Глава 20. Багаж чужих проблем

В магазине всё было куплено строго по списку: огурцы, помидоры, салат в горшочке, зелень, оливки, маленький кругляш фермерской брынзы и буханка черного хлеба. И даже деньги остались, сто рублей с мелочью, но Серёжка и головы не повернул к витринам с мороженым и с шоколадками, а поспешил домой. Во-первых, он должен был доказать, что его словам можно верить; во-вторых, он не хотел подставлять Ирину — чем больше он её узнавал, тем больше она ему нравилась, и уж, если бы ему предложили выбрать, то он предпочёл бы иметь добрую старшую сестру, чем бешеного братца-робокопа.
Большим её достоинством было то, что она никогда не жаловалась, а всегда говорила, что у них всё просто отлично, хотя в первый свой день заключения Серёжка старался показательно её игнорировать: не отвечал, не откликался на стук в дверь, проходил мимо, словно она была пустое место, но, основательно проголодавшись, на следующее утро по достоинству оценил воздушный омлет с сыром, помидорами и зеленью, а также домашний пирог с яблоками.
Дома мать не стала бы специально подниматься и готовить для него одного, тем более что-то печь, дома он завтракал бутербродом и чаем, которые сам же и готовил себе.
За рассыпчатый яблочный пирог Серёжка моментально простил Ирине роль надсмотрщика, за вкусный омлет — то, что она оказалась женой братца-робокопа, а потом и вовсе, перестал считать её чужой, уж во всяком случае, за последние пять дней, которые он прожил под домашним арестом, она стала ему ближе, чем родной братец.
Серёжка на ходу пересчитывал монетки на ладони, сверяясь с цифрой на чеке, и предавался философским размышлениям, а навстречу ему из-за угла дома мчалась девчонка в зелёной медицинской пижаме.
 
И они встретились друг с другом во времени и пространстве. Врезались друг в друга. Столкнулись прямо лоб в лоб.
 
Пакет с хлебом, петрушкой, зелёным луком и прочей дребеденью отлетел на проезжую часть, по нему тут же промчалась машина, даже не затормозила! За ней проехала следующая...
После колёс грузового транспорта продукты уже не подлежали никакому реанимированию. Монетки с ладони рассыпались звонким дождём по тротуару, и Серёжка кинулся их подбирать, хоть что-то спасти.
— Эй! — со злостью заорал он на девчонку. — Смотри, куда несёшься! Ненормальная что ли?! Вот, что я теперь дома скажу?!
Девочка сразу показалась ему странной: какая-то грязная, по всему лбу чёрные разводы, одета в мешковатую медицинскую зелёную пижаму с обрезанными штанинами и босиком.
На гневный окрик не обратила никакого внимания, её глаза блуждали по сторонам, как будто она искала что-то исключительно важное, от чего зависела вся её жизнь, грудь вздымалась так тяжело, словно девчонка пробежала сто километров без единой остановки — с первого взгляда можно было без труда догадаться, как смертельно она устала.
Скользнув невидящим взглядом по новой Серёжкиной футболке с устрашающим Азеротом, она вдруг вытаращила глаза и уставилась на картинку так, как, если бы перед ней стоял настоящий живой демон.
Глаза не моргали, рот открылся для оглушительного крика, но девчонка не издала ни звука, круто развернувшись, кинулась в переулок и помчалась, только пятки засверкали.
Исключительно чистые.
Именно они и потрясли Серёжку до глубины души.
— Чёрт! — ругнулся он и бросился в проулок.
Девчонка неслась, как ветер, не разбирая дороги, прямо по камням, по лужам, по сырой земле, легко перескакивала мелкие преграды, типа разобранной тротуарной плитки или кучи спиленных тополиных веток, Серёжка прилагал все усилия, чтобы не отстать окончательно.
Высокое ограждение из металлической сетки — метра два, не меньше — девчонка перемахнула, точно обезьяна: уцепилась за сетку руками — миг — и она уже спрыгнула с другой стороны; ему же понадобилось не меньше пяти минут, чтобы на пределе своих сил вскарабкаться на верх, а пока спускался, пока огибал новенькие трубы, лежащие возле выкопанной траншеи, безнадёжно отстал.
— Вот чёрт! — разозлился мальчишка. — Она спортсменка, что ли?!
Вздохнув поглубже, он снова набрал скорость, и помчался, расталкивая недовольных прохожих, стараясь не упустить из вида зелёное пятно впереди. Пространство вокруг него сжалось до пределов узкого коридора на одном конце которого находился он сам, а на другом — странная девочка.
— Эй! Стой, подожди! Да стой, тебе говорят!
Зелёное пятно резко замерло, девчонка повернулась к нему, непонятно откуда в руках у неё оказались ножи.
— Не подходи ко мне!
Но боевая стойка не удалась, словно сзади её стукнули под колени, кинжалы выскользнули на землю, девочка рухнула прямо в пыль и загородилась руками.

