Приключения Принцессы и Поэта-порнографиста

Говорите мне, умные люди, что друзей мы выбираем под себя. Выбирать мы можем, кого угодно: котят, хомячков... Но друзья приходят неисповедимыми путями Божиими.

«Кушайте, не обляпайтесь...» Неизвестно на самом деле как и по какому принципу мы сходимся с самыми разными людьми. Супруги, дети, родители, знаковые люди - их не выбирают. Это судьба.

Когда мы встретились, то первую секунду изучали глаза друг друга, как два пирата: брать-не брать в команду.  На второй секунде оба решили - брать!

Мы познакомились в притуалетном подвале филфака РГУ. Нетвердой походкой топали себе по стране самые жесткие 90-е. Без денег, нормальной еды. Но без уныния.

Кто-то пил, кто-то обретал веру. А я восстановилась после года (или двух?) академа на литфак после инфака.

У меня был муж, ребенок. Я работала в музее экскурсоводом.

На сигареты не хватало. Начала курить я подростком, бросала, никогда не курила дома, но вот...

Подвал, курилка. И опять у меня стреляли непонятно с каких денег купленную отраву.

Потом он напишет, что подошел стрельнуть, как обычно, сигаретку у девушки: «Она подняла глаза, и я понял, что пропал. На меня смотрели глаза ангела».

Я все еще помню то эссе...

Ведь начиная с той сигареты мы стали экипажем. Пиратским. Мы отнимали покой у общества. Ломали шаблоны и стереотипы. Я писала стихи, с удовольствием и "на отлично" училась.

Кир не учился совсем, но за мои работы получал и свои оценки. Опаздывал на пары, шумно заходил в аудиторию и садился рядом, на всех контрольных добросовестно списывая с моей тетради.

Даже тетрадь педагогической практики он … нет, не переписал. Просто сдал мою. И норм — диплом.

Но он играл на гитаре и пел так, что мой муж частенько оставлял его ночевать на нашей кухне, где они вместе орали: «Запомни, Катюша, я гений!…».

У Кирилла была жена. И мы сидели и у них в общаге. Варили «макароны по уму». В то время даже наша кошка ела макароны и винегрет — два постоянных повседневных блюда. Курицу ел нечасто только ребенок.

Мы были счастливы. Совершенно, по настоящему.

Мы не были похожи ни в чем. И ни в чем никогда не сходились. Но в одиночку никто из нас не смог бы проломить тоску и пошлость отживающего мира, а стало быть, и выжить в нем.

Я писала и думала о возвышенном, поске смысла, поисках Бога. А Кир собирал (и собирает до сих пор) восторженных слушателей своих порнографических, в прямом смысле стихов. Один раз он принес их мне в напечатанном виде. Я смогла прочитать только половину первого стиха. Потом много лет я их более не читала.

«Волки бродят ночами

Волки прячут следы…

«Зачем мне делить с тобою

нишу вечерней тоски?» —

писала я.

А он писал о том, как пионер соблазнил пионервожатую прямо в подсобке с картами и глобусом.

«Поэты тоже гуляют, но гуляют не так, как вы», — сказала на одном выступлении Наталья Павловна, дочь поэта Павла Васильева.

Мы гуляли. Тоже в прямом смысле и много. По осеннему листопаду, по грязному снегу. Нас знали во всех городских пивнушках. Закалывали пары и шли в сторону парка, возле которого на деньги, которые Кир стрелял у влюбленных в него девушек, брали пиво навынос. Мы никогда не ходили ни за ручку, ни под ручку. Кир шел всегда отстраненно, руки в карманы. Как и я:

-Ну, что, Юлиус, пойдем?
И мы шли, а пространство вокруг нас наполнялось тугой волной безумья и свободы.

Потом сидели в парке на разных концах скамейки так, что знакомые нам хиппи радостно садились между нами.

Между нами всегда было особое пространство, разное творчество, разные стили, даже в одежде. Но мы были экипажем. И только мы помогали по-настоящему друг другу  в мире вечерней тоски.

Однажды Кира посадили на десять суток. За хулиганство. Его жена просила меня уладить этот казус в институте, где полным ходом шла сессия. Я писала за него контрольные и сдавала их так, будто он тоже тут, но вышел по надобности. Сейчас вернется.

