Бомж

«Меня списали. Как списывают старый, износившийся механизм, не способный более выполнять свою работу. Списали, забыв о моих заслугах перед Родиной и народом. Списали, отобрав у меня то малое, что я имел и чем мог жить: честь, звание, награды.

Меня выбросили. Да-да, именно так и было. Как маленького нашкодившего котёнка взяли за шкирку и вытолкали на улицу несмотря на то, что была ужасно холодная зима. Спасибо, что хоть одежду не потребовали, а оставили мне. С её помощью я хоть как-то выжил.

Меня забыли. Забыли, как и всех остальных, кто отдавал свою жизнь за спокойное небо над головой многих миллионов людей. Многие, конечно, даже и не знают о нашем существовании, но мы есть.

Меня избегают. Избегают так, словно я болен какой-то страшной, неизлечимой болезнью. Проходя мимо меня, они смотрят и лица их превращаются в такие гримасы, что любой режиссёр фильма ужасов позавидовал бы тому, что его актёры так не умеют.

Люди, почему вы такие жестокие, глухие к чужому горю? Почему, видя человека, потерянного в жизни, вы сразу же включаете стереотипное мышление и оправдываете его тем, что это всё или воспитание, или не умение разбираться в людях? Почему вам жалко той маленькой круглой железячки, которую вы зовёте деньгой? Вы их не считаете, а мне каждая ценна и весома. Даже самого маленького номинала.

Хорошо, что есть люди, которые готовы помогать нам. Я вижу, как они стараются изо всех сил; вижу, как им этих самых сил не хватает на нас всех, не говоря уже про средства, чтобы хоть как-то помочь нам выжить…»

– А Вы почему здесь стоите, не подходите? – молоденькая девушка тронула меня за плечо, тепло и как-то по-дочернему улыбаясь.
– Так я это… Пусть все пройдут, а мне всегда хватит, – пожимаю плечами, виновато улыбнувшись в ответ.
– Вечно Вы, Степан Николаевич, всех вперёд пропустите, – румянощёкая, пышнотелая Любовь вклинилась в разговор, проходя мимо. – А ну, подь сюды. Я тебе сейчас целую миску налью.

Любаша – так мягко кличут её у нас – женщина суровая и властная. Властная потому, что ей не хочется перечить и делаешь всё так, как она скажет. Такая, как говорится и коня, и в избу.

– А знаешь что, Николаевич, – Любаша смотрит на меня, застыв с черпаков в руках. – Пошли-ка я тебя домашненьким угощу. В ванной полежишь, попаришься. Хоть человека в себе вспомнишь.
– Любовь Санна, да как же… Да Вы что, – пытаюсь сопротивляться я, но под пристальным взглядом Любаши умолкаю.
– Пошли, говорю тебе. Я всё равно одна живу, мужик мой помер уж лет 5 как. Так что не смущайся, пошли.

***
Отпарившись и отмывшись, я стал похож на человека или его подобие, на сколько позволял мне мой внешний вид. Всколоченные волосы теперь стелились по моим плечам ровной гладью и источали такой аромат, который, как мне показалось, источают только райские цветы. Мне стало так легко – я смыл с себя тонну грязи и пыли. По ощущениям я смыл с себя и улицу, и всю ту тяжесть, которая лежала на моих плечах. С бородой, правда, были трудности, но я справился.

– Ну, вот! Это совсем другое дело! – Любаша выглянула из кухни, попутно вытирая руки фартуком. – Сейчас мы ещё немного над тобой поколдуем и можно садиться за стол.

Пока я ждал в комнате, которая по всей видимости выполняла роль гостиной, то заметил, что мужской руки здесь очень не хватает: покосившаяся люстра и дверца от книжного шкафа, кое-как перемотанный изолентой провод – почти всё, где необходима была мужская помочь, ломалось, едва работало и кричало своё немое «помогите».

– Любовь Санна, где у Вас тут это самое… Инструмент? Я Вам хоть полочки подкручу, а то вон как покосились.
– Ах, ты мой золотой! Ах, ты мой голубчик! – Любаша разошлась в приговариваниях да причитаниях. – Ох, спасибо тебе, Николаевич! А то соседям всё некогда, а сына просить стыдно – у него и без меня работы хватает.

Я не заметил, как переделал всю мелкую работу в доме Любовь Санны, а к тому времени уже и обед подоспел. Да, домашняя еды ни с какой другой не сравнится, а, тем более, Любашина.

– А знаешь что, Николаевич? – Люба посмотрела на меня, так и не донеся до рта ложку. – А оставайся. Вот прям бери оставайся и живи у меня. Мужская помощь мне всегда будет кстати, да и хоть душу твою спасу.

***
– Любаша! Подь сюды! Погляди, картина висит ровно али подправить ещё надыть?