Кажется, она заплакала, из-под ладоней бежали капли, только почему-то коричневые, но Серёжка не стал заострять на этом внимание, он с радостью остановился, с трудом восстанавливая дыхание.
Кололо во всех боках и даже по всему лицу.
— Не бойся, не подхожу. Ты сама-то, кто? Почему босая, холодно же на улице?
Отвечать она не торопилась, опустила руки. От коричневых потёков на щеках не осталось и следа.
Девчонка тревожным взглядом впилась взглядом в картинку на футболке, передёрнула плечами, словно содрогнулась от страха, и подняла на Серёжку огромные черные глаза, и временно он забыл об окружающем мире.
Несмотря на грязь, на растрёпанные длинные волосы, на странную одежду, девочка поразила его сказочной красотой, более того, она затмила собой даже прекрасный образ Алисы Рудольфовны, внешностью которой он восхищался в своих мечтах целых полгода!
— Ты не демон? — с надеждой уточнила девочка, более смело хлопая ресницами в поллица.
— Я не демон, — нисколько не удивившись вопросу, подтвердил Серёжка и попробовал чуть-чуть приблизиться. — Если что, меня Сергей зовут, а тебя как?
Она выдохнула с заметным облегчением, но на движение тут же отреагировала: вскочила на ноги и замахала своими кинжалами, с тревогой, взмахнув необыкновенными ресницами.
— Близко не подходи! Я не могу тебе назвать своё имя, его может знать только мой хозяин.
Успокоившись на предмет того, что перед ней вовсе не демон, девчонка неожиданно изменила своё поведение: надменно вздёрнула подбородок, выпрямилась, а в голосе Серёжке послышались явно высокомерные нотки — незнакомка наглела на глазах. Он засомневался, правильно ли сделал, что побежал за ней, вдруг она больная какая-нибудь, во всяком случае, поведение её не слишком обычное для нормального человека.
А девчонка, между тем открыла рот:
— Хочешь иметь много денег, о Сергей? — глаза её зазывно засверкали. — Я могу исполнить любое твоё желание, самое заветное! Ты станешь самым богатым человеком во всех четырёх мирах! Самым сильным и бесстрашным воином, никто не посмеет сопротивляться тебе!
Серёжка чуть не рассмеялся — ну ясен перец, сбежала из психушки, вон как чердак-то прохудился! Кем это интересно она себя возомнила в сдвинутом своём мозгу? С душевнобольными нельзя спорить — это он знал по книгам и по своему опыту общения с братцем-робокопом, который и есть псих настоящий.
— Мне ничего не надо, — успокоил он девчонку, стараясь оставаться серьёзным и не делать больше резких движений.
Но она ему не поверила.
— Так не бывает, все люди этого хотят. Я не обманываю, ты можешь стать властелином мира! — продолжала она нести свой бред. — Разве тебе не нужно золото? Много золота! А драгоценные камни? Ты все получишь, столько, сколько пожелаешь!
— Ладно, я согласен, — прервал он её излияния. — Но прямо сейчас мне нужен мой пакет с продуктами, который ты выбила у меня из рук, и деньги: сто четырнадцать рублей, иначе мой брат меня освежует и сожрёт живьём.
Вот ведь вырвалось!
Лицо девчонки исказилось от страха, а глаза стали круглыми, как блюдца, с губ слетел стон.
— Тихо, тихо! — попытался Серёжка успокоить эту ненормальную. — Это я так пошутил. На самом деле меня могут просто отругать, за то, что потерял деньги. И всё! Всё, поняла?
— Идём, покажи мне, где ты живёшь! — девчонка приняла свирепый вид, подобрала из пыли свои кинжалы.
Теперь Серёжка их разглядел: это были просто длинные узкие заколки из чёрного блестящего пластика, по виду напоминающего стекло, но сумасшедшая девчонка видимо представляла их в своём бреду настоящими кинжалами и, если не знать, что это всего-навсего заколки, действительно можно было запросто принять их за кинжалы. Вот угораздило его столкнуться с этой психбольной!