Он вышел из кутузки и пошел в церковь. Невероятно, но церковь для него тогда была закрыта. На дверях висел железных замок.


Спустя двадцать лет дружбы я решила взять у него интервью для журнала о молодежной культуре. Исполнилась какая-то дата фестиваля «Аксень-бит», который он начинал в свои 90-е.

— Кирилл, как ты начал писать стихи?

— Я хотел найти свое место в школьной иерархии. У нас уже были все: отличники, хулиганы, ботаники, лидеры. Не было только поэта. Ни одного. Я сказал, что я — поэт. Мне поверили.

Но оказалось, что надо еще и писать стихи. Меня пригласили на день рождения одноклассницы, и попросили прочитать что-то из своих стихов.

Я сочинил на ходу и прочитал. Меня тут же обозвали поэтом — порнографистом.

— А потом?

— Потом я прочитал все, что было о стихосложении в нашей районной ухоловской библиотеке. И все стихи тоже, какие мог.
...

Потом он поехал в Рязань и поступил на тот самый литфак. Потом Кирилл Пшенников научился писать, стал издаваться, стал знаменитым...

Теперь он собирает свои многолюдные аудитории. Он сам пишет музыкальные аранжировки к своим стихам и читает под них.
И востребован своей публикой — зайдите к нему на страничку в ВК! Его приглашают, делают афиши... В майке-алкоголичке он вызывает рев восторга во всяких злачных местах.
...

— Почему ты пишешь так?

— Я пишу просто. В каждом моем стихотворении есть сюжет. Всем понятный. Я не люблю мудовых страданий. Мой идеал — поэзия вагантов. И в жизни я чувствую себя одним из них — просто странствующий трубадур, у которого всегда есть на пиво, время на друзей, на стихи и выступления.

— Ты веришь в Бога?

— Да, и не хочу излишне усложнять этот великий и гармоничный мир. В нем все уже есть, все идет своим чередом.

— Где ты берешь свои сюжеты?

— Они просто приходят мне в голову, я их записываю.

— Твой лирический герой похож на тебя?

— Нет.

Это правда. Никогда за все годы нашей дружбы Кирилл не делал сам ничего из того смешного и отвратительного, что делает герой его грустных порнографических стихов. Или, во всяком случае, я этого не знаю.

Тут вопрос мне задал Кирилл: «Как ты живешь в своем сумасшедшем ритме?»

Я не знаю, не знаю как я вообще еще живу. Как белка в колесе. Без отдыха. Писать некогда.

— Я зайду за тебя в церковь, — сказал он.

Это интервью я брала в свой обеденный перерыв, когда работала на заводе. Слушала и ела принесенную мне Киром шаурму.

Обед закончился. Я пошла настраивать третью версию таргетированного объявления, а Кир пошел в храм.
А вечером мне позвонили, предложили другую работу. И жизнь изменилсь.

Когда я доложила об этом Киру, то он написал: «Велика сила молитвы грешника».

Я живу в Рязани, он — в Москве и многих других городах и поселках. Когда приезжает в наш город с выступлением, то приходит ко мне, где бы я ни была и приносит розу.

Меня он до сих пор завет Принцессой.

«Образности в стихах я учился у тебя», — написал он мне однажды.
...

Волки бродят ночами,

Волки скалят клыки:

«Зачем мне делить с тобою

Нишу вечерней тоски?»

Волком свободным и диким

на брюхе рваном ползу —

зияют две раны

в лохматом и грязном боку.

Мне, волку, никто не нужен.

Я каждому встречному — враг.

В глазах — зеленые луны

И скалится смерть на клыках.

Но, зализав свои раны,

Восставший, в полночь приду

К своей одинокой поляне

Заснувшей в пухлом снегу.

Мне, волку, никто не нужен,

Но посмотрев на Луну,

Я ей расскажу, одинокой,

Про лучшую битву свою.


Из дневника Принцессы.

______________________________________________________

Из письма Поэта:

«Всё забываю тебе сказать.
Путь христианина - это подъёмы и падения. Христианский подвиг - это найти в себе силы для очередного подъёма после очередного падения. И так вся жизнь. Это единственное, что от нас нужно Господу».