Глава 9

Колдовство


Асмодей всё осматривал рану, то чему-то ухмыляясь, то как-то странно и грубо трогая свою пациентку. Конечно, Лилит не нравилось такое обращение, но все что было в её силах – только сдерживать кипящий гнев и неприязнь. Игнесс видела это. Она зорко следила за демоном, чтобы не позволить ему лишнего, хотя не совсем понимала, что будет лишним, а что – необходимой мерой лечения.

– Ну, ты знаешь, как её вылечить? – не выдержав спросила леди.

К её удивлению Змей вместо заумных объяснений, какие он часто любил озвучивать, только пожал плечами.

– Как это? – удивленно спросила герцогиня с ноткой возмущения. – Ты! И не знаешь?
Юноша тихо усмехнулся:

– Мне льстит, что вы считаете меня знатоком. Но увы, я честно не знаю ответа на этот вопрос. Могу лишь перевязать рану, чтобы она все своей кровью не измазала. Там может и прекратится.

– Ты знаешь хотя бы, что это за шрамы? И правда как будто у ангелов после удаления крыльев.

– У ангелов после вырывания крыльев шрамы выглядят иначе, миледи, уж я-то насмотрелся. И да, я знаю, что это за шрамы. И ваша милая Искорка об этом тоже прекрасно знает.

Он со зловещей ухмылкой взглянул на девочку, как бы призывая её рассказать эту жуткую историю. Она помедлила: совсем не хотелось вспоминать прошлые пытки и кошмары. Это как ковыряться в старой, но ещё не зажившей ране. И все же хватило одного лишь упоминания, чтобы вновь возвратиться в то время, в тот тронный зал.


***

Девочка стояла, ссутулясь от страха, а на неё сверху вниз с наскоро вытесанного из камня трона смотрела пара кроваво-красных глаз. Это был её первый официальный допрос.

Дьявол расспрашивал обо всем, о чем только можно было спросить. Особенно его волновали вопросы, к какой расе принадлежит Лилит и как она попала на Землю. Князь тьмы не хотел верить, что бог вновь решил создать себе людей.

– Предположим, дитя, – сказал он, – но расскажи тогда, в самых мельчайших подробностях: как ты очутилась здесь, раз принадлежишь к чужой расе? И что это за рана у тебя на спине? Неужели ангелочков разозлила?

Девочка фыркнула, она совсем не любила, когда её с таким пристрастием допрашивают. Рана саднила и ныла, отягощая тело болью как непосильная ноша. А в душе болью отдавадось предательство отца. Лилит было все равно, что она затеяла эту пустую игру и она нарушила оговорённые заветы. Девочка считала это именно предательством. Ведь разве родитель не должен любить своего ребёнка любым? В любом случае она не хотела ничего рассказывать о своём шраме – доказательстве своего поражения в неравной битве с богом. Когда Сатана вновь задал свой вопрос, Лилит кинула на него такой ненавистный и недовольный взгляд. Но дьявола это только рассмешило.

«Ещё и смеётся, падаль».

– Я не хочу об этом говорить! – чётко и строго отчеканила свои слова девочка.

– Ты будешь говорить, дитя. Хочешь ты того или нет, – прозвучал в ответ грубый, пока ещё спокойный голос.

«Еще один… Почему я должна ему подчиняться?!»

– Вас мои проблемы совершенно не касаются, кем бы вы ни были! – не выдержала девчонка: содержимое кипящего котла ярости наконец сорвало крышку и вырвалось наружу. – Какая разница, кто я?! Какая разница, как я тут очутилась?! Может быть я и ангел, но вам должно быть все равно!

Лилит смотрела на дьявола дерзко и с вызовом. Так она иногда смотрела на бога, из-за чего тот обязательно ретировался к себе в замок. Девочка считала это его капитуляцией и своей стопроцентной победой. Она не знала, что Творец остаётся наедине, лишь для того, чтобы не вспыхнуть яростью. Но бог ей никогда ничего не делал. Значит и дьявол ничего не сделает.

Они могут сделать все, что угодно.

Тёмный князь резко поднялся с трона. Девочка вздрогнула, но не от страха, а только от неожиданности. Она не боялась. Ещё.
Иногда ангелы рассказывали о том, как ужасны демоны, но Лилит редко слушала их рассказы. А когда живёшь в идеальном мире не особо задумываешься о боли или страхе. Но в реальности…

С непонятной, зловещей улыбкой дьявол подошёл к нахалке. Эта улыбка не внушала доверия, поэтому девочка сделала пару шагов назад. Но было поздно. Молниеносным рывком когтистая ручища схватила её тонкое белое запястье. Первое ощущение страха накатило необузданным приливом. Дитя забилась как пойманная птица, но из железной хватки невозможно было вырваться.

