Котофей

– Да что вы придумываете?! Фей нет!
- Фей нет, а КотоФей есть!
      (вместо эпиграфа)   
   
       

Осеннее солнце неумолимо скатывалось куда-то за реку.  Рабочий день заканчивался, а часы на стене настойчиво советовали задуматься о ночлеге. Потому что возвращаться домой я не собиралась. Во всяком случае, не сегодня. Пока мой, уличённый в неверности, бойфренд не освободит мою квартирку, где был застукан в полном неглиже. Наша романтическая история оказалась полнейшей банальностью, от неё всё ещё пощипывает в носу, но я пока ещё не вполне разобралась, к слезам это или к тому, чтобы посмеяться над собой? Придумала сказочку о счастливой и гармоничной совместной жизни, о ребёнке даже мечтала!  Дурында! Упивалась  собственными эмоциями! Получила урок? Опускайся на реальную землю!
Не далее, как нынешним утром, вернувшись из командировки на пару дней раньше, я застала своего приятеля с тощей невнятной девицей в собственной квартире, на  итальянской двуспальной кровати, которую три месяца назад любовно выбирала, учитывая ортопедические характеристики матраса, комфортность, цвет и дизайн, но, совершенно не предполагая, что свойства этого матрасе буду апробировать в дуэте с моим милым не только я. Нынешний поворот событий оказался для меня полной неожиданностью.
Заметив меня,  остолбеневшую в дверях при виде их камерного дуэта, с дорожной сумкой в руках, разглядев на фоне светлой стены моё вытянутое посеревшее лицо с вопросительно поднятыми домиком бровями, не только мой милый быстро накинул на подружку простыню и поспешно произнёс:

– Только прошу тебя, не устраивай истерик!
– И правда не стоит. Не вижу повода. Но подружка пусть выметается сейчас же.
Выговаривала слова медленно и чётко, делая невероятные усилия, чтобы не закричать. Стас, наблюдая моё состояние, не стал возражать. Он толкнул ногой соседку, и, обёрнутая в простыню девица с нарисованными бровями, пряча глаза, проскользнула мимо меня в ванную с охапкой разноцветных одёжек в руках. Я оглядела комнату: фрукты, шоколад и вино на столике.

–   Надо же, как я некстати! Помешала романтическому свиданию! Конфуз какой!
До дрожи в коленках подмывало запустить в него чем-то увесистым, типа сковороды или хотя бы тапочка. Прошлась по комнате, подняла с пола свернувшийся змеёй полупрозрачный тёмно-синий чулок. На прикроватной тумбочке обнаружила  дорогую помаду кораллового цвета, прихватила и её,  подошла к милому:

– И ты выметайся.
– Не принимай поспешных решений. Пожалеешь!
– Звучит, как угроза… Возможно, ты прав. Действительно, всё же готово: постель распахнута, мужчина подогрет, вино охлаждено…Стоит ли лишать себя удовольствия, верно, милый?

Включив музыку, налила из откупоренной бутылки вино в бокал, не в тот, на котором виднелись следы алой помады, а в бокал Стаса, но пить не стала и из него. С бокалом в руке, расстёгивая пуговки на блузке и улыбаясь так, что сводило скулы, я плавно и неспешно шла на него, покачивая бёдрами и размышляя, удушить его тёмно-синим чулком сразу или сначала вылить на красиво растрёпанный чуб вино? Он поднялся, забрал бокал, сжал мне ладонями плечи и, пристально глядя в глаза, тихо произнёс: «Я виноват, знаю, прости, но мы сможем всё исправить, вот увидишь!»

В глазах предательски защипало, его хрипловатый голос всё ещё действовал на меня завораживающе. Но горечь комком застыла в горле, не давая дышать. Я справилась, накинула Стасу на шею синюю петлю-чулок, вложила в согретую девицей ладонь предателя золотистый футлярчик с дорогой помадой, натянула капрон чулка, приблизившись к его лицу вплотную, и вполголоса произнесла, глядя в наглые, но такие обаятельные, чуть выпуклые, маслянисто-чёрные глаза: «МЫ ничего не исправим, потому что НАС уже нет. У тебя есть несколько часов, чтобы убраться из моей квартиры и из моей жизни. Вечером я вернусь сюда с  приятелями-каратистами из спортивного клуба. Решай сам, стоит ли тебе с ними знакомиться. Ключи в коридоре под зеркалом, как обычно? Я забираю».

