Нырок-4

               
               Служил    в начале восьмидесятых   в самой что ни на есть дыре одной из  среднеазиатских республик  товарищ капитан  Гвоздев.
               
               Посреди степи возвышалось несколько двухэтажек,  «фунциклировал»   военторг,  и, конечно же, неслась  военная служба в штабе, казармах и на секретных объектах.
               
              В  двух километрах  от военного городка   высокое небо отражалось в зеркале  озера, напрочь пересыхающего с приходом жары.    Весной же здесь радовались жизни перелётные птицы и компании отдыхающих  из гарнизона.
               
               Ещё  зимой  Пётр Гвоздев прибежал средь бела дня домой.   

- Галя! – кричал он из прихожей, - в военторг привезли резиновую лодку! Дай 110 рублей.
               
               Галя даже голоса не подала.

- Галя! – возмутился Пётр, - кому я сказал? Дай 110 рублей. Я на час  отложил! Там, знаешь, сколько желающих? Дай 100 рублей – десять у меня есть.
               
               Галя решила не вступать с мужем в полемику.

- Галя, - уже с  другой интонацией  обратился Пётр. – Лодка двухместная, с вёслами! Ты что думаешь, я вечно буду торчать в этой дыре?  А переведусь в Сибирь или на Волгу, где я тебе лодку куплю? Это же дефицит! Дай 100 рублей!
               
               Пётр стоял в распахнутой шинели и  имел самый решительный вид. Галя поняла, что резиновая лодка  нужна мужу позарез, и, не говоря ни слова, достала из серванта  жестяную коробочку из-под  печенья, которое было съедено ещё в ГДР.
               
               Пётр, благодарно улыбаясь,  схватил деньги и убежал.
               
               Вечером отец семейства читал вслух инструкцию по эксплуатации надувной лодки «Нырок-4». Малолетние сыновья играли вёслами,  то и дело спрашивая:

- А где лодка, пап?

- А вот, она! -  с удовольствием  показывал Пётр на кучу плотной ткани  на полу. 
               
               Ночью Пётр рассказывал Гале про лодку:   сшита она из авиационной ткани, весит  всего 20 кг, и днище  у неё надувное и  грузоподъёмность высокая! А вот, когда он на ней поплывёт на охоту или рыбалку, тогда она увидит, какая это польза  - надувная лодка.

- У тебя нет ни ружья, ни удочки, - глядя в потолок,  сказала Галя.

-Так и лодки не было! Купим! – не унимался Пётр.
               
               За месяц  радость поулеглась, и  Пётр почти не вспоминал о своём «Нырке-4».
               
               День Победы  традиционно праздновался  на берегу озера.  Галя с раннего утра пекла пирожки, жарила котлеты, тоненько резала дефицитный финский сервилат и российский сыр. Наконец,  у входной двери в полной готовности к пикнику стояла увесистая сумка с лежащим  поверх  пледом.
               
              В комнате на диване сидели сыновья и не сводили с отца  глаз. Поршень  ручного насоса гонял воздух со свистом. Пётр был сосредоточен на процессе и не сразу услышал жену.

- Ну, зачем? Петя!За-чем???

- Так на озеро ведь идём – опробуем лодочку! -  счастливо подмигнул Пётр.
               
               Гале не хотелось портить себе настроение.  Она решила терпеть до конца. Терпела, поджав губы, когда  Петр  продирался с надутой лодкой по узкой лестнице   подъезда. Потом терпела, глядя, как тот споро перебирает ногами,   подгоняемый попутным ветром, и, которого никак не могут догнать сыновья с веслами.   
               
               
               
               Когда Галя дошагала до места назначения  и с удовольствием поставила тяжёлую сумку себе под ноги, Петру  налили вторую штрафную - за жену.  Мужчины одобрительно хлопали по тугим бокам лодки, а потом пили за  её  плавучесть и непотопляемость.  Пётр опрокидывал стопочки, не закусывая, - его манила водная даль. Раздевшись до трусов, он забрался в лодку, друзья оттолкнули  от берега,  и "Нырок-4" заскользил  по воде. Дети кричали от восторга, взрослые махали руками, Пётр приветствовал всех поднятым веслом.
               
               Теперь уже все ели и пили, обратив взоры на удаляющуюся лодку. Озеро казалось бескрайним, солнце жарило,  сил у Пети было, хоть отбавляй.  Через  полчаса он  пропал из поля зрения.
               
