Джонатан Эдвардс о свободе

ДЖОНАТАН ЭДВАРДС О СВОБОДЕ
Андрей Штерн

Лишь сильная привычка к добродетели и большая степень святости могут вызвать моральную неспособность любить зло в целом и могут сделать человека неспособным найти удовлетворение в злых людях или вещах, и не желающим  выбирать нечестие, предпочитая добродетельную жизнь
Джонатан Эдвардс

Приведенные слова резюмируют взгляд, уже более 250 лет вызывающий яростные споры в религиозной и даже светской мысли Запада и не так давно ставший известным в России. Однако темы полемики о свободе воли, аргументы за детерминизм и обоснования совместимости несвободы человека и его моральной ответственности, если оставить в стороне некоторые частности, с XVIII в. не так уж изменились. Здесь мы ограничимся тем, что рассмотрим пуританскую парадигму учения Джонатана Эдвардса на ее историческом фоне, лишь в отдельных случаях приведя аналогии из более поздних философских идей.

Эдвардс и волюнтаристы

Обычно противников реформатского учения о спасении после 1618 г., которое  защищал американский мыслитель, и особенно в своем позднем творчестве, называют арминианами. Для голландского богослова Якоба Арминия  (1540-1609) основной проблемой (вопреки распространенному мнению) было безусловное избрание, а не ограниченное искупление. Его более поздние сторонники в своих нападках на кальвинизм в Нидерландах и Англии пошли существенно дальше, однако брэнд "арминианства" за ними сохранился - чему во многом способствовала накаленная атмосфера Английской революции и споров среди пуритан Новой Англии.
Эдвардс не обсуждал богословие самого Арминия,  а учение Уэсли он, по-видимому, не рассматривал всерьез. Главными его противниками были Дэниел Уитби (1638-1726), Томас Чабб (1679-1747) и Айзек Уоттс (1674-1748), составившие фон монументальной книги 1754 года "Свобода воли". Хотя Сэмюэл Кларк был, видимо, наиболее значительным волюнтаристом того времени, Эдвардс упоминает его лишь эпизодически.
- Дэниел Уитби был англиканским служителем и рьяным антикальвинистом. В "Объяснении пяти пунктов" (1710) он заявил, что постулирование абсолютной необходимости в человеческих действиях разрушит всю религию и мораль (это одна из первых формулировок такого рода), а также что между предузнанием Бога и свободой воли надо выбирать и следует предпочесть последнюю.
- Айзек Уоттс, ведущий английский нонконформист своего времени, наиболее известный как гимнограф, написал широко использовавшуюся около 200 лет книгу по логике, а также ряд опытов по философии и теологии. Уоттс поставил задачу смягчить кальвинистское учение о воле, показав, что  разум не детерминирован природой и это оставляет место для свободы человека.
- Томас Чабб, ремесленник, не получивший систематического образования, богословствовал на любительском уровне и ушел далеко от классической ортодоксии. Став сторонником неоарианства, он разработал в дальнейшем версию деизма, ставшую предметом критики некоторых конфессий, особенно Частных баптистов.  Взгляды на свободу воли Чабб опубликовал в сборнике "Рассуждения на различные темы" (1730).
Поставив задачу опровергнуть арминианское понятие о воле, Эдвардс исходил из критики механической картины человека, необходимости и свободы, а также из принципиальной согласуемости детерминизма с нравственностью (о чем свидетельствует уже длинный подзаголовок его трактата). Это позволило ему начать систематический пересмотр арминианских рассуждений, которые сегодня, на существующем уровне человеческого опыта и психологических знаний, часто выглядят несерьезно, но в свое время представляли немалый соблазн.  Объясняя "Свободу воли", следует начать с таких постулатов, ибо в противном случае в этой довольно тяжеловесной книге многое останется неясным. С другой стороны, в сравнительно популярной работе мы не сможем обсудить всю критику Эдвардсом рассуждений арминиан в защиту своих понятий о воле, деятельности и т.д. (особенно в IV части трактата).
Я попытаюсь здесь, насколько это в моих силах,  представить здесь ключевые идеи Эдвардса по свободе воли и его основные аргументы. Чтобы оценить кристальную ясность его мысли и красоту  риторики, его нужно читать самостоятельно и вдумчиво, желательно в оригинале. Я рекомендую это не только тем, кому близки его идеи, но и тем, кто всерьез намерен заниматься христианским богословием и/или философией - что без англоязычной классики в наше время попросту невозможно. 

