Лето издалека

Целый день крутятся в голове картинки из прошлого.

Лето. Веранда нашего дома, залитая солнцем, она всегда вспоминается мне наполненной светом. Окна большие, одно смотрит в переулок, второе  - на соседний участок, за которым стадион. Если залезть на чердак,  сквозь густые кроны акаций можно увидеть танцплощадку. Там по субботам выступал  ансамбль под названием «Мираж», состоящий из местных ребят, а пел и играл на гитаре Паша, черноволосый цыган с огромными голубыми глазами. Он  казался мне инопланетянином, до того необычная была его красота.

Чердак – место сакральное. Там не только хранились старые вещи, сушились травы и вялились свиные кумпяки, но ещё можно было укрыться подальше от всех и писать в блокнотик стихи или сочинять романы. Это истинная правда, в 11 лет я замахнулась на роман, и даже название в духе того времени придумала: «Три шага к счастью». Да, именно так! Это вам не фиги воробьям показывать, у человека серьёзные планы… сейчас смешно, а тогда воспринималось, как некая жизненно важная необходимость. Пару глав я осилила, героями были подростки, которые влюблялись, ссорились, мирились и, конечно, творили добро на земле: советские дети, они ведь такие, их хлебом не корми, а дай возможность совершить подвиг! Они же для этого рождены.

Кстати, о подвигах. В седьмом классе я была комиссаром тимуровцев, была такая инициатива в те годы. Весь класс поделили на  четвёрки, в нашу обязанность входила помощь по хозяйству для пожилым одиноким людям, к которым мы ходили в определённые дни недели. Я завела специальную тетрадку, куда записывала, что именно было сделано той или иной четвёркой. Одной старушке принесли воды, другой помогли вдеть нитку в иголку, кому-то натаскали дров и затопили печь. По весне довелось перебирать картошку, но самым тяжёлым заданием оказалось мытьё полов и окон, тут пришлось изрядно помучиться, потому что полы в доме сколотые, давно не крашенные, да и дом уж больно неухоженный. А бывало, что и не было дел, старики благодарили за готовность помочь, и мы отправлялись гулять. Нам не было скучно, всегда что-то затевали и умели себя развлечь.

А лето помнится всегда радостным. С душистым мёдом,  молоком и горбушкой белого хлеба, мягкой и сладкой. Белый хлеб редко удавалось купить, его пекли мало и в магазине давали по буханке в одни руки. В нашем посёлке имелась своя пекарня, там технологом работала мама одноклассницы Люды. Помню, мы пригласили её на пионерское собрание рассказать о профессии, и после рассказа она провела нас в святая святых – цех, где пекли хлеб, и даже дала несколько буханок с собой. Мы добрались от пекарни до дома, самого близкого из всех одноклассников, заварили чай и угощались свежим хлебом. И было нам вкусно!

Июнь. Вареники с черникой, которую мы собирали в лесу за деревней Бесядь, куда папа отвозил нас  с мамой и её подругами на уазике. Как уедем с утра в лес, так  только к вечеру возвращаемся, руки иссиня-чёрные, зубы и язык тоже. А как не соблазниться и не отправить в рот пару-тройку пригоршней спелой ягоды? Это просто невозможно. Однако 1986-й год перечеркнул нашу жизнь чернобыльской трагедией, и с тех пор мы не ездили в лес на заготовку полезной ягоды. Кстати, когда вижу на рынке голубику, крупную, круглую, похожую на чернику-мутанта, вспоминаю кусты голубики, что встречались в лесу. Ягода эта продолговатая и действительно голубая, а на вкус не такая сладкая, как черника, скорее, даже кислая.

То лето моего детства  было очень разнообразным. Месяц у бабушки на Витебщине, две недели в пионерском лагере в Чехословакии и три недели в Крыму у родной тёти, средней маминой сестры.

И из каждой поездки вагончик воспоминаний.

Бабушкины блины из печи толщиной с палец, щедро смазанные домашним маслицем. Дурманящий запах высушенного клевера, соседские пчёлы, одна из которых умудрилась ужалить меня прямо в лоб; жёсткий и неудобный соломенный тюфяк, на котором спала бабушка. Выкрашенный в едкий зелёный цвет фанерный шкаф, там хранилась бабушкина нехитрая одёжка. Сама бабушка Оля, молчаливая, порой устало понурая, с повязанным на голову чистым белым платком. Она  в нём ходила с утра до вечера, такой мне и запомнилась. 

