Иисус - фарисей, а Павел - фальсификатор?

 
The Mythmaker
Paul and the Invention of Christianity (1986)
  Мифотворец
  Павел и изобретение христианства
  Автор:  Hyam Maccoby


  (Посвящение, благодарности и предисловие автора опущены, желающие могут с ними ознакомиться по бумажному лондонскому изданию Виденфилда и Николсона, откуда и сделан сей перевод. 
Я не нашёл русскоязычного варианта этого опрокидывающего привычные представления исследования Хаима Маккоби, и интересующимся придётся довольствоваться моим толмачеством, где использовал нередко, к примеру, перевод Библии, цитируемый автором  (когда в синодальном был сглажен смысл или даже пропущены строки),  ряд примечаний перенёс в основной текст (а с определённого момента частью пожертвовал, облегчая чтение обычному читателю), опустил библиографию, некоторые слишком специальные моменты, постарался уменьшить число придаточных предложений автора, кое-где позволил себе даже пересказ, чтоб это было читаемо не только специалистами, и так далее.
Тем более, что и автор в послесловии писал, что «его целью было создать книгу, доступную читателю неспециалисту» и он сам «пытался представить определённые аспекты в упрощённом виде».
(Но, замечу, представления учёных об их простоте изложения бывают весьма далеки от реальности). 
Впрочем, добавляет автор, те, кто желают академического изложения этих аспектов, могут прочитать другую версию этой книги: «Paul, Pharisaism and Gnosticism»).




Часть 1
САУЛ


Глава 1
ПРОБЛЕМА ПАВЛА

 

  У истока христианства стоят две фигуры: Иисус и Павел.
  Иисус рассматривается христианами, как основатель их религии, в событиях его жизни заключена сама история основания христианства; в то время как Павел считается великим интерпретатором миссии Иисуса, объяснившим (чего Иисус никогда не делал), как жизнь и смерть Иисуса вписываются в космическую схему спасения, простирающуюся от создания Адама до конца дней. 
 
  Как нам следует понимать связь между Иисусом и Павлом?
  Мы подойдём к этому вопросы не с точки зрения веры, но подобно тем историкам, что относятся к евангелиям и остальному Новому Завету, как к важному источнику, очевидно нуждающемуся во внимательном изучении и критике с тех самых пор, как его тексты распространились куда успешнее, чем беспристрастная передача исторической информации.
Мы также примем во внимание относящиеся к делу свидетельства из иных источников, таких как Иосиф Флавий, Талмуд, труды историков церкви и писания гностиков.
 
  Что мог Иисус думать о Павле?
    Нам следует помнить, что Иисус никогда не знал Павла; они не встречались. Ученики, знавшие Иисуса, такие как Пётр, Иаков и Иоанн, не оставили после себя объяснений кем казался им Иисус или какой должна быть его миссия. Согласились ли бы они с интерпретациями, распространяемыми Павлом в его гладких, последовательных писаниях? Или они, возможно, подумали бы, что этот выскочка, излагающий сложные теории о месте Иисуса в мироздании, неправ?
  Павел провозгласил свои интерпретации не просто собственными открытиями, но пришедшими к нему откровениями; он объявил, что имел личное знакомство с воскресшим Иисусом, хотя до того никогда не встречал его живым. Такое знакомство, по его словам, произошло через видения в экстатических состояниях, что стоит выше, нежели знакомство с Иисусом в течение его жизни, когда тот был скрытен в своих целях. 

  О Павле нам известно не только из его писем, но также из Деяний апостолов, дающих полное описание его жизни. Павел, фактически, герой Деяний, которые написаны его поклонником и последователем Лукой, автором одноименного евангелия. Из Деяний вытекает, что существовали трения между Павлом и лидерами «Иерусалимской церкви», служившими компанией Иисусу; однако эти трения были преодолены и они все стали лучшими друзьями с общими целями и задачами. Из известных писем Павла, особенно, «К Галатам», явствует, что трения были более серьёзны, чем это изображается в Деяниях, которые являются большей частью пропагандой единства в ранней церкви. Возвратимся к вопросу: что бы Иисус подумал о Павле, и что делали апостолы, по-своему относясь к нему?

