Рождённая на стыке веков 33 глава

     Шли дни, тяжёлые, военные дни весны сорок четвёртого года. Но исход войны был предопределён и это вселяло в людей надежду. Иногда, в воскресные дни, приходила Анна с детьми, к которым мы успели привязаться. Анна ждала вестей от свекрови, написала ей несколько писем, но ответа не было. Пришла весть, что блокада прорвана и немцы отступили.
     - Мой Юра, лётчик, последнее письмо от него я получила в сорок первом году. Потом это известие, что он пропал без вести. Неизвестность, вроде вселяет надежду, что Юра жив, но так душа ноет, Халида опа, сил нет. Нужно возвращаться в Ленинград, но опять-таки, страшно, за детей страшно, я их только нашла. А вдруг опять бомбёжка? - со страхом в глазах, говорила Анна.
     Я не знала, что ей сказать, какой дать совет. Анна была много младше меня, но тоже успела испытать в своей жизни многое.
     - Не спешите, Анна, нужно переждать. Может и от свекрови письмо получите. Время такое, письма и в пути затеряться могли, - говорила я ей.
     И Анна осталась, чтобы дождаться окончания войны.
     Как-то, Мухаббат сказала мне, что Хурсандой повзрослела, ей пора замуж.
     - Вот война закончится, вернётся Батыр акя и Хурсандой обязательно выйдет замуж. Только... молодых парней почти нет или у Вас на примете есть жених, Мухаббат? - спросила я.
     - Аллах нам с Батыр акя не дал больше детей, после рождения дочери, мы очень хотели второго ребёнка, муж очень сына хотел, но врачи сказали, что после моей болезни, я не смогу иметь детей. Так хоть может внуков мы дождёмся, - ответила Мухаббат.
     О какой болезни она говорит, я спрашивать не стала, неловко было напоминать ей об этом.
     - Когда Хурсандой была ещё совсем маленькой, к из Намангана нам часто приезжали родственники отца, его родная сестра замуж в Наманган вышла. Теперь её нет, но остались сын и дочь тёти. Тогда ещё, маленький сынишка дочери тёти Саодат, "укусил" за ухо мою Хурсандой. А Вы знаете, как велят наши обычаи, кеное. В общем, отец обещал свою внучку выдать замуж за внука Саодат, своей сестры. Но отдавать единственную дочь в Наманган, как? И что теперь делать, я не знаю. Нарушить завет отца? - говорила Мухаббат, посматривая на дочь, которая стояла под навесом и верила суп на ужин.
     - Хурсандой очень красивая, скромная девушка. Может нужно у неё спросить? Ведь ей жить, не нам, - сказала я.
     - У нас не принято спрашивать детей, решают родители. Но... я видела, как на заводе Санджар на неё посматривает, да и она нет-нет, бросает на него смущённые взгляды. Думает, я ничего не замечаю и не вижу. Как быть, кеное? Что брат скажет? - с грустью спросила Мухаббат.
     Я улыбнулась.
     - Если хотите, я поговорю с Вашим братом, уверена, он поймёт. А Вы с дочерью поговорите, жаль, если её насильно замуж выдадите, - сказала я.
     - Ой, стыд-то какой! Был бы отец жив, всё само бы решилось, - возразила Мухаббат.
     А я смотрела на Хурсандой, она загадочно улыбалась. Я знала этот взгляд, взгляд влюблённой девушки.
     - Ваши родственники уже несколько лет не приезжают к Вам. Может парня давно женили. И то, что было в детстве, никто и не помнит, - сказала я.
     Мухаббат с удивлением посмотрела на меня.
     - Такое не забывают, кеное, наши предки так и поступали, с рождения детей обручали, - ответила Мухаббат.
     Я вдруг вспомнила, как и меня отвели в дом Турсун бая. Меня никто не спросил, хочу ли я этого. Двенадцатилетней девочкой, я познала насилие и грубость мужчины.
