Алеша
Сидел себе Алеша за партой, старательно обводя шариковой ручкой Микки-Мауса на дневнике, не чая, когда же закончится урок. В мыслях он был давно уже дома. Показывал дневник отцу и краснел от смущения.
– Дети, запишите на дом параграф 12. Смешанные дроби. Задания под номером тридцать пять, тридцать шесть и тридцать семь - письменно, тридцать восемь - устно.
Заветный звонок прозвенел, наконец.
На дворе зима. Мороз. Пацаны на катке кучу-малу устроили, а Алеша спешит, высунув язык, домой. Он спешно попрощался со всеми, получил снежка за шиворот, сам засветил кому-то в глаз и был таков.
Дорога до дома занимает порядка десяти минут. Через семь он стоял уже у порога квартиры и звонил в звонок.
Ключи утром забыл взять, мать на работе, дверь должен открыть отец. Звонок.
Длинный-короткий-длинный. Дзззиинннь...
Дверь никто не открывает, однако откуда-то из глубины квартиры доносится хриплый напев Вилли Токарева да матюги отца. Хочется есть, спать, в тепло. В подъезде - неуютно и пахнет мусоропроводом. Мимо проходят соседи, они косо смотрят на Алешу. Мальчик, закусив губу продолжает звонить, потом начинает стучать в дверь. Сначала - кулаками, потом - ногами.
– Пап, открой, паап.
Можно пойти к друзьям, но Алеша не хочет. Он продолжает молотить в дверь. Звонок: длинный-короткий-длинный-короткий. Дзззиииннь.
Мимо проходила соседка.
– Здравствуйте, теть Тай, - как ни в чем не бывало, поздоровался Алеша, стараясь не подавать виду.
– Привет, Алешенька. Что, не открывають? - лицемерно-участливо спросила дородная Таисия Петровна, потрясая бигудями. Она, видимо, бежала к соседке снизу. К молодой, но уже безнадежно обабившейся Валюхе, живущеё на одном с Алешей этаже. Обе - жуткие сплетницы, так что лучше виду не подавать.
– Никого нет дома, а ключи я забыл.
– Аяяй... а мать на работе. Куда ж отец запропастился-то?
– Не знаю, - потупился Алеша.
– Погодь меня. Сейчас я к Вальке забегу, и пойдем ко мне, чаем напою тебя, а там, глядишь, и отец вернется.
Алеша хотел есть. Он уже забыл о пятерке. Он просто кивнул и стал ждать. Пластинка с Токаревым закончилась, но тишина не наступила.
Таисия Петровна показалась из-за дверей спустя двадцать минут. Все это время Алеша звонил. Он уже немного начал беспокоиться, позабыв обиду.
– Ну что, пойдем, Алеш?
– Не, теть Тай. Я папу подожду. Он должен уже скоро прийти. Он, наверное, к другу ушел.
– Пойдем, дурачок, никуда он не уходил. Я его видела сегодня, как он с двумя бутылками водки шел. Дома он. Спит. Алкаш.
Алешу захлестнула новая волна обиды. Но уже не за себя.
– Я с вами не пойду. А папа ушел и скоро вернется. Он не алкаш. Он хороший. А вы плохая.
– Тьфу ты, такой обалдуй, тоже алкашом вырастешь! Ну и семейка!
Первая за месяц слеза потекла по лицу мальчика, оставляя свежую бороздку на непаханом желтоватом поле, засеянном еле заметным, как у персика, пушком.
– Уходите, теть Тай. Папа придет скоро. Он вас прогонит, а мы с ним в воскресенье в цирк пойдем.
Хмыкнув, Таисия Петровна удалилась, напоследок крикнув еще раз свое заветное: «Ух, семейка!! Наследственность…»
Алеша начал звонить с двойным усердием. Слезы высохли. Не хотелось есть вовсе, хотелось увидеть папу, что с ним все в порядке, что он жив.
Дзззииннь.
Наконец, послышались неровные шаги.
– Кто тамм, ёпт? Папа вернулся.
2011
Впервые опубликован: журнал "Русский глобус"
Свидетельство о публикации №219071001768