Предназначение - смерть

Меня зовут… впрочем, этого я уже совсем не помню. Да и не так важно это уже, слишком много воды утекло. Таких, как я, было много. Нам было больно. Мы страдали. Мы умирали. Кто я? Вы скоро это поймете.

Было теплое летнее утро, солнце ласково обволакивало мои ножки, торчавшие из-под одеяла, а мамочка что-то готовила на кухне: пахло сладко и приятно. Она у меня волшебница, все умеет, всегда радуется. Вернее, умела и радовалась… До этого самого утра. Мы жили в маленьком городке N на севере страны, уже не помню, какой, а, быть может, и вовсе не знал — мне было всего четыре года, и тогда я ещё не говорил такими большими словами и предложениями, это сейчас могу, ведь мне уже целых двенадцать! Восемь из которых я провел там, что на Земле называют Раем. Если честно, для Рая здесь слишком скучно и странно. И нет моей любимой собаки Сильвы. И друзей. Я один. И никак не могу найти свою мамочку. Говорят, таких, как она, здесь нет. Но почему, что она сделала? Я помню, с каким треском вылетела дверь нашего дома, когда в него ворвался страшный громкий мужчина в черной одежде. Он говорил на каком-то непонятном языке. Мама, кажется, его понимала. Она поняла, что нагрянула беда еще до того, как он оказался в доме: заметила его в окно. Такие люди не ходят с дружескими визитами к тем, кем были мы, эти люди приходят за одним — убить каждого, кто окажется в доме. Когда наши соседи с другой улицы, родители моего друга, такого же маленького, как и я, однажды пропали вместе с моим любимым другом. Я плакал. Долго. Горько. Мама сразу поняла, что скоро с лица Земли исчезнем и мы. Понимаю это уже сейчас. Она никогда не говорила, что скоро мы умрем, но это читалось в её голубых глазах, и скоро я сам начал догадываться. Мама часто не давала мне смотреть в окно, задёргивала занавески, но однажды я подсмотрел: мужчины в чёрном, такие же, как тот, что ворвался в наш дом, вели перед собой много людей. В кого-то выстрелили. Страшно. Ужасно страшно. Даже для того меня, четырёхлетнего, многого не понимающего. Когда страшный дядька залетел в дом, мама была уже в моей комнате, пыталась вытолкнуть меня, ещё сонного в окно, шепча «хоть ты спасешься». Не сразу заметил, что в руках у мамы был большой кухонный нож, которым она резала фрукты. Не увидел, как, вытолкнув меня на улицу, вонзила этот большой кухонный нож себе в живот. Мне показали это уже потом, через годы. Она не дала убить себя. Сделала это сама. Говорят, поэтому её нет здесь. Её нет со мной. Она сделала это сама, оставшись для меня героем и человеком чести.

Оказавшись на улице, я пошёл. Просто пошёл. Не помню, зачем, не помню, куда. Помню только, как передо мной бежал сильный мужчина, что-то крича. Маленький ребёнок не понимал, куда бежит один дядя. А за ним второй. И третий. А за ними — вся улица. Маленький ребёнок не понимал, что происходит, пока его, как котёнка, за шкирку не поймал такой же страшный человек, от которого только что спасла его родная мать, убив себя. Возле моего лба оказалось дуло небольшого пистолета. Запахло порохом. Злые глаза смотрели на меня с ненавистью, кажется, я начал плакать. Человек убрал пистолет, оглянулся и быстро вернул его на место.

— М-м-мы будем играть?

Каким глупым я был тогда, задавая этот вопрос. В ответ услышал лишь злой смех и увидел, как сверкнули глаза.

— Малыш. Играть мы. Я убить тебя.

Он странно говорил, непонятно. Мама называла этих людей немцами.

— З-з-а ч-ч-то?

Захлёбываюсь слезами. Страшно. Больно. Знаю, что сейчас произойдёт.

— Еврей.

Слово, определившее мою судьбу задолго до моего рождения. Мне и другим, таким, как я, было уготовано одно предназначение – смерть. Проведя много лет там, что на Земле называют Раем, я наблюдал за теми, кому удалось выжить. Кажется, они по-настоящему счастливы. Конечно. Я тоже был бы счастлив. Я тоже вырос бы. Но моя судьба сложилась иначе. Меня убили. Завидовал ли я когда-нибудь тем, кому удалось спастись? Да. Но моя судьба сложилась так. Быть может, в следующей жизни мне чуть больше повезёт. И я снова увижу свою мамочку. И Сильву. И друзей…