Никаких знакомых спортсменов у меня, конечно же, не было. В ушах стучали металлические молоточки,  отчаянно хотелось реветь. Но, шмыгая носом, я держалась. Хватило сил на то, чтобы, легко повернувшись на каблуках, спокойно взять в руки дорожную сумку, чётким движением забрать с комода под зеркалом связку ключей и отправиться на работу. И даже на то, чтобы поправить макияж и ровно отработать в офисе, проведя несколько  встреч с клиентами, после чего отправиться на ланч с коллегами, болтая о пустяках. И прилежно составить отчёт о командировке,  проверять почту и решать насущные задачи. И снова скатываться в распахнутые объятия истерики. И в который раз отталкивать от себя её лапищи.
Но близился вечер. С его наступлением оцепенение, в котором я находилась весь этот жуткий день, постепенно ослабляло жёсткую хватку. Давящая головная боль отступала,  занемевшие плечи начали шевелиться, напряжение стекало-скатывалось с головы и шеи куда-то к коленкам, повиснув на ногах тяжёлыми гирями. Мне совершенно не хотелось нести тяжесть домой. Я разглядывала сияющий неоном городской пейзаж за окном, размышляя, как поступить, когда раздался стук.  В дверях возникла Алина:

– Марина Львовна, можно?

С Алиной мы коллеги и почти подруги. «Почти», потому что обе стараемся, не погрязая в женских сплетнях, не выходить за рамки деловых отношений, но при этом постоянно балансируем на грани, испытывая взаимную симпатию. Она руководит соседним отделом в нашем солидном холдинге. Мои с Алиной отношения на первый взгляд развиваются строго в рамках корпоративной этики: общение с коллегами своего круга, помощь в рабочих ситуациях. Но только она может прийти ко мне со своими личными проблемами. И ей я обязательно помогу. Рассчитывая на взаимность, соответственно.

Я улыбнулась в ответ, гостеприимно кивнула и нажала на кнопку селектора:
– Саша, я занята. Не соединяй.
–  Марина Львовна, через полчаса совещание в конференц-зале.
– Спасибо. Помню.

Сегодня Алина выглядела необычно взволнованной:

– Марина, срочно нужны 5 дней. Подскажи, что придумать?
– Больничный, конечно.
– А у тебя есть знакомый терапевт? Я обычно не беру и настоящие, а липовые больничные тем более оформлять не доводилось. Но мой нашёл отличный тур. Зовёт развеяться, грех отказываться, он уже внёс задаток. Дубай! Пальма! Отличный отель!
Алина сияла. Я опустила глаза и вздохнула про себя: «Везёт же людям!»

– Рада за тебя. Но на вашем отделе три контракта, грузи зама. Чтобы без проколов, понимаешь? ...А так, летите, голуби! И у меня есть, к кому обратиться по поводу больничного.

Да, так обычно и бывает: у того, кто продумал возможность кратковременного отдыха, этой самой возможности не случается.

– Но у меня ещё одна проблема: продаю дачу, на днях собираются прийти покупатели посмотреть…
– Нашла проблему! Отдай ключи риелтору!....Хотя, постой…Где у вас дача? Дом там есть?
– Дача старая, тёткина, наследство. Продаём без риелтора. Знакомые сватают. Находится недалеко, сразу за городом, в  Туреево, знаешь? Дом с верандой. Участок небольшой, но ухоженный.
Ещё не вполне осознавая, почему меня заинтересовало наследство Алины, вдруг подумала, что жуткий нынешний день хорошо бы закончить в старом доме за городом, с хорошим вином и под приятную музыку. Чтобы смыть все следы произошедшего.

– Ты когда летишь?
– Если получится сегодня на совещании  уладить вопрос с больничным, а потом договориться с врачом, то завтра утром летим. Ты поддержишь? Возражений не будет?
– Если ваш отдел решит свои вопросы в рабочем порядке, без аврала и перебросов на нас, то почему бы нет…Скажи, дом в приличном состоянии?
– Вполне.
– Я смогу провести сегодняшний вечер и ночь там? Он отапливается?
– Не вопрос, вот ключи. Есть газовая батарея. И ещё электрический камин, если хочешь. Всё работает.
– Напиши адрес. И не переживай, оргий не предполагается. Буду одна. Нужно уединиться. А покупателям дай мой номер телефона, покажу, встречу и отвезу, если нужно. Дорогу уже буду знать.
Разговор с Алиной меня освежил, паралич сознания постепенно отступал. По дороге в конференц-зал зашла в службу охраны и связалась со службой безопасности с просьбой о конфиденциальной встрече с начальником. Начальник службы безопасности был коренаст, плечист, вызывая уважение и желание узнать, все ли сотрудники его подразделения обладают столь  же мускулистыми торсом? И сколько на нём кубиков? Но спросила я, конечно же, об ином:

– Скажите, пожалуйста, среди ваших сотрудников есть спокойный и заслуживающий доверия спортсмен-каратист-самбист?
             