               Никто не волновался – как заплыл, так и выплывет, не   Тихий океан. Но   ветер усилился, и сердце Гали тревожно забилось.   Наконец, показалась лодка,  которой  сильный ветер мешал   приблизиться к берегу. Пётр отчаянно грёб, но все усилия были напрасны. Галя бегала по берегу,  выразительно смотрела на  друзей, но помочь Петру никто не мог.
               
               Народ стал расходиться, обнадёживая Галю, что как только ветер стихнет, Пётр  обязательно выгребёт к берегу -  ничего с ним не случится.
               
               И вот, когда никого рядом с ней не осталось, кроме собственных детей, ветер стал стихать, а лодка с Петром -  приближаться.
               
               Пётр  громко запел «Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг», а Галя вдруг  взорвалась и  закричала мужу:

- Дурак!  Провалился бы ты и твоя лодка! 
               
               Побушевав минуты две и израсходовав весь запал злости, Галя подхватила тощую сумку и широко зашагала  домой. Сыновья, оглядываясь на отца, поплелись за матерью.
               
               Пётр, увидев, что его все бросили,  швырнул  вслед жене вёсла.  Но Галя этого уже не видела.
               
               С последними лучами солнца по гарнизону шёл чёрный человек. Его шатало. Подойдя к дому, он поздоровался с женщинами на скамейке, и, подтянув, как можно выше, тяжёлые от налипшего ила трусы, неузнанный вошёл в подъезд.
               
               Галя, потеряла дар речи, когда в проёме двери увидела мужа. Чёрная грязь толстым слоем покрывала Петра. Он поддерживал одной рукой стремящиеся вниз трусы, а другой - опирался на притолоку.  По черным щекам катились слёзы, губы дрожали.

- Галя, купай меня, - с надрывом проговорил Пётр.
               
               Галя провела мужа в ванную и усадила под душ. Петр попросил водки.

               Через несколько минут в ванной на табуретке стояла бутылочка беленькой, тарелка с котлетами и огурцами.   Сфыркивая  грязевые потоки, Петр  промыл небогатую шевелюру.   Галя налила по рюмочке, поднесла мужу и они, чокнувшись, выпили.  Почти сразу выпили по второй, закусили солёным огурчиком и налили ещё. 

               Пётр, шоркая себя мочалкой, смывал жирную грязь и рассказывал.

- Когда вёсла потонули, я стал грести руками, но борт у лодки такой высокий, Галя. Гребу – кручусь на месте.  Силы кончились. Слава Богу, ветер стих. До берега уже рукой  подать, а я никак! Дай, думаю, сам доплыву.   Спустился в воду, лодку толкаю, сам барахтаюсь! Уже в чёрном киселе весь, а лодка на месте. Устал. Держусь за лодку,   ногами меряю -  ил. Дна нет. От грязи этой   лодка скользкая стала  – не могу влезть обратно. Плыть невозможно – воды сантиметров двадцать пять. Да и лодку бросить как?  Приноровился выталкивать её. Толкну, и тут же ухвачусь. Пару раз еле ноги достал из ила, он плотный такой… Давай,  ещё по рюмашке!
               
              Галя слушала мужа с полными ужаса глазами. Выпили. Пётр продолжил.

- И вот, до  берега уже метра полтора осталось.  Думаю,    сам как-нибудь проскочу -   лодку толкать    силы   нет.   И  увяз в грязи! А  до лодки  уже не дотянуться! Всё, думаю, вот какая смерть мне досталась   –  в такой день грязью вонючей захлебнуться!   А потом думаю – а,  вот,  нет вам, фашистам! И залопатил! Залопатил!  Шлёп! Шлёп! Шлёп!  Вылез. Лежу на берегу, а ноги в озере  и счастью своему не верю.  Отдохнул малость, смотрю, а лодка – вот она, рукой подать, качается себе. Ну, думаю, пропади ты пропадом! Чуть не погиб из-за тебя!  Галя, - заплакал Пётр, -  нет у нас больше лодки…

- Даже не расстраивайся, Петенька, - Галя взялась за бутылку, - озеро высохнет, и мы твою лодку выковырнем.

- Вы...кор...не...вим? – поднял глаза, как у панды,  Пётр.

- Конечно! – уверенно сказала Галя.

- Знаешь, она из такой ткани сделана,  что ничего с ней не будет, Галенька. Ну, - повеселел Пётр, -  давай, жена, за Победу!