  Нам следует помнить, что в Новом Завете, в том виде, в каком он дошёл до нас, гораздо больше преобладает влияние Павла, чем это может показаться на первый взгляд. Читая Новый Завет,  в четырёх евангелиях, чьим героем является Иисус, не обнаруживаем такого персонажа, как Павел, пока не доходим до пост-Иисусовского повествования Деяний. Только там, как и в его письмах, мы, наконец, сталкиваемся с Павлом. Но это впечатление обманчиво, ибо письма Павла были написаны в 50-ые – 60-ые годы после рождества Христова, в то время, как евангелия – в период с 70-го по 110-ый годы. Это значит, что теории Павла были ещё до написания евангелий и окрасили своей интерпретацией деятельность Иисуса. Павел, в определённом смысле, присутствует – начиная с самого первого слова Нового Завета. Не буквально, ибо евангелия базируются на устных традициях и даже письменных источниках, которые возвращают во времена до влияния Павла, и эти ранние традиции и источники не полностью стёрты в конечной версии, и дают ценные сведения какова была история, пока редакторы-паулинисты не придали ей нынешний вид.
  Однако, преобладающая точка зрения и формирование перспективы евангелий исходит от Павла, по той простой причине, что это был взгляд паулинистов на пребывание Иисуса на земле, восторжествовавший в церкви и получивший развитие в истории. Конкурирующие с ним интерпретации, которые одно время были ортодоксальными, противостоявшие индивидуальным взглядам Павла, стали еретическими и были изгнаны из конечной версии писаний, адаптированных паулинистской церковью в качестве вдохновенного канона Нового Завета.   

  Это объясняет приводящую в замешательство, сомнительную роль, приписанную в евангелиях спутникам Иисуса, его двенадцати апостолам. Они являются теневыми фигурами, которым позволено минимум личных качеств, фигурами схематическими. Они также показаны глуповатыми;  они никогда достаточно не понимают, что Иисус собирается предпринять. Их важность в источниках христианства снижена необыкновенно. К примеру, мы обнаруживаем, что сразу после смерти Иисуса главой Иерусалимской церкви оказывается брат Иисуса Иаков. Но в евангелиях этот Иаков не появляется вовсе, как имеющий какое-либо значение в миссии Иисуса и его истории. Напротив, он кратко упомянут, как один из братьев Иисуса, который несомненно выступал против Иисуса при жизни и считал его сумасшедшим.
  Каким образом брат, враждовавший с ним при жизни, внезапно стал чтящим его главой церкви после смерти Иисуса, не объясняется; хотя следует думать, что такое объяснение необходимо. Поздняя церковная легенда, конечно, заполнила эту брешь чудесным обращением Иакова после смерти Иисуса и его превращением в святого. Но более вероятным объяснением является то (как мы покажем позднее), что стирание брата Иисуса Иакова (как и других его братьев) с важных ролей в евангельской истории является частью общего очернения ранних лидеров, лично знакомых с Иисусом, и встретивших с большим подозрением и испугом христологические теории выскочки Павла, щеголявшего новым взглядом в интерпретации Иисуса, которого никогда не встречал во плоти.