        И в ответ на недоумённо-вопросительное молчание добавила:

– Ничего особенного. Выпроваживаю из своей квартиры бывшего. Он сегодня должен съехать. Не хочу идти домой сама, нужно, чтобы кто-то был рядом, мало ли что… На всякий случай. Сможете подобрать кандидатуру сопровождающего исключительно  на сегодняшний вечер? И не хотелось бы разговоров, понимаете? И чтобы действовал уверенно, но спокойно, без битья посуды, без дыма и пыли. Такое возможно?

Мужчина продолжал молчать, потирая подбородок широкой ладонью, сверля  меня глубоко посаженными глазами.

– Готова возместить издержки, в смысле временных затрат. Надеюсь, что иных не будет. Поймите, мне не к кому обратиться. Важно избежать разговоров, а также обойтись без драм, провести выселение без лишнего шума, понимаете? Всё волне законно, это моя квартира!

– А почему вы обратились именно ко мне?
– Наслышана о вашем профессионализме.
– Что именно вам известно?
– Только ваши высокие профессиональные качества, порядочность и немногословность.
   
Я беззастенчиво врала, даже не краснея, но его физические данные и вся ситуация наглядно подтверждали мои слова. Не слыша ответа, пустила в ход последний довод:

–  Помогите, прошу вас. В свою очередь, обещаю вам содействие при необходимости. В одной организации работаем.

Он усмехнулся и иронически окинул меня с головы до ног цепким взглядом. Почувствовав, что щёки порозовели от прихлынувшей крови, я возмутилась:

– Почему вы меня рассматриваете?
– Прикидываю по вашим данным, какого рода содействие вы можете мне оказать.

Задохнувшись от негодования, я сделала шаг назад и ледяным тоном произнесла:
– Не рановато ли? Предлагаю компенсацию обсудить после завершения операции. Финансовую, естественно. Вы готовы выделить сотрудника?
– Моя кандидатура вас устроит?

Несколько опешив, я не стала возражать:
– Вполне. Встречаемся  на парковке в 18.15. У меня Шкода Рапид металлик. До встречи.
Устремившись к выходу, раздражённо пожала плечами:
– Ещё один наглец! Не многовато ли для одного-то дня? Кстати,  совершенно не помню его имени. Надо бы выяснить.

***
На парковку я шла с тревожным предчувствием, не ожидая ничего хорошего ни от бывшего, ни от сослуживца, согласившегося помочь. Ещё неизвестно, придёт ли он вообще? К слову, я совсем забыла выяснить его имя и фамилию! Может и к лучшему, значит не придёт. Опасения были напрасны. Он стоял возле моей машины. Статный, спокойный,  в стильной куртке и без шапки. Иронично приподняв бровь, двинулся мне навстречу:

– Предлагаю оставить вашу машину на стоянке и двинуться на моей.
– Почему?
– Мне так комфортнее. Кроме того, у вас был тяжёлый день. Лучше обойтись без ДТП.
– Мой день ещё не закончен. Мне предстоит за город ехать. Не хочу сегодня оставаться в квартире. Так что машина нужна. Вы поедете за мной.  Живу недалеко, на Державина. Если без пробок, минут 20, не больше. А день был действительно непростым. И, знаете, извините, но не помню вашего имени…
Мужчина опять иронично приподнял бровь и хмыкнул:

– Упс! Вы наслышаны о моём профессионализме, но не знаете моего имени…
– Я просто…
– Неважно.  Кирилл Сергеевич Ухтомин. Собственной персоной.

У меня зазвенело в ушах. В памяти отчётливо всплыли недавние события. Именно такое сочетание  со значительным выражением лиц нашёптывали друг другу на ушко наши офисные сороки примерно полгода назад: «В службу охраны пришёл новый начальник, именитый спортсмен, продвинутый управленец и вообще крутой мужик!»

– Кирилл Сергеевич, извините,  вы недавно работаете. К тому же у меня сегодня был жуткий день. Всё наперекосяк. А мозги набекрень.
– Не извиняйтесь…Нашу службу мало кто в лицо и по имени знает. Так и нужно. Так и лучше. Едем. Скажите адрес. За вами я, извините, не поеду.
– Хорошо. Как скажете. Договоримся так: для бывшего, который может находиться в квартире, вы мой коллега и знакомый.
– Какая у нас задача?
– Если он ещё не выбрался, помочь ему в этом деликатно, но решительно.
– То есть обратной дороги нет?
– Нет. И мосты сожжены.
– Уверены?
– На все 100.
– Тогда вперёд.