1. Аргументы за детерминизм

Воля и мотив: условия и термины

Что такое для Эдвардса воля? Это способность нашего ума выбирать. Выбор - это предпочтение того или иного, в границах, которые ставит наша природа (Локк, с цитаты которого Эдвардс начинает свою книгу, отметил, что нелепо говорить о "выборе" человека летать, если у него нет крыльев). Непосредственный предмет действия воли - это наши физические и моральные действия, в которых мы можем предпочесть одно другому. Бог создал человеческую природу таким образом, чтобы, если душа предпочитает или выбирает усилие, она совершает это  непосредственно. В частности (этот пример также приводит Локк), если человек вынужден сделать что-то "против воли", это значит, что его действия противоречат его существенным предпочтениям, но они никогда не будут противоречить всему, что он хочет*. Иначе говоря, то, что определяет или вызывает действия воли, является мотивом, который наш разум воспринимает как самый сильный. Мотивы - это все, что движет нашим умом при волении. Мотив может быть цельным или состоять из частей; в последнем случае его сила - это объединенная сила его аспектов. В любом случае ясно, что воля действует в соответствии с наиболее сильным мотивом и очевидным ей благом. По Эдвардсу, воля представляет собой своего рода механизм, определяющий наши действия, и он работает путем определения того, что является наиболее предпочтительным при выборе. Эдвардс, по-видимому, предпочитает мыслить действие воли как интуитивное принятие решения, а не как дискурсивное рассуждение, хотя в некоторых случаях он намекает на балансировку мотивов как на процесс принятия решения*. 
Здесь надо отметить, что главным, чем Эдвардс был обязан Локку, стало его понимание человеческой личности и способностей. Он  наследует  взгляд Локка, считавшего обычную постановку вопроса о свободе воли бессмысленной, ибо свобода как таковая относится не к воле, а к личности в целом. . По мнению Локка, схоласты серьезно ошиблись, трактуя способности как "некие реальные существа в душе... управляющие действиями, пониманием и волей" (Locke J. An Essay Concerning Human Understanding. L.,1706. P.150). Поэтому Эдвардс заявил: "То, что имеет силу воли или выбора - это человек или душа, а не воля" Edwards J. The Freedom of Will. L.,1860. P.18). Способности - это не отдельные, самостоятельные сущности, а нравственный деятель - это сам человек, а не его воля или понимание. Тем не менее, хотя Локк имеет решающее значение в постановке философской повестки дня Эдвардса и формировании некоторых его категорий, Эдвардс не был сторонником Локка в строгом смысле слова (Marsden G. Jonathan Edwards: : A Life. New Haven,2003. P.63-64)**.

Действие воли. Необходимость и неспособность

В обыденной речи (по крайней мере, в ряде европейских языков) «необходимость» относится к невозможности преодолеть некоторое препятствие: мы хотели бы иного, но не можем делать то, что мы хотим. Если это понятие используется в случае, когда не предполагается противоречие желаемой цели, оно теряет значительную часть своего смысла. Трудно говорить, например, что кто-то "выбирает" добродетель или порок, если человек сознательно и без усилий предпочитает то или другое.  Существует тем не менее метафизический смысл необходимости, который значительно отличается от этого использования. Метафизическая необходимость - это полная и неизменная связь между субъектом и предикатом, которая может быть или временной (до и после), или причинно-следственной связью, которые не следует путать (логическая ошибка post hoc ergo propter hoc). 
С другой стороны, существует необходимость естественная и моральная. Первая  связана с естественными причинами: например, ничем не поддерживаемый предмет упадет по естественной необходимости. Моральная же необходимость относится к моральным обязательствам и причина или же к силе мотивов. Иногда она может также означать необходимость, относящуюся к  практической уверенности или высокой вероятности.
Моральная необходимость может быть такой же абсолютной, как и естественная. "Моральный эффект может быть настолько же тесно связан с его моральной причиной, как естественно необходимый эффект с его естественной причиной. В обоих случаях воля обязательно определяется сильнейшим мотивом... Я полагаю, никто не будет отрицать, что предыдущая склонность или мотив, по крайней мере, как правило, настолько сильны, что акт воли будет неразрывно связан с ними" (Edwards J. The Freedom of Will. L.,1860. P.23). 
Соответственно существует такая вещь, как моральная неспособность. Так, целомудренная девушка морально не способна пойти на проституцию; любящие дети не в состоянии посягнуть на жизнь своих родителей; если брать примеры низкого нравственного состояния, пьяница не в состоянии воздержаться от употребления спиртного. Таким образом, когда Эдвардс говорит о моральной неспособности, это означает для него неспособность чего-то желать или к чему-то стремиться - в силу, например, выработавшейся привычки к противоположному - в случаях, когда склонность делать эту вещь в принципе возможна. При обычном использовании слов нельзя сказать, например, что злой человек не мог удержать руку от удара, а пьяница - не поднести кружку ко рту. Обычно мы говорим, что пьяница может воздерживаться от алкоголя или лечиться от зависимости , потому что он воздержался бы или стал бы лечиться, если бы захотел. И, конечно, было бы противоречием сказать, что он не смог бы воздержаться, если бы он так и сделал. Обычно «неспособность» означает препятствие, мешающее тому, что воля должна произвести. Но в случае с пьяницей не требуется ничего, кроме воли как таковой.
Противоположностью необходимости, как естественной, так и моральной, для Эдвардса является не свобода, а случайность (контингентность), то есть то, что не связано ни с какими предшествующими причинами, будь то физическими или психическими. Этот постулат имеет чрезвычайно важные последствия.