Но вот Сатана резко разжал ладонь, и Лилит больно шмякнулась на пол. Опомнившись от падения, она тут же вскочила на ноги и ринулась к единственной двери – выходу из комнаты. Яркий свет и жгучий жар чего-то доселе неведанного обожгли её. Перед дверью появилась огненная стена. Девица обернулась: стена превратилась в кольцо, подобие арены, где были только она и князь тьмы. Кольцо постепенно сужалось, и страшный жар пламени заставлял приближаться к своему врагу.

– Ч-что вы хотите?! Пожалуйста, отпустите меня! – уже плача кричала Лилит. Волшебным образом в её речи появилась вежливость.

– Знаешь, а ты действительно похожа на ангелочка, Лилит, – все так же ухмылялся дьявол, и от этой улыбки страх пробегал по телу как разряд тока. – Такая же красивая, как они. И такая же глупая. Но знаешь, все ангелы имеют крылья. Или имели, пока их не пришлось удалить за плохое поведение. А при вырывании у ангелов крыльев на их спинах остаются такие же милые раны. Но у тебя рана только одна. Ты же не хочешь быть однокрылым ангелочком? – он ухмылялся и медленно приближался как хищник к загнанной в угол жертве.

Остальное Лилит помнит размыто и урывками. Она помнит, что несколько раз теряла сознание от боли. Помнит как коготь дьявола, больше похожий на железный крюк, разрывал её плоть, вырисовывая на другой половине спины похожий, идентичный шрам. Медленно и мучительно, миллиметр за миллиметром, подобно старательному крестьянину, который вспыхивает землю плугом, оставляя на ней ровные одинаковые борозды-раны.


***

От воспоминания девочку передернуло. Она не сразу заметила удивленно смотрящих на неё палача и герцогиню. А те были даже слегка напуганы, ведь девчонка стояла как истукан молча и в каком-то забытьи целую минуту.

– Может спустишься со своего розового облачка к нам, на землю? – строго сказал змей и его холодный голос окончательно вывел Лилит из транса.
Она лишь прошептала слова извинения и опустила глаза, чтобы не показать ни своего страха, ни своей ярости.

– Ты не ответила на вопрос, – напомнил Змей.

– Пожалуйста, позвольте не отвечать на него. Я не хочу вновь это вспоминать и кому-либо это рассказывать, – спокойный голосом, в котором звенело раздражение, ответила служанка. Она так и смотрела в пол, не желая даже взгляда бросать в сторону демона.

Он не знал, что раздражало его больше:  то, что эта дева не повинуется или то, что она, как и полагается слуге, не смотрит в глаза лорду. Леди Игнесс решила, что пора вмешаться, ведь напряжение было почти осязаемо.

– Быть может, – аккуратно начала она, – ты расскажешь куда информативнее, Асмодей? Зачем тратить время, пытаясь выведать у девчонки что-то, если ты и так прекрасно все знаешь? Эти капризы только отнимают время и нервы.

– Но разве можно прощать капризы, тем более такие глупые? Если мы будем много ей разрешать, эта девочка никогда не станет послушной. Поэтому отвечай на вопрос, Лилит, – так же сурово и холодно проговорил Асмодей, глядя на девочку таким же взглядом, каким смотрит хозяин на своего непослушного раба.

«Капризы?! Да как он смеет называть чужую боль капризами?»

В теле чувствовалась дрожь, но теперь совсем не от страха, а от злости. Где-то в груди рассверепел костёр, и его поленья оглушительно потрескивали, отлаваясь эхом и болью во всем теле.

– Да пошёл ты! – рявкнула Лилит, вложив в эти слова всю свою ненависть и обиду.

Глупо, очень глупо.

Ответная реакция не заставила себя долго ждать. Лицо Асмодея лишь слегка помрачнело и исказилось злобным оскалом. Всю остальную свою недюжинную силу он вложил в хвост, который словно кожаный хлыст поразил девочку. От такого удара служанка обрушилась на пол, но к счастью упала она на здоровую руку и не умудрилась окончательно доломать свою многострадальную левую. На щеке остался алеющий след. Действительно, как удар кнутом. На мгновение Лилит стало интересно, чувствует ли какую-то боль демон. Но недолго думая она решила, что ничего эта холодная тварь чувствовать не может.

