Шпулечник глава III

III

– А что, если нам свинью украсть? – предложил брат, разливая самодельный лимонад в вымытые бутылки.
– Зачем нам свинья?
– Что ты как маленький? Свинья – это сало.
– Сало салом, но чтобы сало сделать, надо свинью зарезать. Так?
– Надо, а что? – блеснул глазами, ожидая подвоха.
– А то, что батя свиней сам не режет, Кобана зовет или Зайца. Так?
– Ну так… и что?
– Они придут резать, а свинья не наша.
– Как они поймут, что свинья не наша? – подумав, спросил брат. – На свинье же не написано.
– Ну… – тут уже я задумался. – Догадаются.
– У тебя нет нового метода и нового мышления, поэтому ты и ноешь постоянно. Все свиньи похожи, значит, если мы украдем свинью, то ее не отличат.
Звонок от ворот прервал рассуждения брата. Димка кинулся к ним. Я зашел в родительскую спальню: понаблюдать из окна. Димка впаривал соседу Вовке лимонад. Вернулся довольный, показал монеты.
– Прибыль, а ты не верил.
– Не радуйся раньше времени, вдруг Ирка вспомнит, что ты в долг набрал.
– Пускай вспоминает, доказательств у нее нет.
– Мамке скажет, та тебя без всяких доказательств удавит.
– Думаешь? – радость брата угасла, как огонек свечи от выплеснутого ведра воды.
– Знаю. Еще и из детей кто-нибудь расскажет, что ты лимонад продаешь.
Раздался очередной звонок. Димка схватил бутылку и побежал к воротам. Я пошел к окну: брат втюхивал лимонад Ольке, дочке материной подруги Катьки.
– Купец несчастный, – пробурчал я.
Надо признаться, что пока план брата работал: в долг он набрал, листы из тетрадки вырвал и теперь продавал сильно разведенный лимонадный концентрат. Прибыль была налицо. Даже не верилось, что такое смог провернуть мой младший брат.
– В прошлый раз ты тоже ныл, – вернувшийся брат показал барыш, – не верил, а вышло воно как.
– Как?
– Так. Выгодно вышло, – надулся от гордости, что казалось – ткни пальцем и лопнет, как воздушный шарик от зажженной сигареты. – Теперь предлагаю новый план: украсть свинью. У нас новый метод и новое мышление, значит, мы первыми додумались воровать свиней.
– Забыл, что мамка говорила? Свинья это не забор. За свинью могут и прибить.
– Это если поймают.
– Думаешь, не поймают?
– Кто нас может поймать? Их же только наш батя и ловит. Он если и поймает, то не убьет, а даже похвалит.
– Это да, – отец хвалил Димку за кражу курицы, а сам умудрился однажды украсть козу в райцентре. А еще хвалился, что в детстве воровал баранов. – Но как ты собираешься тащить свинью?
Свинью мы не донесем, она тяжелая.
– Буську можно – она сама ходит.
– Ее каждая собака знает, ее ни Кобан, ни Заяц не перепутают.
– Это да… А если поросенка? – почесав затылок и полистав записную книжку, предложил брат. – Он меньше, нести легче.
– Поросенок визжать будет.
– Рот завяжем.
– У тебя на все готов ответ, как я вижу.
– Потому, что у меня новый метод, – Димка напыжился, как страдающий запором совенок, – а ты все по старинке, только заборы красть умеешь.
– Заборы на дрова нужны.
– Умные люди дрова воруют.
– Не вопрос: иди и укради дров, а я погляжу.
– Почему сразу я? – брат стушевался.
– Ты же языком ляпаешь. Возьми и докажи.
– Ладно, заборы воровать удобнее. Это дрова любой дурак может украсть, а заборы не всякий додумается, только ты, – польстил мне.
– То-то же.
– Но все равно, давай свинью сопрем, точнее поросенка.
Если Димка что-то вбивал себе в голову, то пытаться переубедить его было бесполезным делом. «Колом не выбьешь», – как говорила мать.
– У кого мы его сопрем?
– Можно у Кобана – ближе всего.
– И ты думаешь, что он, когда будет резать, не узнает свою свинью?
– Мы ее покрасим, не узнает.
– Нет, это чушь. Если ее покрасить, то сало есть нельзя будет.