     - Милая Мухаббат, не губите жизнь своей единственной дочери. Браки должны быть по любви, - положа руку на руку молодой женщины, сказала я.
     - Как брат скажет, так и будет. Неизвестно ещё, когда война закончится, а Хурсандой уже за двадцать, постоянно об этом думаю. И от Батыр акя писем давно нет. Может уже сам домой едет, а? - с надеждой посмотрев на меня, спросила Мухаббат.
     - Дай Аллах, дорогая. Дай Аллах, - ответила я, но знала, пока война окончательно не закончится, солдаты могут вернуться только с увечьями, как мой муж.
     Вечером когда после ужина мы легли спать, я начала разговор издалека.
     - Наша Хурсандой такая красавица. Выросла девочка, невеста уже, - сказала я.
     Махсуд акя непонимающе посмотрел на меня.
     - О чём это ты, жена? Разве сейчас время об этом говорить? - сказал Махсуд.
     - Самоё время, Махсуд акя. Война войной, а жить надо. Ладно, не буду ходить вокруг да около. Парень у нас на заводе работает, Санджар. Хороший парень, добросовестный, красивый и добрый. Наша Хурсандой, кажется, ему нравится, - сказала я, а сама со страхом смотрела на мужа, на его реакцию на мои слова.
     - Так тебе только кажется? - спросил Махсуд.
     - Нет, не только. Вот Мухаббат боится, что Вы против будете, говорит, в детстве Хурсандой за ухо "укусил" внук Вашей тёти Саодат и что теперь? Насильно девочку замуж отдавать? - взволнованно говорила я.
     - Отец этого хотел, - ответил Махсуд.
     - Махсуд акя, ну что Вы такое говорите? Прошу Вас, девочка должна быть счастлива, - сев перед мужем, горячо сказала я.
     - У Хурсандой отец есть, ему и решать, - положив руку на голову, сказал Махсуд.
     Ему явно не хотелось обсуждать со мной эту тему.
     - Да, конечно. Простите... Но от Батыр акя давно нет писем, Мухаббат переживает и за мужа, и за дочь. Вспомните, ведь мы по любви поженились. Жизнь без любви - не жизнь, - попыталась я убедить мужа.
     Но он повернулся на другой бок.
     - Я очень устал, спать хочу,- сказал Махсуд.
     Я была расстроена. Но утром, за завтраком, я решилась и сказала Мухаббат, что Махсуд акя не против, если Санджар придёт свататься к Хурсандой. Махсуд с удивлением поднял свои красивые брови и посмотрел на меня.
     - Правда? Махсуд акя, спасибо Вам. Я так рада, - искренне сказала Мухаббат.
     Видя радостное лицо сестры, Махсуд не решился возразить. Но когда Мухаббат, спустившись с топчана, ушла в дом, Махсуд так на меня посмотрел, что мне стало не по себе.
     - Ты что творишь, Халида? Когда я тебе своё согласие дал, а? - сказал он.
     - Простите меня, Махсуд акя, но иначе я не могла. Счастье Хурсандой важнее, - ответила я.
     Махсуд улыбнулся.
     - Ох и лиса ты, Халида. Ладно, пусть приходят. Но свадьба будет после того, как Батыр вернётся, - сказал Махсуд.
     Собравшись, мы с Мухаббат и Хурсандой помогли Махсуду взобраться на телегу и проводили его на работу, а сами пошли на завод.
     - Кеное, Вы Санджару сами скажите, мне не удобно. Может у него и в мыслях ничего такого нет, а мы тут замутили, - стоя у станка, тихо сказала мне Мухаббат, чтобы дочь её не услышала.
     В обеденный перерыв, я специально села за стол, где сидел Санджар.
     - Как поживаешь, сынок? - начала я разговор, который давался мне с трудом.
     - Ассалому аляйкум, Халида опа. Хорошо, спасибо. Вот только на фронт меня не взяли, говорят и в тылу фронт. Стыдно по заводу ходить, здоровый лоб, а за станком стою, - ответил парень.
