Послушайте, послушайте...

       Как хорошо, когда тебе пятнадцать лет, когда ты здоров и беспечен и тебе кажется, что стоит только оттолкнуться посильнее ногами, и ты взлетишь, как птица и с высоты своего полета радостно махнешь крылом тем, оставшимся внизу!
       - Эй вы! Привет, я здесь!
       А  они будут смотреть на тебя долго и удивленно, задрав головы, и завидовать!
       -  Ох, и крут же этот парень, мы все его знаем! Да! Он настоящий герой!
        И лишь  нелепые детские привычки, со всей своей вредностью вцепившись во взрослеющее с каждым днем тело, могут досадно испортить позитивный настрой и эйфорию от полета.
       Мы все так любили спорить, что-то кому-то доказывать, ведь мы были уже такие умные, такие просвещенные во всех науках - старшеклассники…. Лешка был самый умный в классе, отличник! Но была у него привычка, в горячности спора он начинал постукивать собеседника в грудь тыльной стороной кисти, мол - «послушай, послушай!» Это он без всякого злого умысла, просто вредная, как потом оказалось, привычка, происходящая, возможно, еще из детской непосредственности. Однако эта вредная привычка приводила иногда к забавным, а порой и неприятным курьезам.
       Как-то по дороге в школу зашел очередной жаркий спор. И вовсе не важно, о чем мы спорили, главное, в нашей компании была девушка. Олька, так мы ее звали по-приятельски, была на год старше, но ее ровесников в нашем доме почти не было, и она часто примыкала к нашей веселой компании, чтобы не скучать по дороге в школу. Постепенно спор локализовался и оппонентов осталось двое – Олька и Лешка, а мы, хитрецы такие, чуть отстали и принялись наблюдать за развитием событий. Нас-то он  уже всех «простучал», а вот как этот номер пройдет с девчонкой! Тут-то Лешка и стал похлопывать ее по груди:
       - Слушай же, слушай! Тут дело совсем в другом, как ты не поймешь! Дело… -
       Бамц! Она, недолго думая,  шлепнула его по щеке своей худенькой ладошкой.
       - Ты чего! За что!? – Лешка опешил и встал, разведя руки, удивленно тараща глаза ей вслед. А мы ржали как лошади, подпрыгивая и стуча копытами. Вовка приняв красноречивую скорбную позу, как бы хватаясь за сердце, философски изрек:
       - Наверно это и есть любовь! Вот она какая…
       - Дураки! – заорал на нас Лешка и понесся с кулаками. Но тут Оля повернулась и пренебрежительно бросила:
       - Да вы все еще малолетние придурки!
       Это нас моментально примирило, инцидент был полностью исчерпан, мы снова все оказались в одной лодке, получив очередное гордое и почетное звание. Как ни в чем ни бывало, пошли в школу и уже на следующий день забыли о случившимся.
       Кто же тогда знал, что это событие вдруг получит продолжение, более масштабное и более эффектное. Катализатором нового конфликта стала мода и отношение к ней, одно из вечных непримиримых противостояний «отцов и детей». Как-то так сложилось в тот отрезок времени, что для мальчиков перестали шить школьную форму, и разрешено было ходить в свободной одежде.  В магазинах полно было скромных, похожих на форму костюмов, наша легкая промышленность и не стремилась следовать моде. А вот в ателье или у частного портного можно было сшить костюм уже по моде, кому позволяло материальное положение так и делали. Вот где раздолье-то было, изощрялись, как позволяла фантазия, шили расклешенные, расширяющиеся от колен, брюки, они как раз были тогда последним писком моды. Кто поскромнее, шили обычные, слегка расклешенные брюки, но некоторые предпочитали широченный клеш со складками, куда иногда вшивались еще и пуговицы.
       Конечно, бдительный педагогический персонал старался пресекать различные модные течения, уводящие советскую молодежь от установленного стандарта. Параметры брюк тщательно измерялись линейкой и на глаз, хотя если клеш был умеренный, было трудно понять, насколько учащийся пренебрег идеологически выверенной нормой. Измерялась также длина волос, но тут проще было, если волосы достигали воротника, это считалось недопустимым и «хулиган» отправлялся в парикмахерскую.
        У девочек была еще старая  форма – темно коричневые платья с черными или белыми фартуками (белые-парадные). Но и они ухитрялись из сего «ветхо заветного» одеяния делать «модные штучки». Тогда была мода на мини-юбки и форменные платья, соответственно моде,  укорачивались до самых минимально допустимых пределов, то есть практически до нижнего белья. Это затрудняло походку (широко не шагнешь), но и делало ее более элегантной. И совершенно непонятно было нам молодым и ветреным, зачем прятать красивые девичьи ноги, однако справедливо считалось, что это отвлекает от процесса изучения наук. При оценке внешнего вида девочек, критерием нравственности служили коленки, если они закрывались платьем - было нормально, если коленки торчали – криминал! По этому поводу даже шутка появилась, что нынешнее поколение (конечно, поколение того времени) правильнее называть «вышеколением».