В квартире никого не было. Но Стас мне всё-таки отомстил: повсюду валялись растерзанные пакеты, грязные носки, пустые бутылки от пива, ковёр в гостиной был залит… надеюсь, что пивом. Неужто он заливал горе? Мерзко пахло его одеколоном. На зеркале в прихожей уже знакомой алой помадой было крупно написано: «А она лучше! Завидуй!». Я увела Кирилла на кухню, налила ему чаю, затем проверила ящик секретера с документами на квартиру и на машину. Ящик не взломан, документы и немногочисленные драгоценности на месте. Но денег в шкатулке под книгами не было. Спасибо тем, кто придумал пластиковые карты. Основные сбережения у меня хранились на карте. Но и дома оставалась некоторая сумма.

– Что-то пропало?
– Да, пропали деньги. Нужно было забрать утром. Не подумала. Не до того было.
–  Я могу узнать, что у вас случилось?
– Банальная история. Жили вместе почти полгода, собирались пожениться. Сегодня утром приехала из командировки без предупреждения и на два дня раньше положенного, застала с подружкой. Выгнала. В отместку он устроил вот такой демонстративный уход, как видите.
– Могло быть хуже. Документы на квартиру и машину?
– Проверила. На месте.
– Сколько было денег?
– Тысяч 50, по-моему.
– Радуйтесь, что дёшево отделались. И вовремя. Без детей и совместных обязательств.
– Вы правы. Но как-то нерадостно.
– Хотите прогуляться?
– Нет, спасибо. Мне ещё ехать за город. Не  хочу здесь оставаться.
– Тогда я пойду.
– Да,  вас наверняка дома заждались. Спасибо большое. Вы меня очень выручили. Но давайте выйдем вместе. Мне здесь не по себе…
– Я понимаю. Вам далеко ехать? Может вас отвезти? 
– Нет-нет. Проветрюсь, отвлекусь. Вам я и так очень признательна. Спасибо ещё раз. Вас дома ругать не будут?

Он отреагировал  лукавым прищуром  и короткой фразой:

–  Дома меня никто не ждёт. Дочь у моей матери на неделе. Привезу на выходные.
– А её мать?
– Так я тоже ездил в командировки. Устала ждать. Ушла к другому.
– Не верю…Вы меня так успокаиваете?
– Почему не верите? Сами же сказали: банальная история.
– Вы надёжный, умный, сильный. И дочь…
– Вот и я говорю: вам повезло больше, вовремя всё узнали.
– Да, извините меня.
– За что?
– Подумала сначала, что вы самоуверенный наглец.
– Почему?
–  Неважно… Так. Нервы. Жуткий день.

Мы сидели за столом в полутёмной кухне среди разбросанных вещей.  И по-прежнему мерзко попахивало одеколоном Стаса. И пивом. Хотя  я открыла форточку. Занавеска летала  светлым облачком, словно привидение, ноябрь дышал в затылок морозной свежестью. На душе было стыло и мрачно, как и на улице. Я больше не могла находиться в своём осквернённом и разорённом гнёздышке среди разбитых надежд, несмотря на едва ощутимое тёплое взаимопонимание, которое, словно ниточка, казалось, соединило  меня с Кириллом. Я вдруг почувствовала, что рядом с ним все мои тревоги куда-то улетучиваются.  И тут же одёрнула себя: «Ты в своём уме?». Тряхнув головой, решительно встала: «Пора! И не придумывай на свою голову новые приключения, фантазёрка!». Я поднялась из-за стола, закрыла форточку и обернулась к спутнику:

– Пора ехать. Большое вам спасибо.
– Мы всё ещё на «вы»?
– Да. Ты прав. Спасибо, Кирилл. Ты меня сегодня здорово выручил.
– И я надеюсь, теперь  ты запомнишь моё имя?

На улице, открывая дверцу моей машины, Кирилл негромко произнёс:

– Завтра утром я позвоню.
– Да, мой телефон…
– Обижаешь.
– Точно. Извини. Служба безопасности.
– Если в дороге или за городом  что-то пойдёт не так, звони мне. Даже ночью. Хорошо? Я сейчас тебя наберу, чтобы у тебя был мой номер. Он нажал на кнопку вызова, и мой телефон лихо грянул: «Хелло, хелло, я-а-а!»