– Да? Я как-то не подумал…
– Ты вообще редко думаешь.
– Давай у Чомбы. У них всегда сало вкусное, – облизнулся и сглотнул слюну.
– Совсем ошалел? Он же твой друг.
– А если?..
Дальше по улице жил Лукьянович, а следующим стоял новый детский сад.
– Тогда у Рябки? – брат перескочил на другую сторону улицы.
– Собака злая.
– У Сашки Вазона?
– Его бабка, если поймает, то ноги выдерет.
– Она же старая.
– Старая, не старая, а по мешку картошки на каждом плече носит.
– Да ну ее, – испугался Димка. – А что если… – дико посмотрел на меня, – у токаря?
– У токаря?.. – я замер, пораженный смелостью мысли брата.
Сын Васи-токаря, Юрасик был матерым ворюгой, широко известным даже за пределами района. Он воровал все! От тюрьмы Юрасика спасало только малолетство.
– У самого Юрасика?
– Он ворует, а мы у него.
– Хорошая идея, – мне даже понравилась мысль обокрасть первейшего ворюгу. – Батя точно будет доволен.
В этом можно было не сомневаться: отец болезненно реагировал на дурную славу Стасика и часто ворчал, что будь помоложе, давно бы переплюнул «белобрысого засранца». Хотя, сказать по правде, отец в кражах уже давно переплюнул не только Юрасика, но и половину района, вместе взятую. Просто, об этом мало кто знал, ибо тщеславие в папаше было слабее врожденной осторожности.
– Ты знаешь, где у них свиньи?
– В сарае, как и у всех.
– А поросята есть?
– Я откуда знаю? Чомба же двоюродный брат Юрасика, спроси у него.
– Понял, пойду позвоню.
– Только ты не в лоб спрашивай, а между делом, иначе, когда поросенок пропадет, Чомба догадается.
– Не учи, – отмахнулся брат, – у меня новый метод. Он у меня еще польку-бабочку танцевать будет!
Вернулся из дома минут через пятнадцать.
– Короче, я все узнал. Три поросенка есть.
– Ничего не заподозрил?
– Что он может заподозрить? Я сказал, что батя засаду на свинокрадов готовит.
– Какую еще засаду?
– Что ему из района пришла секретная бумага, – с гордостью докладывал брат, – и сегодня ночью приедут свинокрады.
– Ты точно ку-ку, – вздохнул я.
– Почему я ку-ку?
– Ты забыл, что в прошлый раз было? Вся деревня после твоей выдумки на ушах стояла.
– Я Чомбе сказал, что это секрет и чтобы он никому не трепался.
– Ну-ну.
Я оказался прав. Через пару часов позвонила мать и велела следить за свиньями.
– Свинокрады сегодня нагрянут, – шептала в трубку. – Если увидите кого-нибудь чужого, сразу звоните.
– Доволен? – я посмотрел на Димку.
– А что я? Что сразу я? Это Чомба все!
– Если бы ты ему не наплел всякой ерунды, он бы панику не устроил по деревне.
– Может, к вечеру успокоятся?
Не успокоились. Когда мы привычно скользнули во мрак улиц, то тут, то там, за заборами и оградами темнели силуэты. Люди курили, лузгали семечки, негромко разговаривали или молча ждали. Отец забрался на водокачку, обозревая деревню с высоты в бинокль. Снизу стоял УАЗ с терпеливо ждущим Кобаном.
– Мы ни то что поросенка, – тихо сказал я, – мы даже забор не сможем утащить – кто-нибудь да заметит. Пошли домой, сегодня спать ляжем, а завтра, когда все будут отсыпаться – пойдем на дело.
Так и вышло: следующей ночью все дрыхли без задних ног и мы «вышли на дело». Пошли по проселку вправо, к перекрестку. На перекрестке свернули влево, обошли по посадке крайнюю улицу и по полю подобрались ко двору токаря. Собака лениво тявкнула в конуре – мы замерли. Никого. Все спят. Зашли в калитку, шмыгнули к белокирпичному сараю.
– Замок, – прошептал Димка. – Что делать?
– Известно что, – я достал связку ключей и начал подбирать подходящий. Замок открылся на двенадцатом ключе. Сунул ключи и замок в карман и вытащил засунутый сзади за ремень мешок.