  Кем же тогда был Павел?
  В этом нам не плохо бы иметь достаточно информации, но на поверку оказывается, что с этим одни проблемы. У нас есть сведения о Павле, даваемые им самим в его письмах, которые далеки от беспристрастности и часто имеют автобиографический оборот. Также у нас есть информация из Деяний, в которых Павел играет главную роль. Но свидетельства о самом себе всегда следует рассматривать с определённой осторожностью, ибо каждый заинтересован показать себя в наилучшем свете. Информация о Павле в Деяниях также нуждается во внимательном разборе, поскольку была написана спутником Павла, то есть, заинтересованной стороной.
  Имеются ли другие источники биографии Павла?
  Сухо говоря, у нас есть: разбросанные фрагменты в различных местах, непроверенные, которые нам придётся исследовать. Это – случайно сохранившиеся выдержки из утраченных писаний эбионитов, секты, имеющей важное значение для нашего вопроса; это – замаскированные атаки на Павла, содержащиеся в текстах ортодоксальных христианских авторитетов,  и в одной арабской рукописи, в которой есть текст ранних иудео-христиан, оппонентов Павла, сохранившийся благодаря невероятной цепи обстоятельств. 
  Давайте рассмотрим свидетельство из наиболее очевидного и хорошо знакомого источника. Из Деяний следует, что Павел первоначально именовался Саулом (Шаулом) из Тарса, города в Малой Азии (Деяния 9:11, 21:39, 22:3). Достаточно странно, что сам Павел никогда не упоминает, что родом из Тарса, даже когда он был особенно автобиографичен. Напротив, он сообщает следующее о своём происхождении: «Ибо и я израильтянин, от семени Авраамова, из колена Вениаминова» (Римлянам 11:1) и «… я, обрезанный в восьмой день, из рода израилева, колена Веньяминова, еврей из евреев, по учению фарисей» (Филипийцам 3:5). Кажется, Павел боится сообщить получателям писем, что он происходит из столь незначительного места, как Тарс, а не из Иерусалима, из фарисеев. Он явно желал произвести впечатление, благодаря безупречному фарисейскому бэкграунду, а признание, что он из Тарса повредило бы этому. Вряд ли в Тарсе имелись учителя-фарисеи, и их учение трудно было бы там услышать.

  Таким образом, мы неожиданно сталкиваемся с уместным вопросом начала нашего расследования о прошлом Павла: был ли он в действительности из фарисеев, как сообщает своим корреспондентам, или заявляет это, чтобы повысить свой авторитет в их газах?
  Сам этот вопрос показывает: каким сильным влиянием обладали традиционные религиозные воззрения во времена писаний Павла. Поэтому учёный должен понимать, что объективность  его исследования зависит от учёта глубоко почтения к Павлу в христианских текстах, в которых и речи не могло быть о том, будто Павел где-либо уклонился от истины. Хотя очевидно, в различных частях изложенной им биографии он лукавил, когда чувствовал, что это оправдано обстоятельствами.

  Следует заметить (в развитие обсуждения предмета), что современная наука показывает:  в то время фарисеи пользовались серьёзным уважением – благодаря Римской и Парфянской империям – как группа, сохранившая религиозные идеалы перед лицом тирании, и как призывавшие к милосердию и прощению бедных, чьи права притеснялись тогдашними законами, которые устанавливали богачи. Согласитесь, совсем неподходящая репутация для обозначения лицемером, каковой смысл несло название «фарисей» в средние века и ныне. Этот смысл появился позднее, вследствие компании против фарисеев в евангелиях – компании, продиктованной политико-религиозными соображениями в то время, когда евангелия приобрели свою окончательную редакцию – через 40 – 80 лет после смерти Иисуса (70ые – 110ые годы н.э.) 
  Желание же Павла поднять свой авторитет за счёт принадлежности к фарисеям было тогда, когда угнетённым была известна подлинная репутация фарисеев, при жизни Павла (то, есть, в 50ые-60ые годы н.э.) Павел претендовал на эту высокую честь, повышавшую его статус в глазах его адресатов.   