2. Эдвардс против либертарной свободы 

Два понятия свободы

Опять же, в обыденном словоупотреблении свобода - это просто способность или возможность делать то, что мы хотим. Однако есть философское использование понятия свободы, которое восприняли арминиане и которое начал критиковать Эдвардс. Оно включает:
1. Силу воли к самоопределению, то есть возможность выбора, не зависящего от каких-либо внешних по отношению к нему причин;
2. Безразличный выбор, состояние равновесия ума;
3. Отсутствие определенной связи с предыдущими состояниями ума.
Возможно ли такое явление, как свобода в арминианском или, как сегодня предпочитают говорить, либертарном*** смысле? Эдвардс считает, что здесь имеют место грубые ошибки, прежде всего необоснованный уход в бесконечность и нарушение принципа причинности. 

Невозможность арминианской свободы

 Допустим, что когда арминиане говорят о самоопределении воли, они имеют в виду, что душа определяет свой акт воли. В противном случае сама постановка вопроса не имеет смысла: способности не могут определять способности. Итак, выбирая свои поступки, душа предпочитает их свободно. Но акты выбора имеют своей причиной другие акты выбора и подчиняются им. Поэтому за любым актом выбора стоит другой. Возникает противоречие, ибо нигде в этой цепи нет актов выбора, которые не определялись бы предыдущими.
Можно ли уклониться от этого регресса? Если регресс останавливается, он должен остановиться в акте выбора, и чтобы быть свободным, этот выбор должен быть актом души. Но если это поступок души, его нужно выбрать, и этот выбор сам по себе будет актом души, вопреки допущенному предположению. Было бы противоречием сказать, что душа определяет свою волю без поступка. Чтобы направить, решить или определить что-либо, нужно действие. Если, однако, действие совершается без какой-либо причины, само по себе, то ничто не определяет волю. О самоопределении идет очень много разговоров, но никакие наши действия не могут возникать из ничего; они не могут не иметь причины, не обладать силой и не оказывать влияния (Ibid. P.43). Реальный вопрос заключается в том, может ли что-либо, включая психические процессы, произойти без причины.

Универсальность причинности

Эдвардс твердо отстаивает убеждение, что ничто не происходит без причины. Это первое требование здравого смысла. Кроме того, без учета причин мы не могли бы утверждать знание Бога и даже вещей за пределами наших непосредственных идей. Может ли действие воли возникнуть без причин просто через активность души? В этом моменте Эдвардс критикует Уоттса, который отрицает универсальную причинность для бестелесных вещей (впоследствии, в конце XIX - начале XX в.,  очень распространенный подход как в англоязычных странах, например в Андоверской школе, так и в континентальной философии, особенно у Анри Бергсона).
Здесь прежде всего возникает вопрос о природе конкретных актов воли. Почему наш дух действует так, а не иначе? Если душа находится в тех же обстоятельствах, видимо, она сделает тот же выбор, поэтому должна быть причина, которая является одинаковой в обоих случаях. Если все действия души есть свободные воления, она вообще не произведет никакого выбора, и эти "свободные" действия, не будучи выбраны, просто не состоятся. Поэтому, даже если представить, что немотивированный выбор где-то возможен, это не поможет  арминианам доказать либертарную свободу в принципе.
На самом деле аргументация Эдвардса против арминиан достаточно проста.  Если они считают, что каждый акт свободной воли определяется свободным выбором души, то они уходят в противоречие регресса. Если он определяется каким-то другим поступком души, это разрушает идею самоопределения. Воля не может также определяться тем, что совершенно безразлично по отношению к ней. Это как минимум противоречит здравому смыслу.