– Подержи.
Достал пластмассовый пузырек с длинным носиком и смазал машинным маслом дверные петли. Собака вновь тявкнула – мы замерли.
– Пошли, – прошептал Димка. – Чего мы ждем?
– Погоди, еще чуток, – потянул дверь.
Спасибо маслу, дверь открылась «без шума и пыли». Как два хорька нырнули в темное нутро сарая.
– Надо было фонарик взять, – тихо сказал я, спотыкаясь в темноте.
Справа в плечо ткнулась большая рогатая голова – корова. Значит, хлевы будут где-то слева. Начал ощупывать дощатую перегородку. Вот и дверь. Приоткрыл. Куры сонно заквохтали. Не то. Закрыл. Следующая дверь встретила блеянием. Овцы. Закрыл. А вот и знакомый запах – явно свинарник. Зашли в хлев и начали искать по полу спящих поросят. Раздался пронзительный визг – Димка наступил на поросенка. Нервы брата не выдержали, и он кинулся наутек. Я рванул следом, споткнулся об другого поросенка и упал. Вскочил, пулей вылетел во двор. В доме уже зажегся свет в окнах, собака захлебывалась истошным лаем.
Сломя голову, проскочил в калитку. Далеко впереди топотал убегающий к посадке Димка. Я повернул влево и кинулся бежать вдоль околицы, надеясь запутать преследователей и лихорадочно вспоминая, есть ли у токаря ружье. Лай подхватили другие собаки, деревня просыпалась. Хлопали двери, вспыхивали окна, скрипели калитки. Добежав до конца улицы, перебежал на соседнюю и по ней пошел к дому, пытаясь отдышаться.
Когда поравнялся с детским садом, навстречу вылетел УАЗ, ослепив внезапно вспыхнувшими фарами.
– Стоять!!! – раздался привычный вопль отца. – А, это ты… Чего спотыкаешься?
– Вот… – я развел руками.
– А младшОй где?
– Он это…
– А мы свинокрадов едва не накрыли. Они у токаря сарай взломали, козлы! Ты никого не видел?
– Вроде в той стороне лошадь какая-то проехала, – обернулся я.
– Лошадь?
– Ну, телега.
– Это они! Садись в машину. Микола, газу!
Я, вздохнув, забрался в салон.
– Мы им сейчас раздерем, как хуту тутси! – кричал отец. – Микола, гони! Теперь они в наших руках.
УАЗ болидом летел по улице. Путь до околицы показался мне невероятно коротким.
– Налево, – командовал отец. – Явно к дороге будут пробираться.
В свете фар, будто пойманный заяц, на асфальте мелькнула телега.
– Вот они! Это Орешниковы! – от крика отца у меня заложило уши. – Ату их!
Машина прыгнула вперед, словно укушенная оводом лошадь.
– Левее!!! – отец распахнул дверцу и шандарахнул из ружья в изумленное ночное небо. – Сигналь!
Кобан надавил на клаксон, разорвав истошным гудком ночь.
– Стойте, выродки! Побью к чертям!
Если в деревне еще кто-то до сих пор спал после выстрела и сигнала, то теперь точно проснулся. УАЗ едва не налетел на телегу, отец высыпался на улицу и размахивая ружьем, орал:
– Лежать! Все лежать! Руки вверх! Ноги на ширину плеч!
– Владимирыч, ты-ты-ты-ты чего? – возле телеги скорчились помощники мукомола Пыка и Мыка.
– Лежать, скоты! – отец врезал Пыке сапогом в бок. – Где поросята?
– Ка-ка-ка-кие по-по-по-ро-ро-ся-та? – Пыка от страха стал заикаться еще больше.
– Васи токаря поросята.
– Владимирыч, – подал голос Мыка, – мы не при делах. Мы никаких поросят не брали.
– Молчи, свинокрад! От тебя не ожидал.
– Да не брали мы поросят, – слегка пришел в себя Пыка.
– Что вы тогда тут делаете?
– Мы это… – замялся Пыка.
– Не юли!
– Короче, комбикорм Капитану продали…
– Воруете, падлы, – ласково сказал отец и зарядил каждому сапогом под ребра.
