Кот Бормот

Какое это странное, округлое, пахнущее мокрыми варежками, слово "КОТ". Я повторяла его и целовала нежные, с тонкими прожилками напросвет уши по-хозяйски спящего на моих коленях кота. Мне было 7 лет.

В 11 месяцев отроду бабушка Маша забрала меня в деревню -  казачью слободу. Там все работали - с утра на огороде и скотине, потом шли на работу, в выходные днем спали, вечер снова проходил на хозяйстве, с пением песен и таинственными разговорами о духовной жизни. Я была рядом со взрослыми в их делах, путаясь под ногами, ночевала иногда с дедом в банке, который тот сторожил. Но чаще всего меня оставляли дома под присмотр котов и кого-нибудь из бабушек-соседок. Воскресным утром прабабушка, тайная монашка, вела меня в храм оврагами с репьями.

Имена слободских женщин не повторялись: Санюха жила на нашей стороне улицы, а напротив жила Санча. Нюрча была Зайцева, а Камынина с улицы Стешной - просто Нюра. Также к нам ходили Манюха и Манча - это были разные люди. И стиль поведения каждой определял, станет ли Анна Нюрой или Нюрчой. Анной смогла бы остаться только стриженка или монахиня.

Моя мама, приезжая из города к нам нечасто, никак не могла вникнуть в местный диалект и понятия. Например, табличка посреди картошки с надписью "По городу не ходить" вызывала ее искреннее недоумение. "Городом" тут называли огород. А когда бабушка, выпекая челякушки, кричала ей: "Надюх, принеси из ентой хаты ентот черпак", мама бежала ко мне за достоверным переводом. "Ентой хатой" у бабушки летом и зимой были разные комнаты и пристройки, а "ентот" вообще означало то, что во время определенных работ было самым нужным из огромного арсенала хозяйских инструментов.

Никто не нянчился, казалось, и со мной. Приходили в обед сказать "Иди йисть", а потом - "Иди спать". Но щеки у меня были красные, а скучать было некогда.

Коты были заповедными друзьями детства. Для бабушки они мастерски ловили крыс в погребе с картошкой, а мне мурлыкали свои истории. Имена их были тоже замечательные - кот Бормот и кот Лохмот.

- Юльк, ты Лохмота не видела? - Лохмот вечно где-то мотался.

Бормот же   больше хлопотал по хозяйству: ходил с нами на полив огурцов на зорьке, терся рядом, пока собирали жуков с картошки, смотрел, как достаем воду из колодца.

Однажды, после дождя, мы с бабушкой пололи морковь. Вдруг она разогнулась, воскликнув:
- Юльк, куда Бормот делся? - Бормота не было.
- Скорее! Беги в дом - я там на столе масло оставила!
Скинув грязные калоши, по дощатым тропинкам я побежала к дому. На чистом дереве были нашлепки жирного мокрого чернозема - тут прошел Бормот.

Его следы вели в дом, из просторной терраски царственно - на кухню. Потом - на стол. Там грустно и лежало оно - объеденное котом масло в растерзанной вощеной бумаге.

Далее масленые грязные следы вели в аккуратную горницу. Там, в солнечном луче, на бархатной подушке, под накрахмаленной тонкой занавесью и красным прозрачным  фезалисом лежал в кресле Бормот. Кот был огромный. Мощные лапы, зажмуренные глаза - еще с порога было слышно довольное, полное счастья и сытости тарахтение.

Я никогда не видела эту комнату такой волшебной. Кот издавал вибрации счастья, от которых лучи солнца поменяли спектр. Это было как бы попаданием в другое измерение. Все бабушкины салфетки, хрусталь и бархат служили в этот миг коту. А тот был царем своей вселенной, и каждый ус его светился фиолетовым, а шерстинки - розово-жемчужным. На мгновение я замерла, как Алиса перед подлинным садом чудес, а потом опустилась рядом с креслом на колени:
- Бормот, миленький, дай я тебя спрячу, беги, друг, беги! - я хотела спасти эту прекрасную сказку - но нет, пол уже сотрясался от тяжелых бабушкиных шагов. Подвязанная платком, она шла с веником наперевес, неумолимая, как инквизитор.

- Бабушка, не трожь Бормота, он мурчит!...
- Ах, он мурчит, ах он...  - с воем, ошпаренный веником, кот вылетел из дома и скрывался до вечера. Я плакала.

В тот день бабушка-то и поняла, что ничего путного в этой жизни из меня не выйдет. Во всяком случае, для хозяйства.