  До дальнейшего рассмотрения претензии Павла происходить из круга фарисеев, давайте продолжим наше обозрение того, что сказано о его карьере в наиболее доступных источниках.
Юный Саул оставил Тарс и явился на землю Израиля, где стал учиться в фарисейской академии Гамалиила (Деяния 22:3). Мы знаем из других источников о Гамалииле, высоко уважаемой фигуре в раввинистических писаниях, таких как Мишна. Он получил титул «Раббан» - наш наставник, как ведущий мудрец своего времени. Он был лидером целой фарисейской партии, что отмечено также в Новом Завете. Его выдающаяся роль описана в одной из сцен Деяний (глава 5) – роль, которая, как увидим позднее, вполне согласована с общим описанием фарисеев в евангелиях.

  Однако сам Павел, в своих письмах, никогда не упоминает, что был учеником Гамалиила, даже когда наиболее заинтересован подчеркнуть собственное фарисейство. Здесь снова уместно поставить вопрос: учился ли Павел у Гамалиила или это утверждение сделано Лукой для украшения своего повествования? Как мы увидим позже, есть определённые основания, делающие это крайне маловероятным, не говоря уже о полном молчании самого Павла о том, что он был учеником Гамалиила. 
  Нам также сообщается, что юный Саул был причастен к смерти мученика Стефана. Одни лжесвидетельствовали против Стефана, а те, кто сыграл главную роль в убиении камнями этой невинной жертвы: «сложили их одежды у ног юноши по имени Саул». Описана смерть Стефана и к ней добавлено: «И Саул был среди тех, кто одобрил его убийство» (Деяния 8:1)
  Сколько правды в этой детали?
  Стоит ли рассматривать это как исторический факт или только в качестве драматического украшения, дабы усилить контраст между Павлом до и после обращения?
  Смерть Стефана сама по себе – эпизод, нуждающийся в анализе, как полный проблем и противоречий. До тех пор, пока мы не поймём: почему и кем был убит Стефан, каковы были взгляды, за которые он умер, приходится оценить вовлечённость Саула в эти события – лишь как предмет для дальнейшего исследования. Создаётся впечатление, что принадлежность Саула к фарисеям означает жестокую враждебность к последователям Иисуса.

  Далее нам в Деяниях рассказывается о Сауле, что он «терзал церковь, врываясь в дома, и, влача оттуда мужчин и женщин, отдавал их в темницу» (8:3). Нам не говорится о его службе или чьи приказы он исполнял в этих преследованиях. Очевидно, что это не была инициатива с его стороны. Он мог вести людей в тюрьму только будучи официальным лицом. Саул должен был действовать от имени некого авторитета, а кто мог быть этим авторитетом – понятно из более поздних инцидентов, в которых он выступал от имени первосвященника.
  Каждый, кому известна расстановка сил на тогдашней религиозно-политической сцене в Иудее, почует здесь наличие важной проблемы: первосвященник не был фарисеем, принадлежа к их противникам – саддукеям. Как же Саул столь выставлявший себя фарисеем («фарисей из фарисеев»), оказался сотрудником первосвященника? Т.е., картина, которую нам рисуют источники Саула в Новом Завете, описывая дни до обращения к Иисусу, явно противоречива и сомнительна.

  Следующее, что мы узнаём о Сауле (гл.9) это: «Савл же, ещё дыша угрозами и убийством на учеников Господа, пришёл к первосвященнику и выпросил у него письма в Дамаск к синагогам, чтобы, кого найдёт следующих сему учению, и мужчин и женщин, связав,  приводить в Иерусалим».
  Этот случай – полная загадка. Если Саул «терзал церковь» в Иудее, то с чего вдруг у него возникла идея отправиться в Дамаск, чтобы гнать церковь там? Что явилось настоятельной необходимостью визита в Дамаск? Далее, какого рода право имелось у еврейского первосвященника над нееврейским городом Дамаском, чтобы осуществлять там аресты и экстрадиции оттуда? Ещё в большее замешательство приводит способ, которым Саул – в описании – обращается к первосвященнику: словно рядовой горожанин, который желает произвести аресты по собственному плану, и является к первосвященнику с требованием помочь в этом!
  Несомненно, для этого должны были существовать определённые официальные отношения между первосвященником и Саулом, а не то, что власть предержащий был призван для благословения проекта Саула. Куда вероятнее, что план принадлежал самому первосвященнику, а Саул действовал, как его агент или эмиссар. В общем, данное сообщение нуждается в рассмотрении в свете тогдашних реалий.