     Я кивнула, упорно не желая признавать, что сегодняшний день принёс мне перемены к лучшему. И что неосязаемая ниточка взаимопонимания между мною и Кириллом действительно существует.

На выезде из города прикупив бутылку вина, салат и немного фруктов, а также молоко, яйца и сосиски на утро, я направилась в сторону дачных посёлков. Машина легко шла по пустынной дороге, убегая от городской суеты в страну оголённых застывших от холода деревьев и дружелюбно мигающих окошками домов. Здесь был другой мир, в нём время начинало бежать вспять, устремляясь в детство, в старую деревеньку, куда я приезжала на лето к родственникам. Мне действительно стало легче, словно на влажной ленте дороги кляксами луж оставались неприятности и разочарования сегодняшнего дня. И мои несбывшиеся надежды. Я уезжала от них,  в буквальном смысле оставляя позади.
Дачный дом был старым, но добротно и комфортно сделанным, с вымощенным плиткой двориком, с кованой лавочкой под окном и просторной застеклённой верандой. Окна выходили в сад с дорожками и  круглой белого цвета, деревянной беседкой напротив веранды. В саду пахло влажной листвой и землёй. Оглядевшись, подумала, что вечер обещает быть лучше утра. И решительно вставила ключ в замок.
За недовольно скрипнувшей дверью пахнуло стылым воздухом. В узком коридоре сумрачно и зябко. Деревянная лестница вела на второй этаж. Внизу за двустворчатыми дверями меня встретила небольшая, обшитая деревянными панелями комната с двумя окнами, креслом возле камина, старым диваном, шкафом и большим зеркалом в овальной резной раме. Комната  выглядела довольно уютно. Включив отопление, свет, поднялась по лестнице на второй этаж. Здесь была  мансарда, вмещавшая спаленку с балконом. Из окон виднелись деревья, сквозь синеватый сумрак белела беседка. Летом в этой спаленке наверняка чудесно, но я продрогла, стресс давал себя знать, хотелось согреться. И пожалеть себя. Для этого камин, хорошее вино и телевизор – самая подходящая кампания. А камин внизу, в комнате с цветными обоями, где меня ждал поздний ужин и бутылка любимого Шардоне. Спускаясь вниз, услышала доносящийся из коридора непонятный шорох и остановилась в панике. Входную дверь я заперла сразу же и хорошо это запомнила. Что за звуки в пустом доме? Неужели мыши? А если крысы?
Внизу никого и ничего подозрительного не было. Успокоила себя тем, что, вероятно, шуршала бумага на разложенных на столе пакетах, желая разворачиваться. Решив не паниковать по любому пустяку,  я включила камин, потом телевизор, нашла музыкальный канал и занялась ужином. Моя новая жизнь постепенно налаживалась в наполняющемся теплом и жизнерадостными  мелодиями пространстве подаренного мне судьбой на ночлег незнакомого дома.
После ужина, устав от современных ритмов, нашла  на канале «Культура» программу «Вечер старинного романса» и, усевшись в широкое кресло, потягивала из бокала вино, размышляя о бренности жизни.
При свете ночника и заглядывающей в окно луны погрузилась в романтические музыкальные темы и в воспоминания. Словно оглянулась в прошлое. И оно, подкравшись сзади, прыгнуло на плечи и затянуло моё задурманенное напитком сознание в себя. И отключило мозги.
В прошлом действительно было  довольно много милых моментов: например, наше со Стасом знакомство в сквере у фонтана.  Я, как обычно,  прогуливалась в этом сквере в свой обеденный перерыв, а он сидел на скамейке, поджидая приятеля. Какое-то время смотрел на меня  и улыбался, затем подошёл и предложил бросить в фонтан монетку.

– Зачем? – Удивлённо подняла на симпатичного незнакомца глаза.
– Чтобы вернуться. Хотел бы встретить вас здесь снова. Пусть этот сквер станет местом наших встреч. Согласны?

Рассмеявшись,  я согласилась. И мы бросили монетки, затем пили кофе в уютной кофейне неподалёку, где он шутил напропалую, а я смеялась. Радостно играло рыжее солнце, отсвечивая радугой в серебристых струях фонтана. И что-то романтичное пел саксофон за открытыми окнами соседнего дома.
Мне вдруг захотелось позвонить Стасу, напомнить ему о тех днях, когда он подолгу засматривался в мои глаза и гладил волосы, окуная в них лицо. Защемило в груди, набежали слёзы и откуда-то возникло непреодолимое желание как и прежде прижаться к его плечу. Сейчас. Именно сейчас, чтобы вернуть назад наше счастливое прошлое, а потом будь, что будет. Я потянулась к телефону.

