Зонтик

— В прошлый понедельник шел сильный дождь, — начал рассказ пациент, в двадцать первый раз проверяя, застёгнута ли у него верхняя пуговица рубашки, — и поэтому я сидел дома. Конечно, можно было бы не сидеть дома, но поскольку шел сильный дождь, я решил все таки остаться дома, потому что совершенно не хотелось вымокнуть, хотя у меня был зонтик. Зонтик был длинный, зеленоватого цвета, с белым наконечником. Он стоял в углу в прихожей, между тумбочкой и стулом. Его наклон к стене составлял сорок три с половиной градуса.
Я проголодался и решил пойти в магазин, несмотря на сильный дождь. Встал со стула, прошел в прихожую и стал одеваться: надел кальсоны, брюки, рубашку, пиджак, галстук. Потом нагнулся и, достав из под тумбочки ботинки, сначала надел один на правую ногу, а потом второй — на левую. Тщательно завязав шнурки, я взял зонтик в левую руку и вышел из квартиры, правой рукой закрыв за собой дверь на три с четвертью замка.
Выйдя на улицу, я увидел, что дождь ещё шёл, и поэтому я раскрыл зонтик таким образом, что он не только закрывал голову, но и капли с него стекали так, чтобы ни одна не попадала на плащ. Я  был доволен тем, что у меня качественный, надежный и недорогой зонтик. Дождь усиливался, и я держал зонтик под небольшим наклоном, примерно тринадцать с половиной градусов, немного продвинувшись вперед и вбок так, чтобы капли не попадали на ботинки.
Плащ хорошо закрывал меня от ветра со всех сторон. Все пуговицы были тщательно застегнуты. Плащ доставал до колен и был на тройной подкладке. Первая сделана из меха, вторая — из пуха, а третья — из хлопка. Поверх меха тщательно натянута кожа. Мне было тепло и сухо, тело дышало свободно и было раскованно. Я шел примерно в тридцати трех сантиметрах и одиннадцати миллиметрах от кромки тротуара. Я подсчитал, что это расстояние — самое благоприятное, потому что, с одной стороны, не такое большое, а с другой — не такое уж и маленькое. В нижнем левом пятом с краю кармане плаща, во втором слое, у меня всегда лежала колбаса твердого копчения, аккуратно завернутая в бумажку. Она была разрезана на ломтики одинаковой толщины, девять миллиметров, которые были готовы к употреблению. Там же лежали салфетки и десять пластиковых ножей. Иногда я останавливался, доставал ломтик, клал его в рот, тщательно жевал, пока он не превращался в кашицу, которая таяла во рту двенадцать секунд, наполняя организм сытостью.
Дождь перестал. Я постоял несколько минут, думая, закрыть зонтик или нет, а потом забрался на дуб и начал лаять. Когда меня привезли в клинику, было уже поздно. Доктор внимательно выслушал мой рассказ о паутине, которая опутала мою жизнь и превратила меня в робота. Была только одна-единственная возможность её разорвать — начать лаять; это я и объяснил доктору.
— Почему? — поинтересовался дежурный психиатр и поднял правое ухо примерно на полтора сантиметра выше макушки медсестры, стоящей в трех метрах и двадцати сантиметрах от носилок.
— Гав-гав, — пролаял я, — не хочу больше жить в ящике.
— Понял, — произнес психиатр, — я все понял. Вы устали, у нас вы отдохнете несколько дней.
— Я не сумасшедший, доктор, — объяснил я, — я просто ненормальный.
За окном я заметил дуб, на который страшно захотелось влезть и залаять. Снова пошел сильный дождь. Я вытащил из под больничной кровати зонтик и пошел шагом примерно в двадцать пять и три десятых сантиметра, ненавидя себя и проклятый зонтик, которому не хватало ровно семнадцати миллиметров, чтобы сбрасывать воду в сторону от моего полированного ботинка, нацеленного вперед, в строго продуманном, рассчитанном до мелочей направлении.
Дорога вела в неизвестность. И это было страшно. Так страшно, что я достал кусочек колбасы и начал его жевать, решив на этот раз сделать тринадцать жевательных движений.
Доктор Зак во время рассказа пациента считал оставшиеся до пенсии дни, умножая их на зелёные бумажки и вычитая налоги. Сумма получалась реальная, но он не хотел с ней мириться, и продолжал пересчитывать. Вконец запутавшись в математике, он посмотрел на больного, бесшумно раскрывающего рот. Доктор напряг внимание и услышал, как пациент повторял:
— Раз, два, три… раз, два, три…
«Прыжок, — подумал доктор Зак, — только куда?»
Ветер шелестел рецептурными бланками, забытыми на столе задумчивым доктором.