  Книга Деяний дальше описывает событие с обращением Саула на пути в Дамаск вследствие видения Иисуса, что изменило всю его дальнейшую жизнь. Дохристианский период жизни Саула, однако, в описании в 22-й и 26-й главах, прирастает столь интересными деталями, что они также приводят в удивление.
  В 22 главе Саул (теперь названный Павлом) даёт собственное описание раннего периода своей жизни в речи перед людьми после вопроса римского начальника. Павел говорит следующее:
«Я иудеянин, родившийся в Тарсе киликийском, воспитанный в сём городе при ногах Гамалиила, тщательно наставленный в отеческом законе, ревнитель Бога, как и все вы ныне. Я даже до смерти гнал последователей сего учения, связывая и предавая в темницу и мужчин и женщин. Так свидетельствуют обо мне первосвященник и все старейшины, от которых, получив письма к братьям, живущим в Дамаске, я шёл, чтобы тамошних привести в оковах в Иерусалим на истязание.  И тут случилось…»

  Затем Павел описывает своё видение Иисуса на дороге в Дамаск.
  Значит, Павел назвался начальнику «евреем, из Тарса в Киликии, жителем небольшого города».
  Из этого пассажа мы узнаём, что родным городом Павла является Тарс, а его обучение происходило у Гамалиила.  Заметим, он сказал, что, будучи рождён в Тарсе, «воспитан в этом городе» (т.е. в Иерусалиме). Это наводит на мысль, будто детство Павел провёл в Иерусалиме.
Означает ли это, что его родители переехали из Тарса в Иерусалим? Или он ребёнком был послан туда, что невероятно? Если бы Павел провёл лишь несколько детских лет в Тарсе, то не провозгласил бы себя уверенно «жителем небольшого городка» (Тарса). Евреи, большая часть жизни которых прошла в Иерусалиме, склонны называться жителями Иерусалима.
Поэтому, вероятнее всего, Павел попал в Иерусалим в более зрелом возрасте, оставив родителей в Тарсе.
Обучение Павла у Гамалиила, якобы в детстве, нереально. Гамалиил учил совсем не детей, а принимал в ученики только тех, кто хорошо усвоил основы и рассматривался в качестве пригодного для раввината. Отсюда вопрос, когда и где Павел прошёл основы предмета, если только прошёл.  Как мы указывали выше и увидим далее, есть серьёзные основания думать, что Павел никогда не был учеником Гамалиила.

  Эта глава Деяний порождает также важный вопрос о римском гражданстве Павла. Впервые об этом упомянуто в 16 главе. Павел заявил, что родился римским гражданином, а это означает, что таким гражданином был его отец. Много проблем следует обсудить в этой связи, и некоторые из этих вопросов способны поставить под сомнение, провозглашённое Павлом, его фарисейство.

  Следующее описание дохристианской жизни Павла находим в 26 главе Деяний, в речи, адресованной Павлом  царю Агриппе. Павел говорит:
«Жизнь моя от юности, проведённая среди народа моего в Иерусалиме, известна всем иудеям. Они издавна знают обо мне, если захотят свидетельствовать, что я жил фарисеем по строжайшему в нашем вероисповедании учению. Ныне я стою перед судом за надежду на обетование, данное от Бога нашим отцам, исполнение которого надеются узреть двенадцать колен израилевых, усердно служа Богу денно и нощно… Правда, я думал, что мне  должно действовать против имени Иисуса Назорея. Что и делал в Иерусалиме. Получив власть от первосвященников, я многих святых заключал в темницы и, убивали их, я подавал за то голос. И во всех синагогах я многократно мучил их, принуждая хулить их веру. Ярость моя против них была столь чрезмерна, что преследовал даже в чужих городах, для чего идя в Дамаск с властью и поручением от первосвященников.
(далее снова описывается его видение на дороге в Дамаск)