«Ах, как мило! Поплакаться тому, кто тебя сегодня опозор-р-рил! Пор-ражаюсь, до чего люди глупы бывают», – из-за моей спины прозвучал бархатный голос, медлительный, негромкий, вальяжный,  и совершенно незнакомый.
Я вздрогнула, расплескав вино, и громко икнула от неожиданности.

 – От вина, должно быть. Полагаю, что такое случается именно от вина.
Хор-рошо, что коты не пьют спиртного.

Икнув ещё раз, я выпрямилась и оглянулась. На подоконнике за кружевной занавеской спиной ко мне лежал здоровущий котяра, лениво шевеля хвостом. Кот не смотрел в мою сторону, хотя говорить он мог только со мной. Больше в комнате никого не было.
Громко икнув в третий раз, я потёрла глаза и взглянула на бутылку. Она была пуста. Буквально пару глотков золотистой жидкости оставалось в моём бокале.

«Допилась до чёртиков. Не-а, до котиков, До говорящих котиков! Офигеть!», – сумрачно пронеслось в голове.

Встала, пошатываясь, схватила телефон, с трудом соображая, кому могу позвонить среди ночи с рассказом  о странных  видениях с говорящим котом. Может, сразу в скорую? Или в клинику?... Снова  икнула, села…

– Не дурр-р-и! Мобилу не тр-рогай! 

Кот смотрел прямо на меня, точнее таращился разумно-человеческими, ядовито-жёлтыми глазищами.  Его вальяжность куда-то улетучилась, шерсть на холке приподнята, уши прижаты, пронзительные глаза горящими углями впились в моё лицо:
– Не звони ему, тебе говор-р-рю!

Поёжилась от ползущего по спине холодка. И села на пол. «Кот-Баюн, разорвёт в клочья!», – отчётливо пропечаталась в сознании мысль. Ужас сдавил горло. Ощутила, как волосы на затылке зашевелились. Я терла глаза, пытаясь убедить себя в том, что говорящий кот – плод моего поражённого стрессом воображения.
Спустя пару минут молчания кот перестал нервно бить хвостом и прищурил теперь уже зелёные, светящиеся, словно два изумруда, глаза.
«Всё-таки привиделся!» – облегчённо выдохнула я, но рано радовалась.

Кот пригнул голову и свесился с подоконника в мою сторону. Шикарные бакенбарды топорщились над богатой многослойной манишкой. Лениво выгнув спину, неспешно встал и прошёлся по подоконнику. И ничем не напоминал привидение.
Я ущипнула себя за руку. Перебирая в голове всех знакомых мне персонажей кошачьего рода-племени, остановилась на Коте-Бегемоте. Он  как раз отличался тем, что умел разговаривать! Такой вариант храбрости не прибавлял.
Нащупала крестик под майкой и вспоминала начало единственной молитвы, которую знала. Повторяя «Боже, еси на небеси…», осторожно шагнула назад, к двери.  Я даже протрезвела. Пятилась назад и оглядывалась по сторонам, разглядывая чужую комнату с движущимися силуэтами теней, с засасывающим мраком зеркала напротив окна, в котором, …О,  Боже Святый, ... кот не отражался. В зеркале подоконник был пуст. И только слегка колыхалась штора. Заметив это, я почувствовала, что все волосы на моей голове в буквальном смысле зашевелились и начали подниматься вверх. Вдобавок ко всему, глядя в зеркало и медленно пробираясь к выходу, я наткнулась на свою дорожную сумку, покачнулась, и, пытаясь устоять, выронила телефон. Кот ухмыльнулся, что называется, до ушей. Похоже, котяра доволен тем, что я напугана.

– Испужа-алась? Не боись, я мир-р-рный. Сосики-то молочные хор-роши, однако. Знаешь, ядрёна кор-рень, чем Котофея умаслить…Знаешь. Вот и не звони никуда… И никогда ЕМУ не звони. Не буди во мне звер-ря!
Котище широко зевнул, обнажив клыкастую пасть с  алым нёбом.
 
«Котофей! – Прошептала я в панике, – Господи, что за Котофей?» Надо узнать о нём хоть что-то, чтобы понимать, чего ожидать.

– К-кому не звонить?
– А никому не звони.  Ночь-полночь на двор-ре!
– А вот, к примеру, примуса у вас с собой нет?
– На што мне примус?
– Вспомнила, что у Кота-Бегемота был примус. Вы ему случайно не родственник?
Кот хмыкнул, прикрыл хвостом нос и притворил один глаз, тараща второй во всей его изумрудной бездонности.