Воля без мотивации?

Довольно распространено утверждение, что у нас есть опыт самоопределения нашей воли без преобладающего мотива. Например, Уоттс, в том числе в работе "Учение о страстях" (1729), рассуждает именно так, добавляя, что приемлемость того, что выбрано, вытекает уже из выбора. Но будет противоречием утверждать, что воля выбирает, будучи безразлична к тому, что она выбирает. Выбор - это предпочтение, и ум может определять себя, только что-то предпочитая. В большинстве случаев выбор не может быть просто случайным; ткнуть в какое-то поле шахматной доски наугад - это, по большому счету, не выбор.
Может возникнуть вопрос: не уходит ли здесь сам Эдвардс в бесконечный регресс? На самом деле он, по-видимому, утверждал, что если нечто на первый взгляд выбрано случайно, то потому, что все-таки возникло некое малозаметное предпочтение перед другими случайными объектами выбора. Также нет регресса, если в человеке есть некий психологический механизм, который с помощью внимания и систем восприятия одновременно вводит выбор и исключает некоторые объекты выбора. Иначе говоря, если мы хотим избежать регресса когнитивных актов в бесконечность, сознательные рациональные процессы должны предполагать  некоторые автоматически действующие психопроцессы. Трудно сказать, насколько Эдвардс здесь предвосхитил позднейшее понятие бессознательного, однако ясно, что, если мы хотим исключить регресс и "дурную бесконечность", даже предполагаемая свобода воли не может обойтись без всякой необходимости. 
Мы сказали, что принцип причинности универсален. Будь это не так, то есть в ситуации, при которой воля не имеет необходимых связей с тем, что происходило раньше, не было бы никаких причин для того, чтобы наши действия происходили в конкретное время или имели определенные качества, которые должны у них возникнуть.  Спонтанность, если бы она существовала, должна была быть полностью непредсказуема. (С нашей точки зрения, когда впоследствии Ницше и Хайдеггер попытались постулировать такое явление, из этого ничего не вышло, кроме разрушения психики самого Ницше).

Религиозные аргументы и смысл истории

Наконец, ближе к концу II части книги, Эдвардс формулирует главные выводы. Если бы Бог не знал решений, которые будут приняты нравственными деятелями, то весь Его замысел о мире подвергся бы ошибкам, а наше знание о нем через пророчества в Писании было бы невозможным.  Но определенное предвидение Богом будущих событий несовместимо с утверждением, что акты воли и зависящие от них события могут быть случайными, не связанными ни с какими предшествующими причинами.
Мы уже сказали,  что Эдвардс не допускал нарушений принципа причинности. В этой перспективе можно утверждать также, что знание будущего, было бы невозможно, если бы акты и решения воли были условными, включая те части будущего, которые зависят от человеческих решений. Если мой выбор постоянно зависит от обстоятельств - тогда в любой момент возникают возможные варианты будущего, в которых я не принимаю данных решений, и в этом будущем можно будет сказать: никто не знал, что я приму такое решение. Но если в будущем должно быть правдой, что я в данный момент не знаю, какое приму решение - то это тем более верно сейчас, ибо ни я, ни кто-либо другой действительно этого не знаем.
Если мы видим, что моральный агент не может быть не связан ни с какими предшествующими своими состояниями, то для Эдвардса этого достаточно, чтобы отвергнуть арминианское или либертарное понимание свободы.  У каждого акта воли есть причина, и причины необходимы, являются ли они мотивами или эффектами предыдущих состояний души. Если акт воли ничем не вызван, то его нет. Нельзя представить акта воли без предшествующих ему психических актов или состояний, оказывающих на него то или иное влияние. Такие события не являются действиями в каком-либо смысле, это просто физиологические состояния, которые могут случиться, как, например, приступ диареи. В случайных действиях нет ни свободы, ни морального достоинства. Далия Берл пишет: "Арминианский взгляд на Бога предполагает, что Его воля является совершенной, но воля человека остается его собственностью, и Бог не имеет никакого влияния на нее, пока человек не спасется через собственную веру. Эдвардс был крайне озабочен тем, что если его позиция отстаивает всемогущество Бога, данная точка зрения защищает лишь достоинство человека".

