой товарищ, друг, можно сказать. К нему только и ходил я в гости, а он – ко мне. Дружба эта дедушкой одобрялась. С моей легкой руки у Миши было прозвище: «Мишка-доедай». Бывало, придешь к нему в избу, а там братиков его многочисленных мать обедом потчует. Каждый что-то не доест. Чтобы посуда была чистой, мать пропускает через старшего сына все остатки: «Мишка, доедай!» Детей-то в семье много, а отца уже не было: в первые дни войны погиб их папка на фронте…