На красной площади однажды

   
    Как то очень давно, мы с Галей, женой моей решили. Решили мы, с Галинкой моей, хватит мотаться по стране. Хватит торопиться, строить, возить, выполнять. Давай возьмём детишек, Володю и Танюшку и поедем на Большую землю. Будем жить спокойно, работать, растить детей, ходить иногда в театр. Порассуждали мы, поспорили и решили, что жить будем в Астрахани. Мы уже раньше там жили,  нам нравилось. Решили, летим до Москвы. В Москве поживём неделю. Покажем Москву детям, побываем, может в музеях, в картинной галерее. Потом купим билеты на теплоход и поплывём в Астрахань. Радостные, широко раскрыв глаза, и не закрывая рот, мы прилетели в Москву. Поселились в гостинице Турист, и пошли по столичным улицам. Пошли на Красную площадь. Галя засела в парикмахерской, это надолго. Я с детьми двинулся на Красную площадь. А на Красной площади ремонт. Всё загорожено и нас не пускают. Мы встали за забором, перед нами Мавзолей Ленина. Володя конечно уже о мавзолее знает, он школьник. А Танюшка слышала что то. Я детям рассказываю, что я в Армии служил не далеко от этого места. Иногда привозил сюда солдат, которых приняли в комсомол. Здесь у мавзолея солдатам вручали комсомольские билеты. Билеты вручали два стареньких дедушки. Один академик, плохо запомнилась его фамилия. Кажется Петров. Другой дедушка генерал. В юности он служил в охране товарища Ленина. Потом нас заводили в мавзолей. Я рассказывал детям моим, о том, что в мавзолее лежит тело Владимира Ленина. Дети смотрели по сторонам и слушали папу своего. Хорошо. Хотя и ремонт, и забор, но всё равно хорошо. Но, как часто бывает  всему хорошему вдруг приходит конец. Хорошее кончается.

    К нам подошёл милиционер. Звание капитан. Почему то не свежий, сильно заношенный мундир. Строго спросил, кто мы и откуда. Я объяснил, что из Надыма, едем в Астрахань. Гуляем по Москве. Были в магазинах, вот привёл ребятишек на Красную площадь. Капитан спросил документы. Я подал ему паспорт. Почему Вы нигде не прописаны? Я ответил, что в Надыме мы выписались, а до Астрахани пока не доехали. А это что. На мне висел рюкзак, на рюкзаке ласты и ружьё для подводной охоты. Только что купили в военторге. Ружьё не положено. Почему, я, что ли Брежнева застрелить пришёл, но тут забор? Ружьё я изымаю, сказал страж порядка. И забрал себе наше ружьё.

 Представьте положение моё. Я папа, герой, для деток своих, в Армии, когда то служил в Москве. И вообще папа, который ни кого не боится. Детям понравилось ружьё и папа, не раздумывая, купил его. Вдруг, какой -  то дядя милиционер отнял ружьё и хочет с ружьём уйти. Я сказал капитану милиции, что счастье твоё, что ты мне неделю назад не сказал эти слова в Надыме. Он прищурил глаза и спроси, а что бы ты сделал тогда. Я, не задумываясь, ответил, что кадык тебе в секунду вырвал бы. Повернулся и повёл детей. Мент схватил меня за руку. Стой, и отдал мне ружьё. Почему? Я ожидал, что за мои слова, он меня арестует и поведёт в отделение. Но. Видимо, я всегда смотрю в глаза и он увидел, в глазах моих увидел, что я не вру. Радость кончилась и осадок остался.

    Потихоньку и рот наш закрылся, и в глазах радости поубавилось. Билеты на теплоходы проданы уже в январе. И мы вообще - то тут не нужны ни кому. Мы нужны там, где Михалыч на огромном Урагане в шестой раз поднимается в гору. Поднявшись до макушки, колёса проворачиваются, и тяжёлый Ураган скользит вниз. Потом снова вверьх. Нужны мы там, где Михалыч на огромном бульдозере ночью пересыпает ущелье в Ленинакане. А Галинка его сходит с ума вместе с маленьким уже Дениской. Кругом война, азербайджанцы и армяне убивают друг друга,  А тут страшное землетрясение. А там где живут мирно, чувства, эмоции, радость от победы, всё это заросло паутиной. Эта жизнь не для нас. Но уже всё. Мы эту жизнь уже прожили.