     - Не всем воевать, Санджар, ты хороший мастер, вот тебя и не отпустили, - ответила я.
     - Мой отец и брат воюют, а я что же, хуже их? - с отчаянием в голосе, говорил Санджар.
     - Дай Аллах, войне скоро конец. И вернутся наши земляки домой с победой. Я что сказать хотела. Нашу Хурсандой сватают, представляешь? Родственница из Намангана приехала, говорит, что хочет женить сына на нашей девочке, - сказала я, внимательно поглядывая на лицо парня.
     Санджар побледнел и взглянул на меня.
     - Нет. То есть... этого не может быть. Ведь война ещё не закончилась, как же так? - спросил парень, а глаза его пугливо моргали.
     Я решила спросить парня и не морочить ему голову. Обернувшись, я увидела Мухаббат, которая с волнением смотрела на нас. Я улыбнулась и посмотрела на Санджара.
     - Ведь тебе нравится Хурсандой, верно? - спросила я.
     Санджар стыдливо опустил голову.
     - Очень нравится, - произнёс он тихо, потом, словно спохватившись, испуганно посмотрел на меня.      
     - Но как Вы узнали, Халида опа? Я даже себе боюсь в этом признаться. Понимаю, время такое, вернее... не время сейчас... - растерянно говорил Санджар.
     - Да разве сердцу скажешь, не люби, сейчас не время? Ты с матерью поговори, сынок, пусть в воскресенье к нам приходит, мы обручим вас, война и правда, вот-вот закончится, вернутся твои отец и брат, отец Хурсандой вернётся, дай Аллах, вот тогда и вашу свадьбу можно будет сыграть. Хорошо? - спросила я, испытующе посмотрев на покрасневшего парня.
     Он тут же оглянулся и посмотрел на Хурсандой, но встретившись взглядом с Мухаббат, тут же опустил голову.
     - Спасибо Вам, Халида опа. А Хурсандой не против? Что она говорит? - спросил Санджар, едва взглянув на меня.
     - А ей и не нужно ничего говорить, за неё её красивые глаза всё говорят, - улыбнувшись, ответила я.
     - Ну, что он сказал? - нетерпеливо спросила Мухаббат, когда мы вернулись на рабочее место.
     - В воскресенье его мама придёт к нам, свататься к нашей Хурсандой, - ответила я.
     - Ой, а что же мы на стол поставим? - воскликнула Мухаббат.
     - Все знают, какое сейчас время, придумаем что-нибудь, не волнуйтесь так. Главное, счастье нашей девочки, - улыбнувшись, ответила я.
     Хурсандой ни о чём не догадывалась. В субботу вечером, мы с Мухаббат поставили немного теста, чтобы с утра хоть лепёшки испечь. В доме был кусковой сахар, я попросила Мирзу достать на базаре хоть чуток мяса, чтобы сварить маставу, Даша испекла у себя дома пирог с капустой. В общем, общими усилиями, мы худо-бедно накрыли стол, в ожидании гостей.
     - Что это у нас сегодня? Какое торжество? - спросил Махсуд.
     - Хурсандой сватать придут, - ответила я.
     - Быстро же вы всё организовали. Надо же... - пробормотал Махсуд.
     В полдень, в калитку постучали, я сама пошла встречать гостей. Хурсандой я сказала, чтобы не выходила из дальней комнаты. Она, ничего не понимая, послушно ушла. Зашли две женщины, поздоровавшись с ними, я провела их в дом.
     - А мы улицу Вашу подмести пришли, разрешите? - сказала старшая из женщин.
     Честно говоря, я не знала всех тонкостей сватовства. И что отвечать в таких случаях, я тоже не знала.
     - Вот невежда, надо было у Мухаббат спросить, - подумала я.