3. Компатибилизм и "дыры" волюнтаризма 

Почему же тогда арминиане столь яростно защищают свободу воли как нечто необходимое для морального действия и добродетели, ответственности и награды? Эдвардс считает, что они игнорируют ряд серьезных духовных принципов и законов, ведущих к тому, что несвобода человека, приобретенная им в падении, не избавляет его от моральной ответственности.
 Аргументы мыслителя довольно своеобразны. Например, он указывает, что моральное совершенство Бога не исключает того, что Его требование подчиняться предъявляется и в условиях падения, сделавшего человека морально не способным подчиняться. Со стороны Бога вовсе не абсурдно требовать от людей того, чего они не в состоянии сделать, ибо они сами поставили себя в такое положение. (Артур Пинк говорит: «По своей природе человек обладает естественными способностями, но лишен способностей моральных и духовных. То, что он не обладает последними, не уничтожает его ответственности, ибо он отвечает за то, чем действительно обладает» (Pink A. The Sovereignty of God. Grand Rapids,1930. P.154), Ясно, что если человек стал наркоманом, это вряд ли освободит его от гражданских обязанностей - ведь кто заставлял его употреблять наркотики?
По Эдвардсу, именно сама воля - а не ее последующие действия - является или, может быть надлежащим объектом заповедей. Противостояние воли заповедям говорит о том, что по крайней мере во многих случаях  имеет место моральная неспособность человека подчиняться. Почему же людям может повелеваться делать то, что они не могут сделать? Эдвардс делает следующие наблюдения:
- Если люди могут быть справедливо извинены за их неспособность, то лишь из-за недостатка понимания. Например, вы не можете справедливо обвинять кого-то в том, что он не благодарен неизвестному благотворителю.
- Немощь тела - это естественная неспособность, а не моральная, но стремление оправдать себя ею - уже морально, а не естественно.
- Искренность желания сделать хорошо - не оправдание. Если желание не приводит к волению, оно является несерьезным и слабым. Например, пьяница может захотеть стать воздержанным, но продолжает пить. Только когда искреннее желание становится настоящим намерением, появляется моральное оправдание.
- Каждая склонность, укрепившаяся в уме, хорошая или плохая, несет с собой неспособность действовать вопреки ей. Поэтому, если моральная неспособность к добру оправдывает человека, то человек с большей склонностью ко злу будет менее заслуживающим порицания, чем имеющий менее сильную склонность.
- Наконец, "безразличная" свобода не только не нужна  для добродетели, она несовместима с ней. Добродетельное сердце не должно быть равнодушным к добрым делам, оно должно любить их.  Исполнять свои обязанности с равнодушием или отвращением - это не тот настрой, который угоден Богу (нетрудно обратить внимание, насколько этот подлинно евангельский подход отличается, скажем, от Канта!). . Здравый смысл говорит, что равнодушие и лицемерие - это пороки. Поэтому при либертарном подходе фактически не может быть добродетели. В таком случае никакая склонность или привычка не могут быть добродетельными или порочными, потому что, если привычка укореняется, она будет уничтожать свободу.