К бушующему гневу прибавилось боль и страх. Тело сжалось, ожидая следующего удара, но Змей больше не бил. Тогда Лилит с надеждой и жалостью глянула на леди Игнесс. Демонесса ведь уже заступалась за неё, значит она на её стороне. Значит, и сейчас должна заступиться. Но взгляд герцогини был холоден и жесток, точь в точь как взгляд Змея. Даже пляшущие в глазах искорки не делали его теплее.

– Лилит, нам следует серьёзно поговорить, – строго, без присущей ей ласки сказала герцогиня.

Она говорила в точности как отец в моменты своего крайнего недовольства. И это более всего напугало Лилит. Что она задумала? На что злится? Разъяренный, но по виду абсолютно спокойный Змей был не против, чтобы леди забрала непокорную девицу. Игнесс теперь взяла девочку не на руки, а грубо схватила за здоровое плечо и потащила обратно в свою комнату.

– Миледи! – окликнул Асмодей, когда они уже стояли на пороге его комнаты.

Леди молча обернулась и ловко поймала маленький рулон марлевого бинта.

– Это чтобы та дура не истекла кровью, – пояснил свои действия юноша, закрывая небольшой металлический шкаф, стоящий в углу комнаты.

Леди в знак благодарности кивнула и после небольшой паузы решила спросить:

– А когда вы наступаете?

– Сегодня же. Через два часа после восхода.

– Берегите себя.

– Спасибо, миледи.

Они попрощались, и Игнесс все так же потащила Лилит обратно, в свою комнату, для серьёзного разговора. Девочка недовольным шипением, иногда болезненными стонами, выражала свое недовольство. Однако активно протестовать и ссориться она боялась, ведь бывшая заступница выглядела так, будто сама была не прочь ударить свою Искорку.

Герцогиня усадила девчонку на кровать и бесцеремонным рывком забрала у неё одеяло, которым та так трепетно скрывала свою наготу. От неожиданности и испуга Лилит вскрикнула.

– Цыц, – строгим, даже страшным тоном сказала Игнесс. Казалось, этот голос даже не принадлежал ей, а был какой-то слишком злобный, слишком чужой. Она отмотала немного бинта и так же сурово рявкнула. – Повернись. Надо перевязать тебя. Предупреждаю сразу, я это делаю нечасто и опыта у меня не много. Поэтому если вдруг станет действительно больно – кричи.

Девочка слегка похолодела: не очень приятно слышать такие вещи от того, кто собрался тебя лечить, пусть даже и сделать простую перевязку. Тем не менее леди, хоть и злилась, старалась быть аккуратной. Сначала она забинтовала рану слишком туго, так что сложно было даже дышать. Лилит все время молчала: ей боязно было жаловаться, но по тяжёлому дыханию девочки и легким хрипам и стонам, вырывавшимся из её груди, леди поняла свою ошибку и ослабила бинты.

– А теперь поговорим о твоём поведении, Лилит, – строго сказала герцогиня, повернув провинившуюся к себе лицом и заглянув ей прямо в глаза. – Зачем ты так себя ведёшь?

– Как я себя веду?! – в зелёных глазах вспыхнуло возмущение. – А разве так бить – это нормально? – она показала на багровеющий след от змеиного хвоста на своей щеке.

– Нет, это не нормально. Но послушай. Ты ведь прекрасно сама понимала, что он так сделает, если ты себя так проведёшь. Ты тут не первый день и прекрасно должна понимать, к каким последствиям ведут те или иные твои слова.

– Но…

– Цыц. Не перебивай. Я понимаю, что говорить о чем-то может быть тяжело. Я понимаю, что что-то может тебя злить. Но ты не в том положении, чтобы позволять себе поддаваться эмоциям. Знаешь, если бы кто-то из моих подданных так послал меня, я бы пожалуй, высекла этого невежу.

– Я никому не подданная! – воспротивилась девчонка. – Может быть, у себя на родине я была царицей?

Игнесс фыркнула и одной рукой схватила Лилит за щеки, чтобы если не уговорами, то хоть силой заставить её не перебивать.

– Ты не умеешь учтиво слушать. И сомневаюсь, что ты была у себя царицей. Зная того бога могу с уверенностью сказать, что он никогда не сделает кого-то из своих созданий царём, по крайней мере над собой он не потерпит власти. А ещё ты слишком юна. Во многих случаях юность синоним к глупости, и твой случай точно из таких. Но даже если ты являлась уважаемой особой в своём мире, теперь ты не у себя дома. Здесь другие правила, другие порядки, а у тебя здесь совсем другое, плачевное положение. Поэтому если хочешь выжить, веди себя хорошо и предельно аккуратно. Уяснила?

Она отпустила лицо девочки, как бы разрешая ей говорить.