— Я тебе помогу, я убью твоих мучителей, — твердила она. — А потом ты мне поможешь и станешь самым богатым и могучим.
— Тебе точно крышу сорвало! — рассердился Серёжка. — Лучше скажи, какие у тебя проблемы? Что сделать, чтобы тебе помочь?
— Тебе повезло, смертный!..
Вот заладила!
— Да! Мне офигенно повезло! — перебил он эту дурочку. — Мне вообще прёт по жизни! Короче давай! Куда тебя отвести?
Девчонка долго не решалась ответить ему: открывала и снова закрывала рот, хлопала своими ресницами, морщилась и отводила взгляд, зачем-то поднимала голову, словно там искала подсказку.
Серёжка терпеливо ждал, понимал, что душевнобольного человека нельзя торопить — он может запросто потерять нить разговора, и что не стоит эту девочку просто так оставлять на улице — замёрзнет в тонкой пижамке и напугает кого-нибудь своими заколками.
Он догадывался, что по доброй воле обратно в больницу она вряд ли пойдёт, а вот, сможет ли он с ней справиться, если потащит туда силой — ещё вопрос. К тому же, ему действительно хотелось помочь: жалко, такая красивая — и больная на всю голову. Где справедливость в этом мире?
Наконец, девчонка глубоко вздохнула и решилась, на лице её было написано безнадёжное отчаяние:
— Мне некому больше довериться, поэтому я доверюсь тебе, о Сергей. У меня украли мой камень, а без него я теряю силы. Стремительно теряю. Мои Проводники рассыпаются без омовения! — она растёрла грязь по лбу. Под её пальцами тускло сверкнуло чёрное пятно. — Мне нужно место, где я могла бы немного восстановить силы и отдохнуть. Сгодится любая пустая постройка, только не здесь, — она обвела рукой многоэтажные здания вокруг.
— Легко сказать! — хмыкнул Серёжка. — Любая свободная постройка. Где бы нам ещё найти такую?!
— Какой-нибудь дом на самой окраине, — усложняла задачу девчонка и Серёжка понимал, ей-то казалось, что она её упрощает. — Найди любой. Я дам тебе клинок, и ты убьёшь того, кто там окажется!
Вот как, оказывается, она даст клинок — а ты, Серёга, иди и убей! Ха, всего делов-то!
— Да ты чокнутая какая-то! — не выдержал Серёжка. — Никого мы убивать не будем, усекла?! — рявкнул он на неё голосом братца-робокопа.
— Кого?
— Что «кого»?
— Кого усекла?
— В смысле, поняла?
— Поняла, — кивнула девочка.
На Серёжку она смотрела, как на свою защиту, а он вдруг осознал, что позволил впутать себя в неприятную историю. Непонятную и возможно, опасную, а может, и вообще, в криминальную. Проще всего было бы сдать девчонку ближайшему полицейскому или вызвать Скорую помощь, чтобы её определили туда, где ей самое место — в сумасшедший дом.
Он немного растерялся, но девочка смотрела на него с таким ожиданием, с надеждой; она доверилась ему, единственному в целом городе, и от него, единственного в целом городе, она ждёт помощи.
Да кем он будет, если сдаст её?!
— Чудненько! — кивнул он в ответ. — Пошли, я знаю, куда тебя вести!
Багаж чужих проблем начинал ощутимо давить на плечи, но сбросить его уже было невозможно, а на душе становилось неспокойно…

* * *

Дома частного сектора, окружённые пышными садами и длинными огородами, вольготно раскинулись по пологому берегу реки Протасовки всего в двух шагах от цивилизации. Весной и летом деревня напоминала пёстрый букет, обрамляющий серую глыбу города, зимний пейзаж так и просился на глянцевую новогоднюю открытку.
Добрая половина коренных жителей Протасовичей имели здесь собственные участки, вторая половина с не меньшим удовольствием и энтузиазмом копалась на участках родителей.
За извилистой улицей старых домов росли, как на дрожжах, настоящие дворцы новосёлов — поближе к природе, свежему воздуху, к экологически чистым продуктам, отдельным бонусом шла оплата коммунальных платежей по тарифам сельской местности.
   