     - Заходите, гости дорогие. В дом проходите, - выручила меня Даша, которая неплохо говорила на узбекском языке. Женщины вошли, Мухаббат волновалась, усаживая их на курпачи за хантахту. В общем, общие приветствия, угощение, кое-как собранное на стол. Мать Санджара представила нам свою сестру, потом попросили, чтобы Хурсандой занесла чайник горячего чая. Девушка, смущаясь, занесла чайник, женщины с любопытством разглядывали её. Поздоровавшись с женщинами, Хурсандой, не поднимая головы, быстро вышла. Уходили женщины, поев маставы. Так и договорились, что сейчас война, не до тонкостей повторного сватовства, поэтому лепёшки решили поломать тут же. Сестра будущей свахи Мухаббат, взяла это дело на себя, так как была старшей из всех нас. Положив на голову чистый ситцевый платок, она сложила две лепёшки на голову, поверх платка и поломала их. Так прошло обручение или помоловка, в общем, наша Хурсандой стала невестой. Свадьбу обговаривать не стали.
     - Вот скоро закончится война, вернутся отец и брат жениха, отец нашей невестушки, тогда и можно будет и свадьбу сыграть и Хурсандой назвать невесткой, - сказала сестра матери Санджара.
     Никто не предполагал, что война продлится ещё год, думали до осени, самое долгое, она закончится.
     Наконец, Мухаббат получила письмо от мужа. Батыр писал, что был тяжело ранен, что госпиталь, в котором он лежал, бомбили и он едва жив остался. Мухаббат и Хурсандой, читая письмо, плакали от радости, что муж и отец жив. Батыр написал, что вернулся в свою часть, что продвигаются к Германии. А была глубокая осень. Мухаббат в этот же вечер в ответ написала письмо мужу, написала о том, что провела помоловку дочери, спрашивала разрешения на свадьбу.
     "Время идёт, обручение весной провели, а скоро зима. Батыр акя, что делать? Как Вы скажете, так и будет." 
     Так написала Мухаббат.
     Время шло, зима сорок четвёртого года. Вечером пришёл почтальон Тахир акя, за это время, бедный старик успел похоронить жену, оставшись с невесткой и внуком. Молодая женщина, хотя Тахир акя и просил её уйти жить к родителям, осталась с ним. Не смогла она оставить старика одного. Когда Тахир акя зашёл, я по его взгляду поняла, что он пришёл не с радостной вестью, изучив его за те годы, что ждала письма от Махсуда и Абдуллы. Моё сердце учащенно забилось.
     - О, Аллах... только не похоронка, умоляю... только не похоронка... Абдулла, сыночек... - прошептала я.
     Мухаббат с нетерпением ждала, что же скажет старик. Он вытащил из сумки конверт и с грустью посмотрел на Мухаббат.
     - Нет... Батыр акя... Что, Тахир акя? Говорите же! - выкрикнула Мухаббат.
     - Тебе похоронка, дочка. Ты уж прости старика. Держись, война проклятая, - тихо произнёс Тахир акя.
     - Нет! Батыр акя, нет! - завопила Мухаббат, закрыв лицо руками.
     Из дома выскочили Хурсандой и Гульнара.
     - Мамочка! Что случилось? - подбегая к матери, воскликнула Хурсандой.
     Гульнара испуганно прижалась ко мне.
     - Мамочка, мне страшно. Почему тётя Мухаббат так плачет? - чуть не плача, говорила Гульнара.
     Я не знала, что ей ответить. Прижав дочь к себе, я тоже плакала, но мысли мои были о сыне.
     - Мамочка, прошу Вас, не пугайте меня, - обняв мать, взволнованно говорила Хурсандой.
     - Хурсандой, доченька! Нет больше твоего отца, неееет... Как же это пережить... проклятая война! Сколько сирот и вдов ты ещё оставишь? - кричала Мухаббат, обняв дочь и раскачиваясь вместе с ней.
     - Что случилось? Вы что так кричите? Тахир акя? Кто? - Махсуд пришёл с работы, но остановился, увидев старого почтальона.
