Робот

Доктор Зак искал ключи от машины. Наконец он потащил своё тело в туалет, где и нашёл их лежащими на сливном бачке. Доктор испугался.
«Автомат, — подумал он про себя, — нет, даже не автомат, а раб. Раб своего ума и тела, которые действуют автоматически, толкая меня по будням, хлопотам, проблемам, суете, спешке и бессмыслице».
Он сел в машину — и через секунду увидел, что сидит в кресле у себя в офисе. Его глаза тоскливо блуждали по красноватому носу больного, а уши от уныния свернулись в трубочки, слушая рассказ пациента о храпящей любовнице и чересчур активной жене. Доктор Зак наблюдал за тем, как его рука пишет название лекарства на рецепте. Он прислушался к тому, что говорил, и понял, что совершенно с этим не согласен. Попытался высказать свою, индивидуальную точку зрения на лечение, но пришёл к выводу, что ее нет, а есть лишь желание ее иметь.
Доктор размышлял про все это, пока его тело раскачивалось взад-вперед в кресле, а рот говорил о побочных эффектах лекарства. Внезапно он разволновался, поскольку осознал, что прожил уже почти полвека, являясь послушным рабом ста шестидесяти фунтов мяса, мозга и костей, которые вертят им, как хотят, и даже не дают возможности выразить себя. Он вдруг почувствовал ненависть к своему рабовладельцу и понял, что если не удастся его победить, то, по крайней мере, можно попробовать убежать от него.
— От  себя не убежишь, — тихо, почти плача, заметил пациент.
Доктор Зак внимательно посмотрел на говорящего, а потом многозначительно спросил:
— А куда бежать?
— Туда, где хорошо, — объяснил больной.
— А где хорошо?
— Наверное, там, где нас нет, — предположил больной.
— Точно, — согласился доктор и вдруг увидел себя, сидящего за столом и пишущего рецепт.
«Вот и свобода! А  теперь что делать?» — размышляла суть доктора Зака, видя, как больной взял рецепт и вышел из офиса. Тело доктора натянуло на себя плащ, взяло в руки зонтик, выключило свет и покинуло помещение. Суть доктора Зака летала по офису, пытаясь понять, кто она такая, каково её мнение по поводу внешней политики и психиатрии, нравится ли она женщинам, нужно  ли откладывать деньги на пенсию и принимать пилюли от запора. Было непонятно, что теперь делать, к чему стремиться, кому и что доказывать, что и во что вкладывать и вообще как жить дальше. Стало страшно.
Суть осознала, что находится в моменте, там, где нет ни вопросов, ни ответов, ни прошлого, ни будущего, нет рук, ног, головы — ничего нет. А есть только Нечто.
— Начальник на нервы действует, — прохрипело Нечто и чихнуло.
— Что? — не понял доктор Зак.
Нечто начало увеличиваться в размере и постепенно приобрело форму теплой, нежной женской груди. Розовый сосок торчком смотрел  ему  в  рот.
— Оставь меня, я спать хочу! — громко буркнуло Нечто и приобрело форму любимой женщины.
Он проснулся в середине ночи, встал и до утра с тоской наблюдал, как его волосатое тело поглощало батон с килограммом сыра, в то время как глаза пожирали глупую телевизионную комедию. Почувствовав себя бессильным, доктор заплакал. На плач прилетела однодневная бабочка, села на стол и внимательно посмотрела на часы, висящие на стене.
«Она знает, сколько ей осталось жить», — подумал доктор.
— Ничего я не знаю, — бабочка взмахнула крыльями, — просто через минуту мне нужно лететь.
—Куда? — поинтересовался доктор.
— Откуда я знаю?!
— А зачем лететь? — не переставал спрашивать насекомое доктор Зак.
— Да  не знаю, — раздраженно фыркнула она. — Я просто бабочка.
«А  я  психиатр», — подумал доктор и с удовольствием расслабился.
«Как вкусно», — думал он, тщательно пережевывая хлеб с сыром. Он понял, что раз он ест бутерброд, то в этом есть большой смысл. Бабочка стартовала со стола и исчезла, повинуясь чьей то воле.