Давным-давно, в глубоком Серёжкином детстве, мать привозила его на целое лето к бабушке Вале, своей матери.
Жить в деревне было здорово, баба Валя единственного внука любила и именно Серёжке завещала свой дом и девять соток приусадебного участка, иначе легкомысленная дочь давно бы продала всё это, что и порывалась неоднократно сделать, но служба опеки и попечительства была категорически против лишения несовершеннолетнего наследника недвижимого имущества.
После смерти хозяйки дом заметно обветшал и покосился, деревянный забор сильно накренился внутрь, заколоченные окна потеряли несколько досок и глазели разбитыми провалами на заросли в палисаднике, пока ещё крапива у стены не поднялась во весть рост и не загородила обзор.
Высокая ива уронила на просевшую крышу тонкие ветви, между ними на многолетних наносах грунта деловито укоренялась молодая поросль. Старый дом терпеливо ждал своего часа и дождался.
 
— Такой тебе подойдёт?
Серёжка провёл свою странную знакомую через заросли одичавших вишен и слив, заполонивших палисадник.
А что такого? Это же его собственный дом — имеет право! Вряд ли мать здесь появится в ближайшее время, так что это оказался самый удачный вариант для укрытия.
Странная девочка нерешительно и даже робко распахнула покосившуюся дверь в пропахшую плесенью пристройку и оглянулась.
— Ты очень добрый, Сергей, ты помог мне, и я хочу, чтобы именно ты стал моим хозяином.
Серёжка усмехнулся.
— Тогда ты скажешь мне, как тебя зовут?
— Скажу. Принесёшь мне мой камень, и я стану твоей верной рабыней, буду служить тебе!
Он тяжело вздохнул про себя. Ну вот, опять она завела свою пластинку! То ей дом нужен был, теперь какой-то камень.  Ему уже надо было торопиться обратно, солнышко клонилось к закату и спорить с девчонкой, а также выслушивать её бред времени не оставалось.
— Ладно, говори, где твой камень, где его искать?
— Он там, где-то среди этих мёртвых коробок, — девчонка снова готовилась зарыдать. — Проклятый Иблис (да сгорит он в своём аду!) спрятал его на самых верхних уровнях, он знал, что без энергии Джанны я туда не доберусь, и совсем скоро он сможет захватить этот мир. Поэтому мне нужна твоя помощь, о Сергей!

Понятненько! Какой-то Иблис спрятал какой-то камень на каких-то верхних уровнях. Чего кому не ясно?

Серёжка невыразимо сочувствовал девочке, заключённой среди своих кошмаров. Надо будет осторожно рассказать о ней Ирине, а вместе они уж решат, как найти её родителей, наверняка уже повсюду висят объявления о пропаже сумасшедшей пациентки.
Да, это будет разумнее всего: расскажет Ирине и попросит ничего не говорить братцу, меньше знает — крепче спит. Управятся без него.

— А зачем тебе хозяин? — поинтересовался Серёжка. — Разве ты не хочешь быть свободной?
— Хочу, очень хочу! — пожаловалась знакомая. — Я рабыня Иблиса и привязана к его камню, и только мой хозяин может отпустить меня на волю, такое моё проклятие.
— Значит, когда я стану твоим хозяином, я смогу тебя освободить?
— Да, сможешь, — девчонка затрясла головой.
— А давно ты в плену? — выведывал он у неё, ему страстно захотелось помочь ей выпутаться из бредовых фантазий.
— Давно, много тысяч лет! — она горько вздохнула, янтарные капельки слёз повисли на кончиках длинных ресниц.
Серёжкино сердце перевернулось в груди от жалости к несчастной девчонке. С головой она, конечно, не дружит, но от этого её еще больше жалко.
— Я тебя освобожу, — твёрдо пообещал он. — Принесу тебе твой камень и освобожу. И никакие твои драгоценности мне не нужны, — добавил поспешно, потому что девчонка явно хотела снова расписывать, какие горы богатств его ожидают.
Серёжкина знакомая кивнула ему, как другу, прощаясь, но он медлил, не уходил, как-то неправильно было оставлять её тут одну без еды, без воды, без денег неизвестно на сколько.
— Я постараюсь завтра прийти, — пробормотал он, но в словах был не уверен.
Девчонка зашла в дом.
— Приди, как только найдёшь камень, прозрачный камень, вставленный в кольцо, вот такой.
Она приподняла пижаму, на её животе грозно переливались крупные чёрные самоцветы, шесть штук…
Пока Серёжка приходил в себя от тихого потрясения, девочка вынула из волос одну из заколок и решительно полоснула себя по ладони.
Заколкой по ладони!
Выходит, это настоящие ножи?!
Он кинулся к этой сумасшедшей, чтобы отобрать режущие предметы, но на прогнившие доски пола с ладони невероятной девчонки пролилась крупная капля жидкого света и стоило ей соприкоснуться с воздухом, как тот взорвался белоснежным облаком и окутал всё вокруг самым настоящим пламенем.
Серёжка отпрянул назад.
Внутри дома начался дикий пожар! Струи огня хлестали по стенам, трещало старое трухлявое дерево, ревел огонь, фигура несчастной девочки смутным застывшим силуэтом вырисовывалась в самом пекле.
 