А с чем сравнить аромат парного молока, который витает в воздухе, когда по длинной деревенской улице стадо возвращается  домой с пастбища? И коровы такие разнохарактерные: одна норовит свернуть не в свой двор, да ещё и попутно съесть, что плохо лежит: яблоко ли,  картошка из корзины, выкопанная в огороде на ужин. Другая бурёнка, как солдат, чётко знающий службу, идёт ровной спокойной поступью и без малейшей ошибки поворачивает в свой двор, где её с ведром воды уже ждёт хозяйка. Напоить кормилицу, а потом и подоить, освободить от бремени.

Закатное солнце румянит небо, напротив бабушкиного дома густо цветёт липа, а пацаны играют в ножички…

Чехословакия.

Советский Союз в разгаре, моя первая поездка за границу.  Это был другой мир, другие люди. Каждый из детей получил список вещей, необходимых для поездки, и среди прочего там значились бриджи. Что за диковинка такая? Оказалось, брюки такие. В магазине не купишь, пришлось искать ткань, идти в ателье и шить на заказ. Думаете, они там понадобились? Да ни разу.

А в лагере было весело, я попала в старший отряд, где вожатый был весьма интересный парень.  Всё время что-то напевал, куда-то торопился. Носил носки разного цвета, один красного, а другой зелёного – тогда такая смелость в одежде была в диковинку. Нас занимали-развлекали с утра до ночи, то поездки, то соревнования по метанию или плаванию, то разучивание песен. Каждому дали распечатку (это были листы, размноженные под синюю копировальную бумагу), сшитую в тетрадь. Страницы были пронумерованы по дням пребывания, начало рассказа было предложено, например: «Сегодня десятое июля, наш отряд участвовал в конкурсе…», а заканчивать мог ты сам. И кто хотел, заполнял этот дневник для себя, чтоб потом по возвращению осталось что-то на память. Мой дневник долго хранился где-то на чердаке, а потом исчез. Немного жаль, там помимо моих записей было столько песен на чешском, которые кто-то заботливо набрал на печатной машинке кириллическим шрифтом.

Нам разрешили поменять на кроны по тридцать рублей, и этого оказалось достаточно, чтобы купить себе кроссовки, маме хрустальную вазочку, папе ручку, а брату модный красный ремень с белой пряжкой плюс ещё какие-то сладости. Кроссовки были лёгкие, не в пример нашим, одна подошва которых весила, казалось, килограмм, и носились довольно долго.

Вазочка после смерти родителей перекочевала ко мне, и как-то даже страшно подумать, что ей в июле стукнуло тридцать пять девичьих лет.

А в Крыму был август, жаркое солнце, тёплое море, разнообразие фруктов, начиная от валяющихся под ногами абрикосов – растут просто на улице!  - заканчивая персиками, сок которых тёк по лицу и рукам, до того они были спелые... А виноград? Сорт Кардинал, каждая ягода размером с голубиное яйцо, невероятно сладкий. По дороге с моря мы как-то залезли в колхозное поле и наломали кукурузных початков – иными словами, своровали. Мама моя отказалась идти, сказав, что ей будет стыдно, если нас застукают на месте преступления. Однако никому до нас не было дела, и мы благополучно насобирали на огромную кастрюлю.

Моя тётя делала домашнюю лапшу и сушила её на бельевой верёвке. А ещё она делала сок из спелых помидоров, каждый из которых был весом не меньше четырёхсот граммов. В стакан с соком добавлялось чуть соли, ты пьёшь и начинаешь понимать, что такое настоящий томатный сок.

Молчу про арбузы, этот медово-сахарный рай. А фаршированные морковью и чесноком баклажаны, именуемые «синенькими»?

А нежнейшее абрикосовое варенье с косточкой?

И потрясающие южные ночи, в которых небо в пылинках звёзд, лёгкая прохлада, такая долгожданная после дневного зноя.

… Я когда-то должна была записать то, что помню, ибо каждая мелочь, каждый кусочек говорит о дорогом, любимом и ценном.
Оно было и никуда не ушло, останется в сердце и в памяти.

Минск, 10-11 июля 2019 г.