     - Тяжёлая миссия у меня Махсуджон, ох тяжёлая. Простите меня, пойду я, -  опустив голову, старик побрёл к калитке.
     Я обняла Мухаббат, но слова утешения не находила.
     - Тахир акя? Что с Вами? Халида, помоги! - услышала я голос Махсуда.
     Обернувшись, я увидела Тахир акя, который лежал на снегу, возле Махсуда. Я быстро подбежала к нему и приподняла его голову.
     - Тахир акя, что с Вами? Откройте глаза, Тахир акя? Мухаббат? Хурсандой, беги за фельдшером, Тахир акя плохо, - крикнула я, пытаясь приподнять старика за плечи.
     - Хурсандой, дочка, с Гульнарой иди, на улице темно уже, - перестав от испуга плакать, сказала Мухаббат.
     Махсуд помочь не мог, мы с Мухаббат с усилием приподняли старика и положили на топчан, на котором ничего не было, только слой снега.
     - Не простудился бы... может в дом его занесём? - предложила я.
     - Нам его не поднять. Подождём фельдшера, - ответила Мухаббат.
     Тахир акя не дышал, я приложила ухо к его груди, но от волнения, не могла ничего расслышать, да и ватный чапан старика мешал это сделать.
     - Он жив? - глухим голосом спросил Махсуд.
     Я растерянно подняла голову и посмотрела на мужа. Фельдшер жил на соседней улице, Хурсандой с Гульнарой вернулись в сопровождении мужчины, которого мы называли скорой помощью. Он всегда приходил, когда у кого-то случалось непредвиденное. Нагнувшись над Тахир акя, он долго осматривал его, раскрывая глаза, щупая пульс. Потом поднял голову, мрачно посмотрел на нас и покачал головой.
     - Он умер. Жаль, вроде и не старый был. Сообщите его невестке. Оно конечно, столько пережить, - сказал мужчина.
     Я побежала к дому Тахир акя. Услышав весть о смерти свёкра, молодая женщина беспомощно присела прямо на землю и заплакала.
     - Отец... и Вы меня оставили... на кого? Что же мне теперь одной делать? Халида опа? Когда же эта проклятая война кончится? - молодая женщина быстро поднялась и бросилась мне на шею.
     - Уже скоро дорогая, совсем скоро. Держитесь, что мы можем? Тахир акя был очень хорошим человеком, - только и нашлась я, что сказать.
     Тахир акя соседи перенесли в его дом, похороны быстро организовываются, у нас долго покойника держать в доме нельзя. Ранним утром, тело, положив в таут, унесли на кладбище.
     - У Тахир акя хоть могила есть, а где мне могилу Батыр акя искать? Кеное, как жить-то теперь? - плакала Мухаббат.
     Но поминки по Батыр акя, хоть небольшие, мы провели. Зашли соседи, читали поминальные молитвы, женщины плакали.
     Но жизнь, с уходом близких, не останавливается. Долгая зима наконец закончилась, тянуть со свадьбой Хурсандой и Санджара, не было причины, хотя траур и должны были держать до года. Но Махсуд сказал, что разрешает сыграть свадьбу в начале весны.
     Правда, свадьба - это громко сказано, но в середине марта, мы всё же организовали праздник. Даша и Мирза помогали, пришла Анна с детьми, Санджар вместе с Мирзой поехали на старый базар, Чукурсай, где можно было купить почти всё. Они и купили маленького барашка, из которого и сделали плов. Настоящий, узбекский плов, аромат которого был давно забыт. Впервые за много лет, звучала музыка, люди веселились. Веселились и плакали, молились за счастье молодых, несмотря на тяжёлые дни, за возвращение близких, за то, чтобы скорее закончилась война.
     Мужчины сидели отдельно, шумно разговаривая, женщины были в доме. Мирза пригласил музыкантов, под музыку которых женщины танцевали. Так, наша Хурсандой уехала из нашего дома.