– А если я не хочу выжить? Если я вообще не хочу жить? – спросила девица с каким-то вызовом.

Герцогиня обречённо вздохнула. Она взглянула на эту строптивую непокорную девчонку и слегка улыбнулась.

– Почему вы улыбаетесь? Вы смеётесь надо мной?

– Может и да, а может и нет. Может быть я просто вспомнила забавную шутку, а может – насмехаюсь над тобой, – ухмылка герцогини сделалась таинственной, а глаза сузились в хитром прищуре. – Какая тебе разница?

– Как это какая?! Это же относится ко мне! – бунтовала девочка, опять забыв, с кем ведёт разговор.

– Знаешь, когда ты чего-то сильно хочешь, то это значит, что ты уже это совершил. Правда пока только в своих мыслях, но все же. Если ты хочешь умереть, значит, ты уже мертва, и тебе, как и всем мёртвым, должно быть все безразлично. Но тебе не безразлично. Так что же получается: ты врешь мне или себе?

Лилит задумчиво нахмурилась. С минуту Игнесс ждала её ответа, но, так и не дождавшись, продолжила свой монолог.

– Есть много способов убить себя. Но только два вида цели, с которой это убийство совершается. Одну цель можно назвать доблестной, а другую уже нет. Хотя и винить кого-то за такое тоже не очень хорошо. Значит будет просто: самоубийство из героизма и не героизма.

– Разве вы что-то понимаете в этом? У вас все всегда хорошо, вам незачем себя убивать.

– А разве я обязана что-то испытывать на себе, чтобы разбираться в вопросе? Достаточно просто видеть. Как-то, ещё во времена былой эры на людей, других людей, обрушилась страшная эпидемия. Вирус, делающий больного чрезвычайно раздражительным и сердитым. Гнев поражённых с каждым днем накапливался подобно снежному кому, и в конечном итоге больные становились неуязвимыми машинами для убийств и могли без тени сомнения переработать в фарш своих же детей, например. Поэтому многие, только чувствуя первые симптомы болезни, убивали сами себя, лишь бы своей рукой не убить близких. Но самоубийство, которое ты хочешь совершить, не такое. Оно сродни побегу от всех проблем.

– И я что ли виновата в этом?

– Часто люди сами виноваты в своих проблемах. Иногда нет. Но все же, убив себя тебе вряд ли станет лучше. И вряд ли ты этим кого-то расстроишь или разозлишь. Возможно ты обрадуешь несколько чертят тем, что тебя можно будет наконец съесть. Но это конечно, исключительно твоё дело. Как и это кровотечение, раз тебе так угодно. Так что лечи его сама.

Но кровотечение прекратилось само. Так же внезапно, как и началось. Лилит это слегка обнадежило, как и леди. Они с Игнесс дождались утра, лёжа молча в кровати, и вскоре разошлись. Герцогиня по своим делам, служанка – по своим.

То ли по мановению волшебной палочки, то ли по слову хозяйки адского очага, а может и по другой невероятной причине, черти были лояльны к своей человекоподобной коллеге. Даже лояльнее, чем были прежде. Лилит это безмерно радовало, но она показывала радость скудно: молчанием и добросовестным выполнением приказов. За своей глупой наивной радостью девочка совсем не замечала косых взглядов, многозначительных, известных только им, чертям, знаков и перешептываний. Им же это было только на руку.

Утром, как и было оговорено, практически все жители подземного лагеря покинули свое временное обиталище и отправились на битву, точнее, как принято было называть, побоище. Остались только черти-служки, пара бесов, следящих за служками, Игнесс, очень недовольная своим положением, и Лилит.

Герцогиня  то листала какие-то многотомники, то проверяла как дела у других оставшихся. Ей было скучно и обидно, что её, могучую леди, пусть она и была леди, не взяли на войну. Дьявол отказывался от этой идеи наотрез. Он даже не хотел, чтобы её высокоблагородие прибывала в лагерь, но разве возможно противиться женщине, которая уже загорелась идеей? Игнесс прекрасно понимала, что это отстранение от военных действий акт заботы и беспокойства её супруга, но все же она злилась на него за это беспокойство, а следовательно и неуверенность в силах леди. Во второй половине дня, ближе к вечеру, сама герцогиня куда-то пропала. Возможно отправилась по своим высокоблагородным делам туда, где Лилит ещё не бывала, и где ей и не суждено было побывать.