Серёжка тоненько взвыл от непоправимости неожиданно сложившейся ситуации, а потом заплакал, впервые с далёкого детства он рыдал в голос и не то, что не стеснялся своей слабости, а просто не мог остановиться, подавить в себе слёзы безнадёжного отчаяния, бессилия что-либо изменить, от злости на себя, что оказался таким дураком.
Человек, не способный отвечать за свои поступки, сгорел по его вине! И дом сгорит по его вине! И дома соседей могут пострадать — всё из-за его идиотских переживаний о будущем психбольной.
Да что же он натворил такое! Как дал себя уболтать, зачем повёлся на её слова, да ещё привёл в деревню, в деревянный дом, который сейчас сгорит, как свечка!

В ответ на его страдания из пристройки вырвался пышный сноп разноцветного пламени и рассыпался на озорные крошечные искры. Языки огня жадно лизали дверной проём, скакали по стенам и втягивались обратно, уступая место следующим лепесткам чудовищного цветка.
В ужасе Серёжка отступил к кустам дикой сливы. Огляделся. Вспомнил, о том, что раньше у бабушки всегда стояла бочка с водой и кинулся за угол, где с крыши спускалась труба водостока.
Бочка стояла на своём месте, в ней даже была вода: отвратительно тухлая, заросшая скользкой тиной, но выбирать не приходилось. В разрушенном сарае он отыскал погнутое ведро и зачерпнул вонючей воды, однако остановить пожар ему не удалось. Стоило поставить ногу на нижнюю ступень крыльца, как дверь резко захлопнулась перед самым его носом. Сама. Вода выплеснулась на ноги и ступени крыльца, ведро откатилось в сторону. Сколько Серёжка не дёргал за ручку, открыть не удалось, все усилия оказались напрасными, наверное, в огне доски перекосились.
 
Мальчишка кинулся за помощью к соседям. На отчаянный стук выглянул плотный мужчина с спортивных штанах.
— Тебе чего?
— Там, — от горя Серёжка не мог вспомнить ни одного слова, давился рыданиями и показывал рукой на свой дом. — Пожар! Там человек горит!
— Где? — мужчина с недоумением посмотрел на соседский участок. — Вон тот дом горит? Ты чего мелешь-то такое?!
Бревенчатый древний сруб подобрался и постройнел под внимательным взглядом постороннего человека, Серёжке показалось, что дом даже помолодел и приосанился. Дверь им он так и не открыл, заклинив её накрепко, стоило только подцепить ломиком край доски, как он тут же срывался и удерживал оборону.
 
Серёжка с соседским мужчиной обошли дом со всех сторон — нигде не было заметно никаких следов от пожара: ни гудения пламени, ни треска, ни отблесков огня в окнах, хотя должно было уже полыхать до небес. Разбитые стёкла с готовностью открывали обзор на тёмные внутренности, затянутые паутиной и покрытые ковром плесени.
— Рубить дверь в чужом доме я не собираюсь! — заявил сосед. — И так ясно, нет тут никакого пожара.
Он крепко сжал плечо мальчишке.
— А теперь живо признавайся, зачем соврал! Небось твои дружки лезут ко мне в огород за мотоблоком, пока я тут с тобой пожары ищу.

Серёжка ужом вывернулся из рук мужчины и помчался домой…