Вспоминая детство

  А хорошо, наверно, впадать в детство: можно сидеть на берегу и строить замки на песке, смотреть на белые облака и представлять, на кого они похожи. А еще я раньше думала, что там на небе есть еще одна земля, там города и люди, и этот остров плавает среди облаков, а еще думала, что облака мягкие, пушистые, как подушки, и на них можно кататься. А еще можно было бы ходить по цветы: по багульник, толпой, в резиновых черных блестящих сапогах по снегу. Запах этих цветущих кустов не сравнить ни с какими духами: сначала мы нюхаем ветки багульника с почками, а потом кто-то кричит: "Нашел!", все бегом туда, набирая снег в сапоги и валенки, кто-то проваливается в речку, но все бегут, а там - целая поляна цветущего багульника, потом с целой охапкой приходишь домой и ставишь фиолетовые цветы в ведро.

   Когда снег стает и обнажатся травяные проталинки, можно пойти по подснежники, которые разных цветов: фиолетовые, белые, розовые, синие, желтые, и опять толпа детей в резиновых сапогах, уже не блестящих, поэтому мы снова мечтаем о новых сапогах, набираем букеты и идем к тете Тане слушать пластинки, она живет в маленьком доме, и я спрашиваю, какая у нее  любимая пластинка - она включает "Самоцветы", а потом я опять спрашиваю, а какая еще любимая, а она отвечает, что любимой должна быть только одна, чем удивляет меня.

   Потом начинается тепло, снег исчезает, лес вдалеке становится зеленым, и над ним появляется желто-зеленая дымка, это пыльца с берез поднимается и улетает, Приезжает Вовка из Ангарска, и мы опять оравой (мы, вообще, по одному ходили или нет?) идем по жарки. Сначала мы бегаем по этому оранжевому полю, потом рвем огромные букеты, устав, садимся и спорим, у кого букет больше и красивее. Возвращаясь домой, обязательно заходим на ключ, это наша традиция. Из-под земли течет ледяная вода, и мы пьем ее из рук, а мальчишки подползают и пьют прямо из родника, пока зубы сводить не начинает, потом начинаем чистить ключ - перекладываем камни с места на место, и нам кажется, что теперь вода бежит быстрее.

   Сидим на траве, смотрим на белых уток, плавающих в маленькой речке. Ну, вот, пора уходить. Идем домой через болото и боимся утонуть, хотя там никто никогда не утонул, все равно боимся, вода булькает, идем по скользким бревнам и доскам. Если кто-то падает в воду, мы вытаскиваем, потом садимся сушиться, разуваемся, снимаем любимые резиновые сапоги, мы их даже летом, в жару, любили носить, если они новые и еще зеркальные, разворачиваем портянки, в детстве мы носили портянки из чистых тряпок, которыми обтягивались тюки с ватой, приходящие из Узбекистана.

   Вспомнив, что пришел новый груз "на работу", бежим "на территорию", попутно занося цветы домой. "Опять",- ахают домашние, но мы уже бежим туда, где за забором, как кубики, рабочие складывают тюки с ватой. Иногда под тюками есть пространства, там мы и лазим, а сторож, Танькин отец, нас гоняет, а Танька прячется между тюками, и он не может нас достать. "Задавит!" - кричит он, но мы не верим и уносимся от него по тюкам, а то ползаем по темным лабиринтам. Слава богу, никого ни разу не задавило, но сейчас нам страшно такое вспоминать.

   А потом Танька говорит: "Полезли на кран". Посредине поселка строят двухэтажный керамический завод, и там стоит высокий подъемный кран. Все ребятишки лезут на него, на самую верхушку, я же долезаю до середины ноги крана и под крики "Не смотри вниз" смотрю вниз, вижу круглую маленькую землю далеко-далеко, мне становится страшно, что я никогда отсюда не слезу, разворачиваюсь и лезу вниз. Все во главе с Танькой забираются на самый верх, по стреле доползают до кабины, закарабкиваются на нее и скидывают сверху куртки, которые, кружась, летят на землю. "Самое страшное, - рассказывает потом Танька, - когда ползешь по стреле, а ветер дует, свистит в ушах, и кажется, что он сбросит тебя сейчас с этой железяки, поэтому вцепляешься сильнее и ползешь вперед, потому что надо залезть в эту кабину, и там самая красота. Зря ты с нами не полезла, это сначала страшно, мы каждый день так лазим, а че, утром встаешь, а там кран".

   Потом Нинка приходит с того края босиком, земля еще холодная, а я говорю: "А уже можно босиком?" А она: "Та вже силнце як свитыт, бо вже типло, вже одуванчыкоу мноха и травы мноха зеленой, будым по трауке ходыт", я разуваюсь, и мы идем босиком до магазина, ноги мерзнут, а мы смотрим, как бы на гвоздь или стекло не наступить. А возле магазина стоит хлебовозка, значит, свежий хлеб привезли. Покупатели сами носят лотки, чтоб скорее машину отпустить и скорее хлеба купить, мы с Нинкой и другими ребятишками тоже носим лотки с вкусно пахнущим свежим хлебом, а нас тетеньки ругают: "Вы че уже босиком? Ноги отморозите. Или заноз понасажаете"...

   Как хорошо, что детство было.

 


                10.03.2014.