Жизнь в отражении авиационных приборов
И произошло это в тот замечательный день, когда после окончания четвертого класса, он впервые вместе с отцом и мамой вылетел в Ленинград на самолете. Тогда ему, маленькому худенькому, но довольно шустрому и непоседливому пацаненку из отдаленного северного лесного поселка удивительно повезло. Его отец решил не только показать жене и сыну знакомый по простенькому стишку «… как я рад, как я рад, что поеду в Ленинград» город, но и реализовать это желание, доставив туда всю семью не традиционно - поездом, а на самолете.
Но отнюдь не прекрасная и удивительная Северная Пальмира больше всего поразила тогда сердце совсем еще юного романтика, не ее изумительная архитектура и завораживающее культурно-историческое наследие, а путь к ней и обратно домой на неистово ревущем и вибрирующем каждой своей заклепкой двухмоторном воздушном монстре.
Это не телевизионное, не книжное, а живое соприкосновение с настоящим полетом, со стремительным взлетом к ранее недосягаемому и такому загадочному небу, безусловно, стало для Сереги самым значительным событием того памятного лета. И разве мог он тогда предположить, что именно эти два самых обычных для кого-то полета определят в дальнейшем бурное течение всей его жизни.
Бело-голубой красавец самолет, именуемый солидно и внушительно «Ан-24», сразу же сразил маленького шкета неописуемо огромным размером и просто волшебной возможностью вознести почти полсотни уместившихся в нем пассажиров гораздо выше облаков, в далекую и непонятную, но такую притягательную неизвестность.
Эту волшебную возможность, как завораживающий аромат цветка, источал каждый сантиметр самолета, каждая его, даже самая маленькая, деталька. И неважно, что аромат этот был с авиационно-керосиновым и совершенно непривычным для Сереги оттенком.
В самом начале воздушного путешествия эта возможность просто не укладывалась в белобрысой головке юного пассажира. Но когда взревели моторы и с бешеной скоростью закрутились воздушные винты, когда размашистые крылья, подрагивая нетерпеливой мелкой дрожью, приготовились к борьбе с земным тяготением, тогда Серега понял, что этот двухголовый, вернее - двухмоторный Змей-Горыныч действительно взмоет в северное небо и доставит пассажиров к месту назначения в удивительно короткое время.
После взлета, прильнув носом к маленькому круглому самолетному окошечку, называемому, как потом выяснилось, по авиационному - иллюминатором, и, наслаждаясь незнакомыми прежде видами уплывающей куда-то вниз земли с ее ровными квадратиками полей, огромными массивами леса, извилистыми ниточками рек и маленькими блюдечками озер, Серега просто не знал, куда себя деть от полноты новых, никогда не испытанных ранее ощущений.
Здесь было все: и совершенно удивительное чувство блаженства, и невероятная радость от полета над земными великолепными просторами, и ощущение чего-то нового, ни разу ранее не испытанного; и абсолютно невыразимое, неподдающееся никакому описанию состояние души, именуемое в народе простым и несколько грубоватым выражением «щенячий восторг». Ну и щекочущая нос газировка из маленького синенького пластмассового стаканчика, как и кисло-сладкая карамелька «Взлетная», также очень Сереге понравились и навсегда отложились в детской незамутненной памяти.
Окончательно же перевернуло всю до этого полета сугубо земную Серегину сущность посещение кабины экипажа. В то далекое и относительно спокойное время это было вполне допустимым и возможным. Примерно минут через двадцать после взлета дверь в кабину открылась, и похожая на певицу Эдиту Пьеху красавица – стюардесса по просьбе Серегиного отца провела паренька и еще одного мальчика прямиком в гости к летчикам - этим бесстрашным укротителям яростно ревущего зверя, раздирающего в клочья проплывающие рядом облака.
Конечно же, ребята были просто ошеломлены увиденным в кабине. Их поразило обилие различных кругленьких, похожих на циферблаты домашних будильников, приборов и приборчиков с маленькими цифирками и стрелочками. Их сразили наповал разнообразные рычажки, рукояточки, переключатели и кнопочки, всевозможные маленькие светящиеся прямоугольные окошечки. Все это разноцветное чуть подрагивающее и подмигивающее пацанам авиационно-приборное самолетное хозяйство создавало атмосферу чего-то невероятного, волшебного и праздничного.