– Классифицир-ровать пытаешься, это пр-р-равильный ход. Пр-р-ра-авильный. Есть ещё Чеширский кот, слыхала?
– Конечно…Так кто же вы?
– Обличий много у меня. За века-то поднакопились. Обличие не есть суть, усвой. На ус намотай.
– Нет у меня усов. А у тебя, то есть у вас, шикарные усищи.

Котяра ухмыльнулся под стать Чеширскому: глаза хитрые, наглые, а улыбка от уха до уха.  Из пасти клыки сверкают молочной белизной. Впечатляющее зрелище. А потом в моём сознании  прозвучали стихи. Голову на отсечение даю, что произносил их кот, хотя при этом он не произвёл ни звука! Котяра возлежал на подоконнике, таращась сквозь меня бездонными, посверкивающими изумрудами, и плавно покачивал хвостом.

   Я искра пламени,
   Целующего вечность.
   Я твой обет,
   И боль, и оберег,
   Я отраженье,
  Миг и  бесконечность,
  Я тьма,
  Которая рождает свет.
   
      Я замерла, пытаясь уяснить смысл услышанного, но храбрости мне это не прибавило. А в его голосе опять зазвучали бархатистые переливы:

– Ты спи-спи, а я тапер-рича помурлыкаю. Да баечку расскажу, да лунную дорожку покажу. Кто по лунной дорожке пойдёт, тот судьбу найдёт. Ты вер-ришь-то в свою судьбу?

– Угу…типа того…
    
          Я послушно качнула головой, пытаясь пошире раскрыть слипающиеся веки, чтобы определить, какого же цвета котяра. Понять это в полумраке, на фоне темно-фиолетового, светящегося лунным серебром окна, было непросто.
В затуманенных вязкой дрёмой глазах плыла луна, в такт движению хвоста плавно покачивалась занавеска. Я не могла поверить ни собственным глазам, ни ушам, а не то, что в мифическую судьбу, а кот продолжал что-то бормотать, спрыгнув с окна и приближаясь ко мне. На фоне белеющего кружева занавески он казался огромным, косматым, с мерцающими странным светом глазами на мрачно-ехидной усатой морде. И лапищи чуть вывернутые внутрь, и походка уличного забияки, с чуть прижатыми к затылку ушами, мне откровенно не нравились. Я вглядывалась в приближающегося кота, и ощупывала поверхность дивана рядом с собой, безуспешно пытаясь найти что-то увесистое. Наконец мне удалось рассмотреть цвет его пушистой шерсти,  серовато-пепельной, а местами тёмно-серой с коричневатым отливом. Мерцающие фиолетовым сумраком глаза проникали в мои мысли, заставляя тело цепенеть в полусонной неге:

–   Я баечку р-расскажу, а ты её запомни и не забывай никогда, да только никому про то не сказывай, поняла ли, девка-баба?

– Я не баба, я не девка, я, ик, начальник отдела, ик, в солидной компании, между прочим!
            Неожиданно для себя, снова громко икнув,  я доверительно пожаловалась:
– А он меня на девицу-малолетку променял, кота! Кота, ты представляешь, он меня броси-и-ил?!

Силы вдруг покинули меня. Страх, отчаяние, обида и напряжение от всего суматошного дня, от полученного стресса вдруг хлынули из меня потоком слёз. Захлюпав носом, я завыла в голос, прекратив бояться непонятных для себя событий, забыв обо всех своих попытках классифицировать этого непонятного кота или не кота, но в кошачьем обличии, отчаявшись отделить реальность от ирреальности! Меня предали! Имею право поплакаться в жилетку! И неважно, из какого он мира!  Каждому нужен Котофей! Понятия не имею, кто он и откуда, но мне он сейчас нужен! И нечего своим реализмом душу трепать! Дайте пореветь вволю! Имею право!
Кот выгнулся дугой, перебирая лапами, и поморщился, нервно дёрнув хвостом:
– Чего завыла-то, дур-рища? Р-радоваться нужно!
– Чему же мне радоваться-а-а? Деньги стянул, опозорил и бро-о-с-и-и-л!
Га-а-ад! А я ребёночка от него хотела-а! Ко-ота-а, да как же это-о-о?!

Кот сверканул ярко-фиолетовыми глазищами, вновь прижал уши к затылку и басисто рявкнул:
– Сказано, не ори! Оглохну, баечку не р-расскажу!
– Какую ещё баечку?
– Баечку про то, что сахерь-то вредный! На херь, на херь ентот сахерь!
– Чего?
       От таких рифм я прекратила истерику и даже проснулась, стряхнув с глаз липкую дрёму:

 – Ка-акой такой са-сахерь?
– Дык сладкий твой, приторный Стас был, как сахерь!
– Сахар, что ли? А-а-а, поняла.
      
