Учитель сказал... Часть 4, глава 2

2

     Ранним погожим утром Казимир Александрович Потоцкий решил немедленно посетить дорогих и модных врачей в акционерной клинике с безупречной рекламой... А в уютных и высоких комнатах городской квартиры состоятельного юриста была приятная свежесть... Он сварил на горячем песке и с удовольствием выпил обычную порцию бразильского чёрного кофе. А потом по мобильной громкой связи Потоцкий уважительно, хотя и кратко сообщил доверенной и старательной помощнице, что он сегодня, увы, – из нелепой и досадной хворости, – присутствовать в конторе не сможет... И неподдельное сожаление прозвучало в ответ...
     Потоцкий проворно надел голубую стильную рубашку с длинными рукавами и светло-серые штаны из натурального российского льна. Коричневые туфли имели внутреннюю, закрытую шнуровку. А в заднем кармане модных штанов торчали измятые купюры, пухлое портмоне из кожи африканского крокодила и вычурная черепаховая расчёска.
     Он привычно, но тщательно запер железную дверь в свою квартиру на нержавеющий накладной замок и быстро спустился на лифте вниз... Презентабельная машина Потоцкого стояла между клумбами, кустами и деревьями в широком тенистом дворе. И тревожный юрист с неожиданной для самого себя натугой уселся за руль. Автомобильную дверцу владелец не захлопнул. Он суетливо озирался и беззвучно вздыхал...
     Симптомы летального и скоротечного рака ещё не появились, однако Потоцкий уже не сомневался в неизлечимости своего недуга. Но удивляло отсутствие страха. И хмурый больной подумал:
     «Я не сомневаюсь, что скоро окочурюсь, но я не боюсь... Неужели мир изменился для меня?.. Вероятно, да... И Клэр говорила об этом... Она турнула меня из привычной и банальной рутины... И я отныне чувствую себя принадлежностью непостижимой бездны, которая мудро, но беспощадно управляет мной. И я теперь мучительно и рьяно желаю быть безропотным рабом природных моих дарований... А создан я Всевышним для судебных прений... и для ораторского искусства... Но любые таланты непременно и страстно требуют полной своей реализации...»
     Потоцкий взвинчено покрутил головой и сильно озадачился:
     «Но почему я безгранично доверяю Клэр? Вчера за ужином она сообщила о метастазах и раке, и я не усомнился в её правоте... И разве телесная близость с Иисусом Христом не кажется мне реальной?.. И по какой причине мои соображения о внешне бесцельном убийстве психиатра докучают мне непрерывно?..»
     И он благоговейно пробормотал:
     - Религией стала Клэр... и, значит, новый символ веры непременно нужен...   
     И в изощрённом разуме юриста чередой возникали точные формулировки, которые без изъянов запечатлела безупречная память:
     «В чувственной связи Клэр с божественным нашим Спасителем сомневаться нельзя... Озарения и мысли в нашем сознании возникают из космической бездны... Каждый человек обязан рабски повиноваться своему природному дару... Только несравненная Клэр – из благодарности за важную услугу – способна мне гарантировать вечное спасение души и райские кущи...»
     И вдруг непроизвольно ему подумалось о бессознательном желании Клэр:
     «Целесообразность управляет даже аскетической святостью... Бесспорно, Клэр сердечно признательна своему искушённому и циничному наставнику, но неужели он доселе ей необходим?.. И разве не будут ей отвратительны его подгузники, пелёнки и ночные горшки?.. Но её рассудок ещё не постиг, что она теперь желает смерти своему пестуну... Однако умная и неотразимая чаровница чрезвычайно щедро, хотя и тайно расплатится за успешное решение насущных её проблем...»
     Но вскоре расчётливый Потоцкий всё-таки усомнился: 
     «Поползновения и планы мои, возможно, – несуразны... И похожи на бред... И в распутную нашу эпоху не умерщвляют влиятельного человека ради женской любви. И в народе нет упований на спасение душ... Чересчур импозантные митрополиты и епископы нашей канонической церкви не верят в новое пришествие Христа... А я теперь не отрицаю плотскую близость дивного Иисуса и Клэр... И я – вопреки своему сознанию – отныне надеюсь, что истовые молитвы обо мне сладострастной и нежной пассии Христа избавят меня от праведного наказания в аду... Но возможна ли её мистическая протекция?.. Мои суждения – сумбурны...»
     А затем Потоцкий мысленно убеждал самого себя:
     «Но чем я рискую?.. Разве преддверие моей кончины не делает ничтожным любой безрассудный риск?.. Экстремальность меня не испугает. И я, – при доведении меня до крайности, – совершу эффектный суицид... на стадии следственных экспериментов... – И матёрый юрист ехидно усмехнулся... – Но завершение моего земного бытия, – до самоубийства, – феерическим будет...»
     И он бесшумно притворил автомобильную дверцу и сноровисто запустил мотор...
     И вскоре в частной клинике предупредительные пайщики-врачи искусно изображали ради него заботу и доброту... И они горделиво верили в собственную сердечность... А Потоцкий для комплексного анализа внутренних органов сдавал свои телесные материалы. Смазливые медицинские сёстры прытко сновали рядом... И вдруг умильные, но серьёзные физиономии врачей обрели торжественную скорбь. Потоцкий сразу догадался: «Диагноз – кошмарен...»
     И до вечера опытные доктора искренне восхищались бесстрашием своего желанного – и очень богатого – пациента. И Потоцкий сдержанно условился с ними о новом своём визите в их удобную клинику на паях... Церемонно вручили рецепты. А щедрый аванс за грядущее лечение был получен с банковской карты... И учтивый клиент покинул комфортабельный корпус больницы.
     Туманный закат слегка золотился, и обильная роса появилась на траве и листьях...
     А Потоцкому вспомнилась процедура заказов, обрекающих людей на смерть...
     В электронной сети была опубликована короткая статья о русском художнике-модернисте с указанием средней аукционной цены на его картины. Примерная цена полотна с аляповатой и вздорной абстракцией умножалась на сто, и полученный результат означал стоимость заказного умерщвления... Потенциальный заказчик приносил полную сумму денег в городской особняк владельца погребальных контор Карена Львовича Летова. Беседа с хозяином дома велась о здоровье и рыбалке... Однако на полоске тонкой – и обязательно синей – бумаги были написаны имя, точный адрес и прочие координаты жертвы. И если гробовщик, обладавший редкостной памятью, соглашался на платную ликвидацию, то он сжигал в хрустальной пепельнице маленький лазурный листок. И заказчик, оставив за плотной серебристой портьерой пачки российских денег в чёрном эластичном кульке, почтительно удалялся... Срок выполнения заказа не превышал сорока пяти календарных дней... Возврат заказчику синего клочка бумаги означал безоговорочный отказ... Рекомендации были обязательны, а халтура не допускалась...
     И Потоцкий лихо покатил на дачу. По дороге в старой привокзальной аптеке он купил назначенные врачами лекарства... И после холодной ванны он беспокойно и натощак заснул в просторной и свежей постели...

3