День прошёл почти незаметно. Девочка заметила, что лагерь становится совсем не страшным, когда из него уходит дьявол и Змей. Даже черти особо не проявляли активности. Молчали, только изредка перешептываясь между собой, и выполняли только то, что надо было выполнить: ни больше, ни меньше. Лилит следовала их примеру и пыталась вести себя как хорошая девочка. С виду можно было бы сказать, что она наконец стала покорной и безропотной слугой, немой машиной без мнения и чувств. Но это была только оболочка. Внутри же все кипело и издавало зловещее шипение, как шипит кровоточащая рана, залитая антисептиком. Это бушевала обида.
Наконец, девчонку оставили наедине с собой, приказав принести воды из комнаты для сбора. Пройдя в прохладную пещеру, служанка осмотрелась. С расщелины наверху капала вода – остаток прошедших дождей. Раньше Лилит всегда прижимала подбородок к груди, чтобы противные капли не падали на лицо. Но что-то вдруг дернуло поднять голову. Девочка замерла в удивлении. Там, обрамленное серыми острыми скалами, сияло небо. Пурпурно-голубое, по-вечернему пастельное со светлыми разводами облаков, оно смотрело на маленькую пленницу, а та смотрела на небо. Казалось, они понимали друг друга. Там же, на небосклоне, дружелюбно поблескивали зарождающиеся звезды, прощально проливало свой свет солнце, а за полупрозрачным облаком смущённо спрятался месяц. Почему-то Лилит показалось, что они все понимают её, готовы выслушать и стать друзьями.

Она вспомнила, как при таком же вечернем небе в первый раз пыталась колдовать. Ведь люди умеют колдовать, только кто-то более сильный постоянно запрещает им это. Колдовство. Вот её новое оружие! Пусть она слаба, магия заменит ей физическую силу.

В голове сама собой возникла молитва, сплелась из разных дум и обид.

«Свет луны, златое солнце, пусть живым он не вернётся!»

А кто этот «он»? Лилит и сама не знала. Скорее всего это Асмодей или дьявол. Но чтобы проклятие свершилось надо хорошенько представить того, против кого оно направлено.

«Пусть живым он не вернётся!» – отдалось эхом в голове. Наверное будет слишком много последствий, если умрёт дьявол. Да и много сил на его смерть понадобится. Решено. Пусть погибает змей. Пусть его заколют, пронзят святым мечом, выпустят наружу кишки! Пусть он захлебывается в своей крови, плачет и умирает в муках! Губы Лилит растянулись в улыбке. Раньше она никогда бы не подумала, что представлять чью-то смерть может быть так приятно.

Несколько раз она мысленно протараторила свое заклинание, представляя во всех красках последние минуты жизни змееподобного демона.

Но что-то она все равно делала не так. По крайней мере, ей так казалось. Точно! Заклятия и молитвы надо проговаривать вслух, чтобы звезды слышали. Даже самый тихий шёпот услышат, только мысли не прочтут. Значит, надо вслух. И лучше три раза. Почему-то Лилит казалось, что надо именно три.

«Свет луны, златое солнце, пусть живым он не вернётся!» – как-то смущённо прошептала девочка и испуганно осмотрелась. Никого.

«Свет луны, златое солнце, пусть живым он не вернётся!» – проговорила она громче и увереннее, вкладывая в слова все силы и энергию.

Остался один-единственный последний раз.

«Свет…»

«Что ты тут делаешь?!»

От неожиданности служанка подпрыгнула. За её спиной, явно очень раздраженный, стоял черт. Он часто попадался на глаза Лилит и всегда шире всех ухмылялся, когда девочку вновь пороли. Кажется, она даже запомнила его имя. Его звали Гис.

– Я задал вопрос, идиотка – грозно рявкнул он. Сжатые от злости кулаки только и ждали момента, чтобы ударить.

– П-простите, – Лилит надела маску пугливой покорности и опустила глаза.
Гис презрительно фыркнул и пошёл сам набирать воды, раз этого не сделала нерадивая служанка. Проходя мимо, он больно толкнул её в плечо. Но все же не избил. Значит, совет леди Игнесс действительно работал: «Веди себя послушно, если хочешь выжить». Лилит поспешила вернуться к работе, чтобы не наткнуться на издевательства. Всё же ей было немного обидно, что не удалось проговорить молитву-заклинание в третий раз. Но даже так она верила, что что-то произойдёт. Ведь женщинам подвластна магия.


***

Да, женщинам подвластна магия. Леди Игнесс тоже знала об этом и постоянно использовала этот факт в своих целях. Что бы ни говорили мужчины о важности смелости и силы на войне, хитрость и магия будут ничуть ни хуже. Это непокорная герцогиня и собиралась доказать, причём не только она. Зной Ада скрывал много желающих.