Я умиротворённо зевнула и свернулась в клубочек в уютном кресле, совершено не удивившись тому, что посторонний кот знает не только имя моего бывшего, но и его характер. Мне почему-то было спокойно, уютно и душевно рядом с незнакомым котом совершенно неблагонадёжного вида.

– И что?
– А то, что по судьбе табе другой мужик нужон.
– На херь, на херь!  …Плавали – знаем! – Пробурчала я, устраиваясь поудобнее.
– Опять же дура, девка-баба, слушай-ка сюда.

Косматый котище приблизился ко мне вплотную и хрипловато-ласково замурчал в самое ухо, мягко перебирая лапами:

– Пока бабой-то быть не разучилась, начальница, чтобы гибкой, мудрой и покладистой остаться, держи своё счастье и не упусти, смотри! Чуешь, что говорю? С ним-то и ребятёночка можна-а заделать!
– Чую, а что опять за счастье-то? Не рановато ли?  О ком речь?
– Тьфу на тебя! Держись крепче за холку, но глаза не отворяй, сейчас пойдём по лунной дорожке. Если пройдёшь со мной, да не споткнёшься, да не оступишься, всё у вас сложится. Но знай, глаза не отворяй!
– А почему не открывать глаза, кота?
– А не положено! Знай шагай, девка-баба, да держись за меня, не пропадёшь. Нонче  Котофей добр-р-рый. Хор-роши были молочные сосисочки-то. Ох, хорр-роши!
– Хочешь, молочка налью, кота? Я помню, мне мама о тебе пела в детстве:
«Кота-кота, коток, кота, серенький хвосток!
Приди котик ночевать, нашу деточку качать…»

Рядом с мелодично бормочущим котом мне было тепло и уютно. Словно недалеко журчала речка, а я оказалась на лежаночке в бабушкином доме. И, сама превращаясь в котёнка, замурлыкала полузабытые слова, отбросив печали, умиротворённая, по-детски безмятежно улыбаясь.  Луна  щедро разливала серебристое сияние. Даже сквозь закрытые веки ощущался мягкий свет, льющийся сверху. Убаюканная утробным мурчанием,  держась за  густую кошачью шерсть рукой, я медленно, не открывая глаз, шла куда-то в лунную безмятежность, словно плыла по серебрящейся дорожке. Или летела, растворяясь в таинственном сиянии, сквозь облака, звёздную пыль, прочь от земли, от страхов, волнений и потерь.
Разбудил меня громкий сигнал будильника. Потягиваясь спросонок, я осматривалась, вспоминала свои ночные видения и усмехалась, решив, что Шардоне больше пить не буду. Для стрессовых ситуаций нужно поискать другое средство. Но кот был колоритным. Такие глазища! А усища! Приснится же! Котофей! Это что значит, гибрид феи и кота? Жуть какая-то!
Надо в церковь заехать! Подошла к зеркалу, чтобы причесаться, и удивилась, тому, что его поверхность необычно замутнена, не слишком прозрачная, что ли. Видимо,  старое зеркало, допотопное.
Убирая со стола,  обратила внимание, что молока и сосисок нигде нет. Словно испарились. Озадаченная исчезновением продуктов, завтракать я не стала, умылась, собрала немудрёные пожитки, отключила свет, камин  и подошла к окну, чтобы задёрнуть шторы.
И оторопела: на стекле чётко проступал молочно белый, с подтёками, след мощной кошачьей лапы. Часто заколотилось  сердце. Застучало в висках. Стояла у окна, съёжившись, и боялась пошевелиться. Жуть! Опять? Так это был НЕ СОН?

Разорвав тишину, зазвенел телефон.

– Марина, доброе утро. Как вы?
– Кирилл, доброе утро. Знали бы вы, как я рада вас слышать!
– Узнали? …Приятно. Как спалось на новом месте? Без приключений?
– Всё отлично, спасибо. Уже выезжаю.

Застёгивая на ходу куртку, повязывая шарф, я направилась к двери, понимая, что не хочу задумываться о произошедшем. Чтобы не сойти с ума. И никому ничего не расскажу. Даже Кириллу.
В опустевшей комнате  из таинственно мерцающего зазеркалья старого овального зеркала за шкафом мирно, но ехидно улыбалась косматая котячья морда с лукаво поблёскивающими глазами ультрамариновой небесной синевы.