  Конечно, не стоит относиться к этой речи, как аутентичной словам Павла Агриппе, а лишь как к риторике, созданной Лукой, автором Деяний, в стиле древних историй. Заявление, что карьера Павла как фарисея, известна «всем евреям», нельзя принимать всерьёз.
  Интересно, что Павел представлен признающимся, что «отдавал свой голос» против последователей Иисуса, тем способствуя их осуждению на смерть. А это возможно только, если принимать участие в голосовании синедриона или совета старейшин, которые были уполномочены разбирать столичные дела. Поэтому Лука, объявляя об этом здесь, по сути, утверждает, будто его герой одно время был членом синедриона. Это же совершенно невозможно, ибо Павел в письмах неоднократно подтверждает свою верность фарисейству.
  Если, конечно, это правда.
 
  Заметим и некоторую путаницу, когда в одном случае говорится о первосвященнике или «главных священниках», которые были вовлечены в гонения последователей Иисуса. Иногда первосвященник упоминается один, а иногда синедрион на пару с ним, как если бы они составляли единое целое. Но мы видим по двум случаям, цитируемым в Деяниях, как мнение первосвященника не разделили, входившие в синедрион, фарисеи. В обоих случаях фарисеи выступили ПРОТИВ попытки преследовать учеников Иисуса. Поэтому представление первосвященника и синедриона, как имеющих общие цели, делает недостоверной такую оценку.
  Как мы видим из сравнения пассажей Деяний, повествующих о прошлом Павла, и из его писем об этом, вырисовывается иная картина: будто Павел являлся высокообразованным фарисейским учителем, искусным в распутывании различных сложностей раввинистических комментариев на писания и узаконенные традиции (впоследствие собранные в раввинистические компиляции, Талмуд и Мидраш). Как фарисей, Павел якобы был противником новой секты, которая верила, что Иисус воскрес после своей казни. Причём, противником, предпринимавшим жестокие действия против неё, таща её адептов в тюрьму.
  Однако сия картина вызывает сомнения. К примеру, Павел подаёт голос против христиан на суде перед синедрионом (Деяния гл.5), тогда как фарисеи, во главе с Гамалиилом, голосовали за ОСВОБОЖДЕНИЕ Петра. Каким же фарисеем был Павел, если его позиция по отношению к ранним христианам была нетипична для фарисеев? И как в книге Деяний уживаются столь противоречивые описания: Павла – жёстко оппозиционного христианству (вследствие принадлежности к фарисейству) и одновременное изображение фарисеев дружественными ранним христианам, выступающих за них и спасающих им жизни?

  Многие учёные указывали, что книга Деяний, в целом, содержит достаточно очевидных симпатий к фарисеям, показывая их терпимыми и милосердными. Некоторые исследователи даже доказывали, что Деяний – профарисейский труд. Однако подобное нельзя серьёзно утверждать, ибо то, что вызывает в них расположение к фарисеям, имеет отношение к Павлу, который, во всех аспектах, не подходит под определение фарисея. Ведь именно он изображён жестоким гонителем ( в бытность фарисеем). Сам Павел заявляет, что был наказан поркой пять раз (2 Коринфянам 11:24) «евреями» -- в русском синодальном переводе: «иудеями» -- (что обычно используется в значении: фарисеи).   
  Но, если кто и выносит из Деяний в какой-то мере неплохое отношение к фарисеям, то чтение евангелий приводит к негативному впечатлению о них.

