О лекарстве

Я тогда не сдала зачёт по фармхимии. Впервые в жизни не сдала экзамен с первого раза. Просто не смогла вспомнить ту самую нужную реакцию с километровыми формулами, которую, готовясь к зачёту, оставила на потом. И по закону жанра, "потом" случилось уже на зачёте, когда эта реакция попалась в билете.

То был последний зачёт в сессии, и на подготовку к пересдаче нам дали всего два дня. И все два дня я просидела в комнате, которую снимала на время сессии у знакомой бабушки, не поднимая головы от книг.
Бабуля время от времени стучал в дверь, спрашивала, не забыла ли я, что нужно ещё и есть, пить, и вообще дышать в перерывах. Я выходила и пила воду.

Вышла из комнаты надолго я только в день пересдачи. Зашла на кухню уже одетая, почти нарядная и вся трясущаяся мелкой дрожью. Бабушка, сидевшая за столом, хмыкнув, покачала головой:
- И зачем этими пересдачами мучают вас. Да ещё через два дня. Ты ж за два дня известись только успела, лица не осталось. А вот выучить...
Я залпом выпила ещё стакан воды.
- Надеюсь, тоже успела.
Рука моя со стаканом стала дрожать ещё сильнее.
Бабушка, задумчиво глядя на неё, спросила :
- Дать афобазол?
Я ни разу в жизни на тот момент не пила успокоительных. Но ответила сразу:
- А у вас есть?
Бабуля усмехнулась и тоном заправского барыги произнесла:
- Да у меня всё есть.
Тут я вспомнила, что дочь бабушки - тоже провизор, и об этом в её доме говорило всё: многочисленные предметы быта были украшены логотипами известных фармацевтических бренд. А ассортимент личной аптечки этой женщины, восстанавливающейся после тяжелого инсульта, оказался почти равным ассортименту аптеки в соседнем доме.

Она принесла мне таблетки, я выпила одну и села за стол.
- Вообще-то в таких случаях быстрее помогает алкоголь - заметила вдруг она. Я взглянула на неё в крайнем неудомении, но ответила только одно:
- Я не пью.
- Да я тоже. Лишь однажды, в молодости, действительно напилась.
- Вот как? - я уселась поудобнее, предвкушая весёлую историю.
- Да. Мне было девятнадцать. Отец болел раком простаты на тот момент уже второй год. Незадолго до моего приезда на каникулы ему сделали операцию, и поставили мочевыводящий катетер. И эта трубка свисала у него с пояса. Когда он ходил по двору, наш пёс Шарик, щенок ещё, играя, хватался за эту трубку и выдергивал. И тогда нужно было снова ехать в город, в больницу, ставить всё на место. На просьбы спрятать конец трубки или не выходить во двор отец реагировал агрессией и слезами, как и на наше желание посадить собаку на цепь. Поэтому мы ездили в больницу почти каждый день. А иногда и не один раз в день.

И вот однажды, когда это случилось уже в третий раз за сутки, и мне в третий раз предстояло вызывать такси, ехать с отцом в больницу, снова слушать крики недовольных медсестёр, я вдруг встала и пошла в огород... Как будто за зеленью. А сама села прямо на землю и поняла, что больше не могу. Ничего больше не могу и не хочу, кроме одного - взять и оказаться сейчас где-нибудь совсем в другом месте. Не важно, где, главное, как можно подальше от этого всего. И так мне стыдно стало от этих мыслей, и так захотелось расплакаться, но я вдруг поняла, что не могу. Боль есть, слёз нет. В горле стоит комок и как будто душит изнутри. - рассказывая это, женщина и сегодня как будто сжалась на стуле, и положив руки на стол, низко опустила голову. Я сдавленно молчала. История оказалась совсем не из той серии, что я могла ожидать.

А бабушка, подняв голову, снова продолжила:
- И вдруг я услышала какой- то шорох. Подняла глаза и поняла, что за мной наблюдают. За забором стояла соседка. И в руках у неё были две рюмки и бутылка водки.
- Две рюмки?
- Ага, - грустно усмехнулась бабушка, - Я тоже удивилась. Видимо, она меня давно увидела, это я ничего не замечала вокруг. Да и не помню я, сколько там, на земле, сидела, может и долго.
И соседка эта перелезла через забор и прямо там, на грядках с морковкой и луком, заставила меня выпить мою первую рюмку водки. Дала закусить хлебом. И налила вторую. Я помню свое удивление от того, что сначала ничего и не ощутила, как будто то вода была. А потом пошло тепло, которое вдруг разлилось по груди, и тот комок в груди стал таять. И тогда я наконец разрыдалась. В голос разрыдалась, почти криком, а соседка меня молча обняла и раскачивалась со мной в такт. Я не помню, сколько мы так просидели. Я не помню чтобы мы до этого с ней общались. Помню только, что родители считали их семью неблагополучной и не их уровня. И я как-то привыкла едва здороваться с ними и скорее пробегать...

Когда сил плакать больше не осталось, я встала и пошла в дом. Собирать отца в больницу. Уже в машине вдруг поняла, что была абсолютно трезвой. Зато с этого момента я наконец начала дышать.
- А что отец?
- Умер через две недели. А водки с того дня я не пила ни разу. Да и вообще спиртное. Но лекарство - оно иногда бывает и таким. Которого не ждёшь. Откуда и подумать не мог.
- Это точно.
Мы замолчали, и каждая задумалась о своём.
- Трястись ты перестала, вижу. - произнесла она наконец.
- Ага. Уж не знаю, от таблетки ли. Но мне уже все равно. Как-никак, это просто зачёт по химии. А вам спасибо за лекарство.
Она мне подмигнула.
- Ладно, дочка. Попей спокойно чаю, опять я тебя разговорами отвлекаю.
С этими словами она тяжело встала с со стула и тихонько вышла из кухни.

А зачем я в тот день сдала слёту.
- Да вас как будто подменили за два дня - удивился преподаватель.
- За пару часов - ответила я.
Преподаватель молча хмыкнул и, пока я выводила последние формулы качественной реакции на листочке за экзаменационным столом, вывел мне в зачётке "зачтено"