Серое небо в летний день

В разгар лета лазурь небес открыта нараспашку, и беспредельна ее сапфировая даль. Но бывают дни, когда небо затянется тучами, будто в сезон летней благости природа прерывает нас на время, дабы напомнить о чем-то важном. Выйдя сегодня из обители, я устремил взор ввысь, и там узрел сталь небосвода, которая всегда действовала на меня подобно волшебству. Летний зной на пару суток уступил место ливням, увлажнившим раскаленный земной прах. Дожди освежили почву, изнуренную ежедневным пеклом, и она субботствует от жара дневного светила. Заварив крепкий чай, я, выйдя во двор, расположусь на крыльце, и буду созерцать невозмутимую безмятежность тверди. Я часто попадал под ее гипнотическое воздействие, но никогда не облекал в слова умиротворение, внушенное распростёртой бескрайностью. Я думаю о драгоценном даре лицезрения объёмность картины, возможной на нашей местности. Здесь нет многоэтажек больших городов, которые собою скрывают большую часть красоты. Жители мегаполисов так часто не видят этого лекарства от недугов души. И потому я сострадаю им, как сострадают лишенным зрения, не могущим созерцать благолепие выси. Те люди порой вырываются из плена города на природу, бессознательно влекомые космосом над их домами, чтоб ненадолго узреть то, что волновало их детские сердца. Их забвенье в суете будет прервано и пусть на время, но все же молния подлинной реальности блеснёт в рассудке, рассеяв тучи материальных мыслей. Нам же, живущих среди одноэтажных домов, дано так много: целое, открытое зрелище облаков, взбитых подобно сливкам. Дано видение освещенной звёздами Вселённой, чью бесконечность охватить не достанет взора. Дана доступность покоя без антидепрессантов и психостимуляторов, которыми полны аптечки людей цивилизации, далеко ушедших от природы. Лишь только выйти во двор из дома стоит, и мне предстанет волнующая серость неба, вызывающая лучшие чувства души. Она рождает во мне грусть о близких людях, пропавших там позади на моем жизненном пути. И, может быть, кому-то печаль кажется неполезной для души, я же испытываю благодарность к ней за то, что она возвращает меня мыслями к самому ценному.
"Сетование лучше смеха; потому что при печали лица сердце делается лучше " - написано в книге Екклесиаста. И я, любуясь туманом, вскарабкавшимся в поднебесье, поддаюсь влиянию грусти, которая сейчас словно заодно с серым небом.
Ветер коснется щеки, и вдруг вспомнится нежность рук почившей матери, которая, если помечтать, из-за звезд пришла проведать сына. "Чудо ты мое чудное" - всплывет в памяти нежная фраза, и слёзы непроизвольно потекут по щекам. Я понимаю ныне, отчего ветхозаветные праведники так чурались суеты. Она - недуг, очерствляющий сердце. Она своим присутствием отводила меня от самого драгоценного в жизни - любви. Суета омрачала мое существование, разлучая меня с матерью, когда я бежал к вещам, оказавшимся в итоге тщетой. Я спешил пользоваться юностью, посвящая будни долгим гуляниям, и пренебрегал временем, проводимым с самым родным существом на планете. А когда мама ушла в иные пространства, я спохватился, но уже опоздал, и ныне жалею о том, что былого не вернуть. Грусть не вернёт мне матери, но поможет научиться ценить родных здесь и сейчас. Она поможет мне ценить всех окружающих женщин, и заботиться о них как о единокровной кормилице. Наученный горечью потери, я буду ласков с ближними, памятуя о том, что разлука всегда внезапна.
Мне серое небо подарило воспоминание о родительнице, кому-то подарит мысли о любви и прощении даже после серьёзных ошибок. Кто-то найдет покой, нырнув взором, а с ним и нутром в серый океан тверди. И вместе мы будем оторваны восприятием, прилепившимся к земле, и унесены в небеса, которые, наверняка, знают о нас нечто личное, и по-отечески укажут нам на значимое.
И я, позабыв о давно остывшем чае, буду вглядываться в даль горизонта, рассуждая в себе о едва постигаемой рассудком судьбе. Я буду благодарить Господа за дарованную серым небом печаль, необходимую как лекарство - пусть с небольшой горечью, но от этого врачующего эффективней. Я с солью от слез на щеках, побуду в тихой беседе с матерью.