  Почему же тогда Павел всегда утверждает, что происходит из фарисеев? Может быть названо великое множество мотивов, но есть один нуждающийся в выделении здесь: желание Павла подчеркнуть преемственность между иудаизмом и христианством.
  Он хочет сказать, что некогда, являясь фарисеем, ошибочно относился к ранним христианам, как к еретикам, которые отдаляются от истинного иудаизма, а после своего обращения принял противоположную точку зрения: что христианство – истинный иудаизм. Ссылками на своё фарисейство Павел желает сказать – все его штудии писания и традиции – реально ведут к принятию Иисуса в качестве Мессии, предсказанного в Ветхом завете. 
  Так, когда Павел заявляет о своём фарисейском прошлом, он не делает это с целью объявить о своих грехах («Смотрите, как я изменился, из фарисейского гонителя став преданным последователем Иисуса!»). Он также объявляет о своих полномочиях («Если даже столь учёный, как я, смог уверовать, что Иисус был исполнением Торы, кто тогда решится не согласиться (с этим)»?)

  Очевидно, учение Павла об Иисусе – смелый уход от иудаизма. Павел защищает в нём положения, которые представляются имеющими больше общего с языческими мифами, чем с иудаизмом: Иисус – бого-человек, спустившийся на землю, чтобы принять свою смерть с целью спасения человечества. Каждый факт, с которым сталкивается правоверный иудей в этой доктрине, нов и шокирует, не имея отсылок в еврейских текстах, или, по меньшей мере, легко отличим от них.
  Ещё Павел не говорит, что его учение ново. Напротив, он утверждает, что каждая строчка иудейских писаний предвещала пришествие Иисуса. А те, кто толкуют эти тексты иначе, ложно понимают иудаизм. Так что его настаивание на своей фарисейской учёности было частью обоснования взаимосвязи и неизбежности явления Иисуса.

  Были и такие, кто принимал учение Павла, но делали это, считая его радикально новым, не имеющим ничего общего с иудаизмом. Маркион, хорошо известная фигура, живший на сотню лет позже Павла, рассматривал последнего, как своего вдохновителя. Маркион отказывался видеть что-либо еврейское в доктрине Павла, принимая её за новое откровение. Более того, Маркион относился к иудейским текстам, как к работе дьявола, исключив Ветхий Завет из своей версии Библии.
 
  Сам Павел отвергал подобный взгляд, и, хотя рассматривал большую часть Ветхого Завета, как устаревшую, отменённую пришествием Иисуса, всё же принимал этот завет, как Божье Слово, прорекающее новую христианскую церковь и дающее ей свой авторитет.  Его описание самого себя, как фарисея, символизирует связь между старым обетом и новым. Павел – фигура, которая содержит в себе поворотную точку, в которой иудаизм был трасформирован в христианство.

  Спустя столетия появилось христианское учение, увидевшее объявление Павлом его фарисейства в этом свете. В средневековых диспутах, устраиваемых христианами с целью обращения иудеев, среди христианских аргументов были те, что не только Ветхий Завет, но и раввинистические тексты (Талмуд и Мидраш) поддерживали объявление христианства и то, что Иисус был Мессией, Богом, претерпевшим смерть за человечество. И, хотя Павел не часто упоминался в этих спорах, сама эта мысль являлась одной из положенных им в основу своего учения, и которой он поэтому оперировал.
  В наше время учёные стремятся доказать, что доктрина Павла о Мессии и божественном страдании сочетается с иудаизмом, как имеющее корни в Писании, апокрифах и прочих подобных текстах.

  Итак, верно ли утверждение Павла, что фарисейское учение – важная основа христианства, которое поэтому связано с иудаизмом, или его учение не имеет в иудаизме корней, но происходит от языческих мифов о смерти и воскрешении богов, а также верований гностиков о схождении с небес спасителей? Оставался ли Павел в еврейской традиции, или был эллинистом в религии, искавшим, однако, возможность привнести в иудаизм культ спасения, который противоречил всему, за что выступал иудаизм? 


                http://www.proza.ru/2019/07/12/633