Такое восхитительное настроение Серега испытывал раньше только на новогодних утренниках, когда атмосфера праздника создавалась яркими елочными игрушками, подарками, Дедом Морозом со Снегурочкой вкупе с маскарадными костюмами и всяческой праздничной мишурой. Но здесь, в кабине самолета, была отнюдь не блестящая мишура, а вполне рабочая атмосфера одного из обычных летных дней экипажа пассажирского самолета единственной и неповторимой тогда авиакомпании - Аэрофлота. А вместо сказочного односуточного деда и его маленькой шустрой помощницы правил бал здесь экипаж, состоящий из реальных земных, а не вымышленных, персонажей.
Больше всего, конечно же, поразил маленькие детские сердца необычный, не как у автомобиля или автобуса, самолетный руль. Этот похожий на коровьи рога самый главный атрибут системы управления самолетом, как потом сказал отец, назывался солидно и важно – штурвал. И держал его в руках пилот, сидящий в кресле с левой от ребят стороны, главный в этом элитном самолетном помещении. Один из членов экипажа, находившийся в рабочем кресле посередине кабины, сняв с головы наушники, слегка наклонился к мальчишкам и, пытаясь перекричать страшный гул моторов, спросил:
- Что, нравится?
Пацаны, пораженные невероятным для них зрелищем, словно потеряли дар речи и смогли в ответ лишь утвердительно покивать своими ошарашенными увиденным вихрастыми головками. На что улыбчивый голубоглазый повелитель ревущего зверя добродушно среагировал:
- Учитесь хорошо и станете летчиками…
… Под магнетическим или, может быть, даже магическим влиянием этих слов учился Серега в школе впоследствии очень даже неплохо, активно занимался спортом, увлекался техникой, авиамоделированием, но летчиком в конечном итоге не стал. Видимо судьбе его угодно было другое, потому что в ответственный и важный момент прохождения летной медкомиссии просто катастрофически, как Сереге тогда казалось, подвело его зрение. Потом, чуть позже, по-видимому, устыдившись своей жестокости, это важнейшее из человеческих чувств полностью восстановилось. Однако, «поезд, - как говорится, - ушел», и Серега, отработав несколько лет авиатехником на земле, перешел на летную работу в несколько ином, чем ему мечталось, качестве – стал бортмехаником вертолета.
Так авиация, несмотря ни на какие превратности судьбы, стала смыслом и основой всей его насыщенной и беспокойной жизни, наряду с семьей: женой, детьми, внуками; вместе с друзьями и коллегами по работе, рядом с увлечениями, развлечениями и забавами; заодно с радостями и счастливыми днями, надеждами и приобретениями; воедино с горестями, жизненными трудностями, невзгодами, потерями, утратами и разочарованиями.
Буквально все, что происходило в его жизни после двух полетов на величественном красавце самолете Ан-24 в г.Ленинград и обратно в северный городок N-ск, освящалось и осенялось впоследствии Ее Величеством Авиацией.
Ведь Авиация – эта королева романтических грез и жестоких разочарований дарует всем влюбленным в нее огромную полноту, широту и глубину всевозможных чувств, переживаний и эмоций.
В ней неразрывно связаны между собой невидимой, но прочной нитью две абсолютно несопоставимые вселенские ипостаси: Небо и Земля.
В ней сплетены воедино «и жизнь, и слезы, и любовь». В ней, как в репертуаре хорошего театра, намешано всего в избытке: героического и трагического, лирического и комического, эпического и одномоментного. В ней есть и свои герои, и свои статисты, и свои негодяи.
Ей одинаково присущи и гармоничность, и музыкальность, и небесная божественная чистота, и дьявольская приземленная власть искушений, и чудовищная дисгармония с тихим и плавным течением земной жизни. Есть в ней не только осененная мужественной силой и женской чистотой жизнь, но и приносящая боль, скорбь, мучения и горе смерть.
Но, несмотря ни на что, Ее Величество Авиация была, есть и будет повелительницей дум, устремлений и чаяний миллионов людей на планете Земля.
И один из этих миллионов – простой российский бортмеханик вертолета Сергей Александрович, тот самый пацанчик Серега, который когда-то давным-давно робко шагнул за дверь пилотской кабины самолета Ан-24 и в эфемерном мерцании и отражении многочисленных самолетных приборов увидел смутные и еле различимые очертания своей будущей насыщенной авиационной, и не только авиационной, жизни.
Свидетельство о публикации №219071301004