Еще один год подаренной жизни - II. 12

                Еще один год подаренной жизни - II. 12

     В понедельник под справой я рассказывала Маришке о том, как осталась со стовкой на понедельник, а я же рассказываю в лицах, как вдруг она меня прервала:
     - Неинтересно, Ира. Рассказ все о том же, как ты тратишь все, до последней стовки, на внуков!
     - Да как ты не понимаешь, - взвилась я, - Франтик перешел на третий курс! Ему семнадцать! Он учится! Меня папа поддерживал до конца учебы в университете до двадцати двух!
     - Но ты же не папа. И, кроме того, у него папа есть. Мне просто жаль твоих денег, Ириш.

     Я так осерчала, что даже не заметила, что 12-ю улочку захватил на неделю пан Серебряный. Мне достался ничем не примечательный 36 таг, на неделю. Я его разбаливала в крайнем унынии, Маришка получила 32 таг на один день, и сновала бок о бок, пока не преградила мне "служебный" лаз:
     - Ириш, прости, я была резка. Действительно, это всякий раз по-разному. Главное, ты поддержала азарт пацана к знаниям.
     - Еще бы, - сказала я, моментально прощая, - Вот Владика упустила. Балбес-балбесом. Великовозрастный балбес!
     - А что с Владиком? - всполошилась Маришка.

     Я его выгнала из своей "помоцной силы" две недели назад. Главное, стояла такая жара, что мы все изнемогали. К пяти вечера термометр на справе показывал тридцать восемь в тени, а я, прождав Владика битых пятнадцать минут, вдруг увидела, на той стороне холма, Владика, несущегося в конец Гавелака с рудликом (тяжелой тележкой на двух колесах) по пояс голым. Я кинулась ему наперерез. Я воскликнула:
     - Я тебя жду битых пятнадцать минут! И почему ты голый?
     - Мне очень жарко, баби, - прохныкало дитя.
     - Мне тоже жарко! - заорала я, - Жарко каждому, которого ты перед собой видишь! И ни один, заметь, не снял с себя майку! Потому что под станком, скрытый по пояс, ты выглядишь действительно голым, непристойным среди "красного" товара!
     Владик отпустил возик одной рукой и показал ею какой-то отмахивающийся жест, он ни черта не понял из моей тирады, а я еще пролетела за ним метров двадцать, и вовсе заорала:
      - Мне что, самой собираться?!
      - Можешь, - сказал Владик, показывая уже не то что отмахивающийся, а такой прихлопывающий жест, и Остапа понесло.
      С криками, с ругательствами, со стонами, я сама забалила станек, а Владик уже трудился напротив у пани Маховой на станке, и слышал все. И все равно я не могла остановиться. И Филипп, у Роберта на станке, все слышал. И Давид, сын Светоушки (пани Маховой), мой любимчик, слышал. И оба они над Владиком потешались. Он приблизился ко мне и бросил ключ от склада на пульт:
     - Кончим, - сказал.
     - Конечно, кончишь, - сказала я, - и не факт, что добром. С людьми нужно не просто считаться, с людьми нужно ладить.
      Этого он, разумеется, тоже не осознал, и мы поссорились.

     - Подумаешь, голый по пояс! - фыркнула Маришка, - посмотри, что себе позволяют очумевшие от жары туристы!
     - Так то туристы. А мы-то, какой-никакой, дресс-код, нет?
     - Нет, - сказала Маришка, - это такой пустяк, чтобы ссориться с внуком! Как там говорила твоя мама "ты старше, ты должна быть умнее"? Так будь.

     Я ей не дорассказала...