       Однако, мода не стояла на месте, хотя и доходила до нашей страны с некоторым опозданием. На горизонте замаячили джинсы, про них никто ничего точно не знал, но в магазинах однажды появились штаны из синего материала под названием «техасы». В кино показывали фильмы про ковбоев из Техаса, да и слухи о новой моде уже достигли даже самые захолустные города Союза.
       Сначала в школу пришел кто-то один в этих самых «техасах», они не бросались в глаза как «клеши» и учителя поначалу не обратили на это никакого внимания. Но когда мы договорились всем классом прийти в школу в таких штанах, стало ясно, что это какое-то «течение», а с «течениями» в той жизни надлежало бороться, если оно не исходило с самого верха. Да, это считалось тлетворным влиянием Запада и с этим надлежало бороться решительно и бескомпромиссно!
       У входа в раздевалку появилась Марина Семеновна, наш завуч по воспитательной работе. Загородив своей внушительной фигурой дверь и превратив ее в контрольно пропускной пункт нравственного оазиса советской культуры, она стала зорко оглядывать прибывших в школу учащихся на предмет соответствия их внешнего вида и наличия пресловутых «техасов». Она была похожа на неприступную крепость, высокая и строгая в красном свитере, своей пышной грудью, как тяжелой артиллерией, готовая  встать на защиту установленных правил! И горе тому, кто посмеет в хулиганском или в каком-то ненадлежащем виде проникнуть в храм науки и воспитания!
       Лешка, простая душа, стал с ней спорить. Спорил он всегда, горячо и аргументировано отстаивая свое мнение!
       - Почему Вы не пускаете нас в школу в этих штанах? Они выпущены нашей замечательной советской промышленностью, значит и разрешены к ношению! Это никакие не джинсы американские, а наши отечественные техасы, понимаете те-ха-сы!
       - Все равно в школу в них не положено ходить! У нас тут не туристический слет, а учеба!
       - А где, позвольте узнать, написано, что они не предназначены для учебы? Где?
       - Вы же не явитесь в школу в трусах! Хотя на пляже или в лесу это было бы вполне уместно! Есть же, в конце концов, правила приличия…
       - Послушайте, послушайте…-  Лешка по привычке, как всегда, в пылу спора стал похлопывать ее по пышной груди…
       Глаза у Марины Семеновны округлились, лицо покраснело и слилось со свитером, грудь закачалась в такт возмущенному дыханию. Все говорило о  скором извержении вулкана, но Лешка не унимался. Задыхаясь, Марина Семеновна на некоторое время лишилась возможности говорить. И тут вулкан взорвался:
       - Ты что делаешь? Мальчишка…, наглец…, мерзавец! Что ты себе такое позволяешь, а еще из приличной семьи, отличник! – с этими словами она возмущенно шлепнула его по руке и  покинула свой пост, чуть ли не бегом, направляясь в учительскую. Лешка, поняв наконец свою ошибку, кинулся за ней извиняясь на ходу:
       - Марина Семеновна, простите! Я не хотел! То есть я хотел, ой,…но совсем не то, что Вы подумали!
       В ответ она одарила его еще более возмущенным гневным взглядом и скрылась в недрах учительской, громко хлопнув дверью.  А мы, юные мерзавчики, давились от хохота, чуть не падая на пол, веселились неловкому поступку своего друга и соратника по борьбе, повергшего грозного блюстителя порядка и нравственности в бегство.
       Конечно по поводу инцидента, были вызваны родители в школу, обсуждалось вопиющее поведение старшеклассника по отношению к заслуженному педагогу. Лешка снова извинился и сказал, что не имел в виду ничего «такого», чем вновь вызвал взрыв негодования, мол «какого это еще такого»?! Однако дело закончилось мирно, поскольку стало совершенно понятно, что это была просто неудачная, но, в общем-то, безобидная привычка.
       На следующий год Алеша направился завершать свое образование в Москву в математический класс и в дальнейшем поступил в МГУ, от вредной привычки стучать в грудь собеседника в споре, окончательно избавился, и жизнь его сложилась вполне удачно. Мы часто собирались вместе, когда он приезжал домой, вспоминали наши школьные проделки, читали учительские замечания в старых школьных дневниках. От души смеялись, совершенно без обиды вспоминая все наши победы и поражения. С особой теплотой всегда вспоминали всех своих учителей, хоть и были мы когда-то по разные стороны баррикад. Учеба на то и поставлена в начале пути, чтобы в мягкой форме познакомить с тем, что ждет впереди, в настоящей жизни!