Две встречи

ДВЕ ВСТРЕЧИ

ЭТЮД


I
           Засушливым летом грибнику худо. Скорее по привычке, да ещё в надежде на призрачный фарт забредёт редкий любитель «тихой охоты» в лес, чтобы в долгих поисках напрасно ворошить прошлогодние листья. Лишь оглушительный сухой шелест поднимется тогда, многократно отражаясь от звонких обезвоженных стволов.
           Вот так и я прошлым летом зашёл в молодой дубняк. На удачу не надеялся. Подышать лесным воздухом, побродить в тишине – и то ладно. Однако несколько плоских и ломких от зноя сыроежек всё же устелили дно плетёного лукошка. Пришёл обычный в таких случаях азарт, когда пересыхает во рту, а в ушах начинает громко колотиться сердце. Работают напряжённые глаза, выискивая добычу, да неразлучная палочка-ворошилка без устали пробует подозрительно вспухшую местами подстилку из прошлогоднего опада. Идёт самая настоящая, хотя и бескровная охота. Кажется, ничто и никто не осмелятся оторвать грибника от поиска в момент удачи.
           Но вдруг незнакомый резкий звук, раздавшийся над головой, заставил вздрогнуть и застыть на полушаге. Крик повторился: очень неблагозвучный – словно угрожающе выгнув спину и встопорщив усы, на врага с подвывом кричала кошка. Но что могла делать кошка в лесу, высоко на дереве? Затаив дыхание, я с минуту всматривался в ажурное сплетение листьев на вершине дуба. Мешали солнечные блики, прыгавшие по лицу при колебаниях листвы. Затекла спина, онемела под запрокинутой головой шея, но я не сдавался. И был вознаграждён.
           Едва отличимая от скачущих по стволу бликов, на меня с подозрением, в упор смотрела птичка величиной со скворца, но яркая, лимонно-жёлтая, вся какая-то праздничная, с чёрными крыльями и красноватым клювиком. Поворачивая головку, она сердито оглядывала меня: то одним глазом, то другим, словно оценивала меру опасности, которая могла исходить от человека. Затем снова заверещала, не спуская с пришельца глаз.
           Эту замечательную птицу я видел наяву впервые в жизни, хотя, конечно же, слышал о ней. Стихи, песни, восторженные рассказы – всюду она оказывалась главной героиней. Помните у Есенина: «Плачет где-то иволга…»? Передо мной была она, солнечная иволга. Только вот свои знаменитые песни, свой плач она передо мной не проплакала.
           Позже я узнал, что крик, напоминающий кошачий, иволга издаёт лишь в минуты опасности. В тот раз, очевидно, где-то рядом, на гнезде сидела самочка. Иволги поздно гнездятся, и в их семье вполне могли находиться беззащитные птенцы. Бесстрашный самец предупреждал семейство о появлении человека.
           Я не стал более испытывать терпение птиц, и ушёл подальше от гнезда.
           Искать грибы уже не смог. Разве каждый день встречаешь иволгу в наших бедных фауной местах! Таких вот открытий, встреч, навечно оставляющих в душе свои благодарные следы, в жизни выпадает немного. Как не ценить их?..


II
           Спустя год, в такие же солнечные дни раннего лета, я снова зашёл в памятную рощу. В отличие от прошлогодней суши природа благоухала. После обильных своевременных дождей грибы вырастали всюду, словно удивляясь счастью появиться на свет и жить. Грибники наконец-то сполна потешили свою страсть к «тихой охоте». Я тоже настроился на благодушный лад. Один полиэтиленовый мешок успел наполнить доверху, и начал второй. Улыбка удовольствия не сходила с лица. Непосвящённый, заметив её, непременно подумал бы Бог весть что. Но пусть эти обделённые счастьем люди терзаются в сомнениях. Мне жаль их. По своей воле лишившись радости общения с живой природой, они, по моему глубокому убеждению, собственными руками укорачивают себе жизнь.
           С улыбкой войдя под полог первых деревьев, я в недоумении тут же согнал её с лица. Впереди расстилалась пустыня. Вырубка. Вопросы: «кто?» и «зачем?», уже готовые сорваться с языка, тут же сами собой получили ответ. По периметру большого квадрата в землю вбиты железобетонные сваи. Рядом лежала виновница разгрома – ажурная мачта высоковольтной линии электропередач. Лиственный опад, из которого прежде в изобилии росли сыроежки, бесследно исчез. Дорожные рабочие неподалёку расчищали место под автомобильную трассу, и потребовалось перенести на новое место мачту мешающей дороге электрический линии. Всё предельно ясно. Понятны заботы дорожников и энергетиков. Всё объяснимо, но отчего же так защемило сердце, почему в итоге все страдания пришлось принять бессловесной, но живой, такой же, как и мы, природе?
           Я шагнул вглубь дубняка, под кроны ещё не срубленных деревьев. И – о чудо! – меня снова остановил крик иволги. Теперь на ветке высоко над землёй сидели две птицы: чёрно-жёлтый самец и бледненькая самочка. Нахохленный самец сидел молча. Кричала самочка. Она суматошно вертелась, словно не знала, куда деваться от неожиданной праздности, и суетливо косила на меня чёрным влажным глазом. Сердце ёкнуло: почему птицы не на гнезде, зачем бесприютно мечутся в кроне. Не срубили ли дерево, на котором они сладили гнездо?
           Внизу, в сырой балочке, из камыша торчали голые корни и тускло зеленела увядшая листва. Деревья лежали во множестве, срубленные живьём и оставленные усыхать.
           Я ушёл, стараясь не шуметь. За спиной продолжала истошно кричать самочка, хотя перед ней никого из людей уже не было.
           «Где-то плачет иволга, схоронясь в дупло. Только мне не плачется…» Какое там, к чёрту, «не плачется»! Впрочем, это если есть сердце.


Июль, 1985 год



ВАСИЛИЙ ТОЛСТОУС


Рисунок Владимира Оберемченко, г. Макеевка


Рассказ опубликован в книге: ВАСИЛИЙ ТОЛСТОУС "Альбирео" г. Донецк, "Издательский дом Анатолия Воронова", 2021 г., стр. 47.