Итоги

Итак, сделаем некоторые выводы по концепции Эдвардса:
1. Мотивы побуждают к действиям воли; всякое побуждение пропорционально силе мотивов.
2. Моральная никчемность человека состоит в том, что он охотно выбирает вопреки моральной воле и заповедям Бога.
3. Если  моральная неспособность является для человека оправданием, то наиболее искренне и мотивированно совершаемое беззаконие будет самым оправданным. Это один из наиболее парадоксальных, но и самых впечатляющих выводов Эдвардса. Рич Ласк (мы отвергаем его позицию по учению о спасении в рамках "Федерального видения", но его эссе по Эдварсу великолепно) пишет: "Если ограничивать естественной неспособностью наши обязанности, моральная неспособность должна будет ограничить обязательства, и тогда закоренелый преступник, который не в состоянии совершить никакое нравственное благо, должен быть признан невиновным. Если арминиане считают, что только безразличная воля действительно свободна, то согласно их же принципам тот, кто имеет неизбежную мотивацию совершить дурной поступок, может за него не отвечать, ибо этот поступок не был совершен свободно. Чем сильнее мотивация действовать нечестиво, тем меньше ответственность человека! И напротив - чем больше у него мотивация творить добро, тем меньше оно будет похвально. Эдвардс увидел проблему и, видимо, оказался прав, ибо с таким понятием свободы результатом будет глубокий нравственный хаос".
 Аргументация мыслителя поднимает своеобразную проблему. Если взгляды, которые атакует Эдвардс, по сравнению с ним столь слабы - то чем можно объяснить популярность его противников?  Это ситуация, которую трудно списать на банальную безнравственность или религиозное легкомыслие в антикальвинистской среде, или же на чисто эмоциональную реакцию на наиболее пререкаемые кальвинистские доктрины, такие, как ограниченное искупление, в которое умеренные пуритане (амиральдисты) фактически не верили. С большим основанием здесь стоит винить общую культурную обстановку Просвещения, стремительно уходившего от теоцентризма Реформации навстречу либеральному гуманизму с его отказом от христианского учения о грехе. Но что можно возразить горьким словам одного исследователя:" Помимо сверхъестественных библейских доказательств, которые мы видим в Рим.1,3,5 и Еф.2, есть большое количество природных доказательств того, что все люди грешны. Все человеческая история свидетельствует об этом. И у нас есть еще одно доказательство тому сегодня, после двух мировых войн и одной холодной войны, которых не пережил Эдвардс. Поскольку мы свободны в выборе того, чего хотим, а нашим самом большим желанием является выбор того, что уничтожает нас, то наша свобода является нашим самым большим врагом!" (У.Тулльян-Чивидьян).

* Сравним с тем, что Бенджамин Франклин пишет: "Я как бы раскладываю по колонкам короткие намеки на разные мотивы.... Когда я таким образом собрал их все в одно представление, я стремлюсь определить соответствующий им вес, и там, где я нахожу два мотива, по одному на каждой стороне, которые кажутся равными, я отвергаю или предпочитаю оба. Если я найду разумный аргумент, равный по силе двум другим, я отвергаю или предпочитаю все три. Продолжая таким образом, я нахожу, где лежит баланс, и если после дня или двух  дальнейшего рассмотрения у меня нет ничего нового, что имеет значение, я прихожу к определению соответственно"  (Письмо Дж.Пристли в Лидс от 19.9.1772. Rutt J.T. Life and Сorrespondence of Joseph Priestley. V.1. L.,1831. P.182. Я благодарен Ричарду Х.Томсону из Университета Мичигана за указание на этот текст, хотя мне трудно согласиться с приводимой им аналогией эдвардсианской воли с параллелограммом сил по Ньютону).
Джон Герстнер резюмирует взгляд Эдвардса: «Ваш выбор как разумного человека всегда основан на различных соображениях и мотивах, которые ему предшествуют. Эти мотивы, например, читать эту книгу или нет, имеют для вас определенный вес, и есть мотивы, которые, будучи взвешены на весах вашего ума, перевешивают все остальные, так что вы выбираете именно их. Как разумный человек вы всегда будете выбирать то, что вам покажется наиболее правильным, мудрым, целесообразным и необходимым. Если бы вы решили не делать правильные и целесообразные вещи, притом вещи, которые вы склонны делать, это означало бы, что вы, грубо говоря, сошли с ума. Вы должны были бы выбрать то, что вы не выбирали, и считать предпочтительным то, чего вы не хотите. Но будучи рациональными и здравомыслящими людьми, вы всегда выберете что-то, что покажется вам правым, правильным, достойным, целесообразным» (Gerstner J. A Primer on Free Will. Phillipsburg, 1982. P.4).
** Здесь надо иметь в виду, что  позиция самого Локка далеко не однозначна.  Хотя его вклад в мышление поздних пуритан не подлежит сомнению, он не был сторонником строго реформатского учения о спасении и в итоге склонился от компатибилистского к либертарному подходу к свободе (см. новую работу: Dogan A. Locke on Liberty and Necessity Поэтому за рамками отмеченной философской перспективы мы не делаем много из влияния Локка на данное учение Эдвардса.
*** Мы не употребляем название "либертарианский" во избежание путаницы с либертарианством как  светской англоязычной политической идеологией, не имеющей прямой связи с арминианством как религиозным мировоззрением (хотя иногда связь может быть косвенной, в т.ч. из-за самой этой путаницы). Сторонники либертарианства могут иметь самые разные взгляды в рамках христианства или вне такового, отторжение кальвинизма и пуританского прошлого для них менее характерно, чем для левых либералов. В отдельных случаях американские кальвинисты разделяют либертаристские взгляды с умеренно-националистическим уклоном или же пытаются включить их в теократическую доктрину реконструкционизма.