– Мы это… Владимирыч… мы поделимся… А поросят мы того… не брали…
– Лежите, лишенцы. Встанете – убью. Микола, отойдем.
Отец и Кобан отошли к машине.
– Подрыв основ государственного строя, – солидно сказал отец, – иначе не скажешь. Эти падлы-мукокрады осмелились пойти против меня, представителя государственной власти. Ничего, Микола, они еще за все ответят, – достал платок и звучно высморкался в него. – Скажу тебе по секрету, – понизил голос, – это неуловимые братья Орешниковы.
– Это же Пыка и Мыка, они тут всю жизнь живут.
– Могли маски одеть. Помнишь, как в «Фантомасе»?
– Маски? – Кобан задумался. – Если маски…
– Предлагаю их пристрелить. При попытке к бегству.
– Ты что, Вэ-Вэ? А если это не маски?
– А если маски? – настаивал отец, давно уже сам поверивший в выдумку с братьями Орешниковыми. – Ты предлагаешь отпустить опасных рецидивистов? Пускай и дальше воруют заборы и разбирают крыши?
– Я не предлагаю… я… может, лучше милицию вызвать? Они разберутся? – просительно посмотрел на отца.
– Никакой милиции. Хватит наматывать сопли на кулак. Я тут шериф, я сам разберусь!
Вернулся к лежащим. Нагнувшись, ухватил Мыку за ухо и стал тянуть, упершись коленом в плечо.
– Ты что, Владимирыч? – Мыка заверещал, как заяц в когтях коршуна.
– Чего орешь?
– Больно же!
– Не бреши, это маска.
– Ты что, Владимирыч, нет на мне никакой маски!
– Не бреши! – закинул ружье на плечо и ухватил рукой за второе ухо.
– А-а-а! Оторвешь же!
– Ты Мыка, тебе положено длинные уши иметь и с ними мыкаться неприкаянно, – отпустив уши, брезгливо вытер руки об одежду Мыки и, встав, подошел к Пыке.
Пригнувшись, ухватил несчастного за кожу на щеке и начал тянуть вверх.
– Ты в маске!
– Владимирыч, нет у меня маски. Отпусти, все отдадим, что за сено взяли. Больше воровать не будем! Отпусти, Христом богом молю!
– Шлепнуть вас что ли?
– Владимирыч, не убивай! – Пыка вскочил на колени и молитвенно сложил руки. – Сроду больше не украду.
– И я! – Мыка прыжком, которому бы позавидовал настоящий заяц, оказался на коленях рядом с собутыльником. – Век за тебя Бога молить буду.
– Лучше моли коммунистическую партию, – помахал перед лицами коленнопреклоненных стволами ружья. – Вы точно не Орешниковы?
– Отродясь никаких Орешниковых не знал, – всхлипнул Пыка и посмотрел на подельника.
– Даже не слышал про таких, – горячо подтвердил Мыка.
– Ладно, – после тяжелых раздумий, от которых по лицу буграми ходили мышцы, вспучиваясь в самых неожиданных местах, сказал отец, – поверю вам условно-досрочно. Но если еще раз…
– Нет, нет, мы не будем, – в один голос закричали помилованные.
– Катитесь отсюда, чтобы ноги вашей здесь не было.
Вернулся к машине, влез.
– Микола, поехали домой. Кто бы мог подумать: Пыка и Мыка и братья Орешниковы. Радостный Кобан быстро домчал до дома.
– Хорошая вышла ночь, – вылезая из УАЗ-а, сказал отец, – со значением.
– Владимирыч, я тут насчет Пыки и Мыки подумал, – сказал Кобан. – Они приезжие…
– Думаешь? – глаза отца блеснули охотничьим азартом.
– Но они на полгода раньше вас приехали.
– Значит, знали, что я здесь появлюсь.
– Откуда?
– ЦРУ просчитало, когда я в Москве на агронома учился, – на полном серьезе прошептал отец. – Ладно, отдыхай пока.
Димка был уже дома.
– Ну что там? – шепотом спросил он.
– Все нормально, – зевнул я, – чуть братьев Орешниковых не поймали.
– Во как! Настоящих?
– Не совсем. Больше желания красть свиней у тебя нет?
– Нет.
Я пошел спать.